This ship is taking me far away

После так называемого возвращения из мертвых, Шерлок обнаружил, что его место рядом с Джоном занято. И это в один момент опровергло такое важное открытие, сделанное им после падения с крыши Бартса. Слушая речь Джона на своих же похоронах, Шерлок получил подтверждение тому, что его чувства к Джону взаимны. У него было целых два года осмыслить все те вещи, что Джон делал для него как нечто совершенно естественное. Целых два года, чтобы проанализировать всю их жизнь и каждый отдельно взятый взгляд. 730 дней, чтобы обрести прочное убеждение в своей новообретенной теории. Все рухнуло в один момент. В тот день, когда Шерлок явился в Landmark, чтобы вернуться к Джону, а тот уехал на их кэбе (потому что каждое такси Лондона в понятии Шерлока было их арендованной собственностью) домой (под понятием дома, к вопиющему возмущению Шерлока, не подразумевалась Бейкер-стрит) с некой Мэри. (Которая совершенно точно не была "одной из", эта женщина стала главной в жизни его Джона, занимая рядом с ним место, предъявить права на которое Шерлок попросту не успел). Шерлоку пришлось признать свое поражение. Не любовное, нет, дедуктивное. Все выводы, сделанные на основе реакций Джона на Шерлока, второму пришлось списать на чувство собственной тоски. Шерлок тосковал по нему так сильно, что, не имея Джона рядом, решил поверить во взаимность переполняющих его самого чувств. Шерлок решил поверить, что Джон ждет его, только за тем, чтобы усластить соль разлуки. — Тебя два года не было. У него уже другая жизнь. — Какая жизнь? Меня же не было... Идиот. Какой же он невежественный идиот. Шерлок Холмс никогда не был силен в человеческих эмоциях. Так что, в конце концов, нет ничего удивительного в том, что он ошибся. Собственные чувства превратили его в одного из тех слепцов, которые верят в то, во что хотят верить, несмотря на факты. Какими были факты, Шерлок уже не знал. Взгляды, слова и жесты не то, что можно считать уликами. Они вроде как помирились. Джон простил ему эту злую шутку, как он сам называл трюк с гибелью. Два человека и два года расстояния. Шерлок абсолютно потерялся в прошлом отношении Джона к нему, в то время как для Джона все осталось по-прежнему. Шерлок сожалел, что не мог спросить прямо о том, как же все обстояло "прежде". Теперь Шерлок относится к Джону, как к объекту своей заботы. Они не могут сплести нити совершенно запутанных отношений в узор прежней дружбы. Джон ограничивается радостью за его возвращение, Шерлок питается неразделенной любовью, направляя ее во благо ее же объекта. Он сосредоточен на чувственной загадке: как отпустить, чтобы остаться рядом? А еще есть Мэри, которую оба стараются уберечь, как случайную жертву преступления, что разворачивается за кулисами их недосказанности. Шерлок теперь считает своим другом именно ее. Она лучше может его понять. Что касается чувств к Джону, так точно. Шерлок ошибся, это его просчет и его вина. Он сделает все, от него зависящее, чтобы эти двое не пострадали от его досадной ошибки. Шерлок поглощен подготовкой к их свадьбе. Мэри, конечно же, замечает, что Шерлок боится этого дня, и подталкивает Джона ему на помощь. Она просит Джона убедить его, что все будет "как прежде". Шерлок уже не знал, как было "прежде", но в их и без того сложных отношениях точно не подразумевалось третьего участника. Третий это перебор. Третий — лишний. И теперь Шерлок — третий. И вот Джон приходит на Бейкер-стрит, вечером, накануне свадьбы. Он застает Шерлока за игрой на скрипке, в окружении скомканных листьев нотной тетради. — Привет, — окликает его Джон. — Мне казалось, ты уже закончил с вальсом, мы ведь под него репетировали? — Вместо приветствия Шерлок бросил на него короткий суровый взгляд и взмахом руки потребовал помолчать. Он что-то исправил в нотной тетради, вырвал этот же лист и поднес к лицу, всматриваясь. Он переводил взгляд с нот на Джона и обратно, словно он писал портрет, а не музыкальное произведение, и в итоге выбросил лист через плечо, направляясь в сторону кресла. — Шерлок, все в порядке? — спросил Джон, усаживаясь напротив. — Похоже, придется оставить прежнюю версию, — ответил Шерлок раздраженно, ленивым жестом обводя кучу нотных листов, лежащую на полу белым бумажным ковром. — Мне нравится тот вальс. И даже если ты не доволен, уже поздно что-то менять. — Шерлок мрачно усмехнулся, не глядя Джону в глаза, "что-то менять" действительно поздно. — Свадьба состоится уже завтра. Помнишь? — Как я мог забыть? — пропел Шерлок с совсем уж неприкрытой иронией. — И зачем ты пришел? Я думал, что накануне свадьбы ты будешь занят всеми теми бессмысленными вещами, которыми мы занимались последние три месяца. — Это он о подготовке, понял Джон. И как права была Мэри, заставив его проведать Шерлока сегодня. Он уже пытался показать другу, что после его свадьбы ничего не изменится, но это не дало положительного результата, как и то дело о гвардейце. Но теперь, сидя с ним на Бейкер-стрит, Джон понял, что расследования — это далеко не все, что их связывает, и убедить Шерлока в "как прежде" кажется почти невыполнимым заданием. — Я просто пришел проверить, что все в порядке. — В свой внимательный взгляд, адресованный Шерлоку, Джон попытался вложить всю суть этой реплики. — Мой костюм идеально выглажен, речь шафера написана. Её я не дам тебе прочесть, ты уже и так знаешь как звучит вальс. — Шерлок негодующе фыркнул и поднял с пола один из нотных листов, складывая его в форму лебедя, по типу салфеток. Джон потер переносицу, понимая, что просто этот разговор не пройдет. — Я пришел проверить, что ты в порядке. — Сощурившиеся бирюзовые глаза одарили Джона презрительным взглядом. — Передай Мэри, что я в порядке, — произнес Шерлок чужим, скользким тоном, уличая Джона в том, что тот явился не по своей воле. — Хоть я до сих пор не понимаю, почему я должен быть не в порядке, — сказал он уже спокойнее, принимаясь скручивать второго бумажного лебедя. — Вот поэтому. — Джон ткнул пальцем в его оригами. — Мэри точно подметила, что ты хочешь, чтобы завтрашнее событие поскорее пришло и ушло, потому что боишься этого. — Беспокойные пальцы Шерлока, разбирающиеся с бумажными крыльями вдруг замерли, как и он сам. Он уткнулся взглядом в лебедя, пытаясь определить, как далеко Мэри зашла в своей проницательности, и немного успокоился, решив, что раз уж Джон здесь, его, пока еще, невеста, держится на безопасном расстоянии от истины. Джон дал ему время для ответа, но не получив его, продолжил. — Кое-что действительно изменится. Я больше не буду жить здесь... — Тихий голос Шерлока прервал его. — Ты здесь не жил. — Шерлок так и не поднял на него взгляд, но Джон даже подался вперед от шока и недоумения. — Что, прости? — Ты здесь не жил, когда я вернулся. — Отчего-то Джон перенес эту простую констатацию факта как пощечину. Он тут же вскипел ответным гневом, потому что...да, черт подери, он не жил здесь, так как думал, что его сосед в то время не жил в принципе. Потому что это нормальная спасительная мера, потому что 221Б была их общим домом, жить в котором в одиночестве он просто не мог. И на этих мыслях Джон осекся и не смог высказать их вслух. Потому что именно это Шерлока и ждет. Обитание здесь в одиночестве. — Послушай, я просто пытаюсь сказать...я не знаю, как сказать это так, чтобы не показаться смешным, но став женатым человеком, я не прекращу быть твоим лучшим другом. — Голос Джона сделался раздражающе-снисходительным, и он одарил Шерлока самой ласковой улыбкой. Посмотрев на Джона в этот момент, Шерлок ощутил укол боли, которую друг медленно ввел ему под самую кожу этой своей улыбкой. Что может быть хуже снисхождения? — Ты понимаешь? — решил уточнить Джон, и Шерлок ответил ему едва слышным вздохом и нескрываемо-грустной улыбкой. — У меня будет предостаточно времени, чтобы понять это. Тем более, что никто не будет мешать мне подумать об этом в абсолютной тишине, в которой я не буду отвлекаться на гремящую посуду, на стук пальцев по клавиатуре, на звуки дурацких развлекательных телешоу, от которых я сам чуть не отупел, проживая с тобой... — Шерлок пытался сгладить углы, сам он воспринял свои же слова как старую дружескую шутку, но Джон вспылил. — Ну хватит! — прикрикнул он. Джон отчетливо уловил в этой шутке мотив одиночества, обещающего поселиться вместе с Шерлоком вместо него. Да и уязвимый вид друга способствовал ощущению развернувшейся драмы, вину за которую, совершенно несправедливо, чувствовал Джон. — То, что ты тут развел...это не должно быть так. Я не переезжаю в другой город и не умираю до востребования. Я буду рядом, когда буду нужен тебе, и у тебя нет поводов для всего этого! — Джон не мог дать конкретного определения "всему этому", это что-то, о чем Шерлок не говорит вслух, это что-то, что заставляет его чувствовать себя, как сказала Мэри, напуганным, а Джона — виновным или же ответственным за это. — Я не могу переключаться по щелчку! — заорал в ответ Шерлок, вскакивая с кресла. Небольшая ампула с прозрачной жидкостью выскользнула с кармана его халата и покатилась в сторону камина. — Тем не менее, я не давал поводов говорить со мной как с истеричным подростком, я не просил тебя являться сюда и успокаивать меня. Это ты завел этот странный разговор, смысла в котором я не вижу. Что ты хочешь от меня услышать, Джон? — Но Джон вообще его уже не слушал. Он встал с кресла, чтобы поднять любопытную ампулу. — Что это? — спросил он Шерлока самым щекотливым тоном. — Морфий, — как само собой разумеющееся ответил Шерлок. — Дай сюда. — Отлично, — хмыкнул Джон. — Просто замечательно, — ответил он спокойно-безразличным тоном, перед тем, как взорваться с новой силой. — Чего ты пытаешься этим добиться? — Ничего! — протестующе крикнул в ответ Шерлок, искренне не понимая реакции Джона. — Да я всего-навсего женюсь! Это нормально, Шерлок. Люди так делают, заводят семьи. А ты хватаешься за наркотики, словно неуравновешенный подросток, желающий привлечь к себе внимание. — У Джона не было прямых причин обвинять его в этом, но он знал точно — все из-за предстоящего бракосочетания. — Вместо того, чтобы порадоваться за меня, ты гробишь себя этой дрянью, из-за чего мне придется провести медовый месяц в круизе по наркопритонам! — В порыве злости он швырнул ампулу в камин и пламя благодарно проглотило ее осколки. Шерлок вернулся в кресло, забравшись на него с ногами. Он уткнулся головой в колени. Джон воспринял его позу как признание стыда, в меру обозленности Джона, стыда быть пойманным, но Шерлок переживал совсем не это. Шерлок ощутил острейшую обиду от слов Джона, ведь он совсем ничего такого не имел ввиду. Меньше всего Шерлок хотел утруждать друга своей никчемной привязанностью и никому не нужными чувствами. Он вел себя крайне тихо и спокойно, тщательно занимался подготовкой этой свадьбы, если не сказать, что взял все на себя. Он даже подружился с Мэри, хоть это и не было самым сложным. Так чем же он заслужил эти беспочвенные обвинения? Джон ощущал беспомощность своего гнева. Он сжимал и разжимал кулаки. Он пытался докричаться до Шерлока и выбрал не самые правильные слова. Сказанное звучало несколько жестко даже для него самого. Больше всего Джон злился на то, чего не понимал, на то, что давно повисло между ними тугим напряжением и не собиралось стать высказанным. А еще он злился на Шерлока за то, что каким-то невообразимым образом тот заставлял его злиться на себя самого. Шерлок ничего не отвечал, чем только подпитывал тихую истерику друга. Его оборонительная, и в тоже время беззащитная поза вызывала желание ужалить побольнее или прижать к себе и успокоить. Беспощадное сочетание. — Ты такой эгоист, Шерлок, — наконец, продолжил Джон, садясь в свое кресло. Он не мог сейчас уйти, потому что завтра остался бы без шафера, и конечно же потому, что оставить Шерлока в таком состоянии не позволяли старые привычки. — Вместо того, чтобы разделить со мной эту радость, ты предпочитаешь превращать в кошмар свою жизнь, а заодно и мою. Джон говорил спокойно, но сказанное для Шерлока было уже слишком. Джон обратил его старания сделать как лучше в истерические выходки. Джон выставил попытку заботиться о нем на расстоянии в маневр по привлечению внимания. Этот разговор не должен был произойти, и уж тем более зайти в такое русло. Все, над чем Шерлок работал, пытаясь сохранить их отношения на самом приемлемом, не обременяющем уровне, сейчас разрушено этими несправедливыми обвинениями. Джон собирался давить на него, пока Шерлок наконец не выговорится. Он уже было открыл рот, чтобы выпустить очередные, жалящие слова, но так и застыл, когда Шерлок поднял на него обреченный взгляд, так и вопрошающий "за что?" — Морфий мне нужен для сна. Только сегодня. Я не употреблял ничего с тех пор, как вернулся и не собираюсь продолжать. — Он сглотнул этот тяжкий ком обиды, ставший ему поперек горла, и продолжил. — Меньше всего я хотел превращать твою жизнь в кошмар. Я бы многое отдал, чтобы быть тем человеком, который сделает тебя счастливым. — Он не смог бы сказать больше, даже если бы хотел. Джону не нужно было слышать и этого, но услышав, он будто бы понял, что причина их общих метаний показалась наружу. — И что это значит? — Ты понял, Джон. Так что ответь мне, что это значит для тебя.