***
Джон не уверен что до этого в его жизни был настолько идеально оформленный день. Свадебный фрак, белое платье Мэри, салфетки, изломленные перфекционизмом Шерлока в форму оперы, лиловые платья подружек невесты. Доктора Уотсона охватывало чувство важности и счастливой неизбежности. Свадебный мандраж ощущался, как глоток пены шампанского: такой же легкий, обещающий скорую пузырящуюся радость, от которой будешь пьян, стоит только испить её до дна. Зеркало. Мэри. Легкий поцелуй в щеку. Ответная улыбка. „Мы опоздаем!“. Вторая чашка кофе, выпитая в ожидании пудрящей носик невесты. Машина. Пробки. Лондон. Кафедральный собор Глостера. Святой Отец. Алтарь. Мэри улыбается все шире и шире, в попытке сдержать выступившие на глазах слезы счастья. Джон крепко держит её чуть подрагивающие руки в своих, обещая поддержку и надежность. Он взволнован гораздо меньше, чем его, без одной фразы, жена. Волнительным было только само решение жениться. Процесс бракосочетания для Джона Уотсона — не более чем принятие последствий этого решения. Джон принимал их с истинно мужской сдержанностью (излишние переживания — удел Мэри, он же должен быть её опорой, а не компаньоном по истерике) и неомраченной радостью. Джон заглянул в серо-зеленые глаза невесты, блестящие от сдерживаемых слез, обрамленные паутинкой искренности по уголкам, и прочел в них свое „отныне и навеки“. Его сердце преисполнялось нежности к своей, без одной фразы, жене. В это же время Джон ощущает жар, растекающийся по плечу, взбирающийся по шее, ласкающий щеку. Волнение? „Без одной фразы“ — потому, что Джон уже произнес свое „я согласен“. Это оказалось проще, чем он думал, и все же пришлось привычно прочистить горло, чтобы два слова не были заглушены его волнением. Когда Джон произнес слова согласия, на церковных лавах послышалось шуршание одежды. Это нетерпеливые гости, замершие в ожидании, готовились взорваться аплодисментами, как только Мэри скажет „я согласна“. — Мэри Элизабет Морстэн, согласна ли ты взять в мужья Джона Хэмиша Уотсона? — Мэри на секунду отрывает взгляд от жениха и внимает речи священника. — Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нём в Господе, и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? — Это последний шаг, отделяющий их с Джоном от „можете поцеловать невесту“, так что Мэри слегка выжидает, сохраняя торжественность момента, и поджимает губы, прежде, чем ответить. — Я согласна. — Ответ доносится до Джона двойственностью голосов, словно озвучка пиратской копии фильма. „Согласен“ сказанное шепотом, Джон слышит даже лучше, застигнутый врасплох его неожиданностью. Он по инерции оборачивается на звук и встречается взглядом с Шерлоком, который стоит в нескольких шагах от него. Когда это происходит, мистический жар отступает с правой половины лица Джона и сквозь глаза скользит в самую глубь его естества, обжигая нутро. Оказывается, все это время Джон чувствовал на себе взгляд Шерлока. Когда Джон обернулся, его шафер тут же отвел взгляд, но за эту секунду Джон успел уловить отчаянный испуг и крайнюю растерянность, которая передалась и ему. Обмен кольцами. Закрепительный поцелуй. Ликование гостей. Скрип двери, фоном. Джон понимает, кто ушел. Потребность в исповеди. Чувство двойного греха. Выход из стен собора. Поздравления. Лепестки роз в воздухе. Свадебные фото. Рыщущий взгляд Джона. Препятствия в виде чужих лиц. Миссис Хадсон — жених надевает улыбку. Грэг — улыбка. Джанин — улыбка. Невозможность увидеть острые скулы и зеленые глаза. Тревога. Мэри. Объятие. Шерлока нигде нет. Беспокойство. Острое беспокойство. Немая паника. — Пойдем, Джон. Нам пора ехать в ресторан, — лепечет Мэри и берет его под руку. Джон видит, как гости рассаживаются по автомобилям, и с жалостью понимает, что исчезновение Шерлока никто не заметил. — Ты садись в машину, а мне нужно найти Шерлока. — Мэри вскидывает брови и открывает рот, выглядит так, словно только что вспомнила то, о чем забыла. — И правда, я не видела его с начала церемонии. Только постарайтесь там побыстрее, ладно? — Джон не знал, где его искать, но уже точно выбрал направление, в сторону внутреннего двора. Он быстро чмокнул Мэри в щеку и уже отошел на пару шагов, когда услышал её оклик. — Джон. — Любящий муж обернулся лишь на половину. — Что? — В его голосе прозвучали едва уловимые нотки нетерпения. — Я люблю тебя. — Мэри вложила в эту фразу столько значимости, словно они не повторяли это друг другу каждый день, и эту значимость Джон воспринял как тяжесть. Мэри смотрела на него так загадочно, и даже милая обыденная улыбка, играющая на ее губах, не утолила панику Джона. „Черт, она тоже это слышала?! Что я выдумываю? Мы только что поженились. Это нормально, что Мэри говорит мне эти слова по-особому, ведь мы теперь находимся в новом статусе!“ Джон возвращается к жене и крепко её целует. — Я тоже тебя люблю, Мэри.***
Внутренний двор. Угнетающая готическая архитектура кафедрального строения. Легкий ветер. Шелест листьев. Фонтан. Пепел на воде. Одинокая фигура в темно-синем пальто. Чувство вины. Сигарета. Шерлок ненавидел себя за то, без спроса сорвавшееся, слово. Он никогда бы не позволил себе так поступить с Джоном. Джон не должен знать. Их дружба и так многое перетерпела за последнее время. И эта нечаянная выходка — не что иное, как бросок камнем по избитой собаке. Шерлок пытался успокоить себя, просчитывая варианты, при которых он не был услышан. То, как на него посмотрел Джон, перечеркивало разом их все. Вот как все будет: они с Мэри скрепят брачные узы поцелуем, заиграет вальс Мендельсона, гости нападут на них с поздравлениями, Джон переключит внимание на это и все забудется. Сообщить Джону об этих чувствах теперь, когда объятия новой жизни сомкнулись обручальным кольцом на безымянном пальце, равносильно тому, что рассказать о четвертой стадии рака. Безнадежно, бессмысленно, поздно. И так же убивает. Шерлок горько улыбается своему отражению в фонтане и притрушивает его пеплом сигареты. Он неестественно сильно тоскует по Джону, не имея реальных оснований для тоски. Ведь Джон рядом. Джон никогда его не предаст. Шерлок нужен ему, а сам он в Джоне нуждается. Для Шерлока это совсем не одно и то же, для него эти понятия несоизмеримы. Быть нужным это достойно, а нуждаться, так отчаянно, как он нуждается в Джоне, все равно что быть бедняком, молящим о подаянии, и получать его из одной только жалости дающего. Даже когда ему пришлось умереть для Джона и два года провести вдали от него, не было этого жуткого чувства отдаления. Тогда Шерлок точно знал, что когда он вернется, у него будет Джон. Он ведь и вправду должен был его ждать. И в сущности Джон дождался. Так что же во всем этом не сходится? Расстояние в два года показалось Шерлоку меньшим, чем расстояние двух шагов, отделяющее их в соборе. У снайпера Мориарти, казалось, меньше шансов отнять Джона, держа его на прицеле, чем у Мэри, когда она всего-то держит его за руку. „Какая жизнь, меня же не было“. Даже Андерсон казался Шерлоку меньшим идиотом, чем он сам, когда произнес это. Это он, Шерлок, никому, кроме Джона, не нужен. Джон же нужен всем. Звонок телефона. Тремор руки. Глубокий вдох. Обыденный тон. — Да, Джон, все уже закончилось? Я иду. — Шерлок на скоро затягивается очередной сигаретой, ведь жалко бросать, не скурив и половины, тем более, что вряд ли ему еще представится такой шанс. — Ты не мог найти пепельницу поскромнее, чем чаша фонтана? Я не хочу платить штраф священнику, который только что меня обвенчал. — Теперь уже Шерлок слышит двойственный голос, доносящийся из мобильного и, одновременно, из-за спины. Он оборачивается, и в то же время Джон сбрасывает вызов. Оба смотрят друг на друга с опаской и нетерпением. Хочет ли другой поговорить о том, что произошло в соборе? Джон остановился на расстоянии четырех шагов. Обычно, они стоят ближе. Во взгляде каждого можно прочесть „я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь“. Значит, разговора не избежать. Джон ждет, что Шерлок объяснится сам, Шерлок ждет, что Джон что-нибудь придумает, обратит все в шутку, потянет его обратно к гостям. Молчание затягивается, но в этом месте оно не кажется странным. Все выглядит так, будто эти двое молча любуются видом. Джон — фонтаном, за спиной Шерлока, Шерлок — витражными стеклами собора. Они всего лишь пытаются следовать негласному правилу друзей, пребывающих на грани губительного чувства: не смотреть в глаза. — Очень мило с твоей стороны суфлировать Мэри. По правде сказать, я удивлен, что ты продержался так долго, сохраняя молчание. — Джон делает первый шаг, оставляя слово за Шерлоком. Все зависит от того, как он истолкует последнюю фразу: упрек в привычной многословности или же в сокрытых чувствах? — Мэри заметно нервничала, так что я решил её поддержать. — Шерлок не мог понять, каким образом чувство, что делало его по-настоящему живым и человечным, сейчас обращалось в стыд. От цепкого, непроницаемого взгляда Джона ему становилось дурно. „Ты как-то сказал, что хорошая ложь нуждается в деталях, так почему же сам сейчас фальшивишь?“ Джон не знал точно, как все происходит в голове Шерлока Холмса, когда тот „наблюдает“, но он сам сейчас наблюдал за ним и видел. Видел как слово „лжец“ выводится жирным шрифтом над напряженными плечами Шерлока, Джон мысленно копирует это слово и „вставляет“ по контурах карманов его пальто, куда только что скользнули дрожащие руки. „Лжец“ огибает поджатые побледневшие губы, слово залегает в складке меж бровей Шерлока, и родинка над левой бровью ставит точку. „И как давно, Шерлок? Нет, я не хочу знать ответ, а то, боюсь, утоплю тебя в этом чертовом фонтане“. — Когда я просил тебя быть моим шафером, то сказал, что свадьба станет самым счастливым днем в моей жизни, — начал Джон, и Шерлок внутренне сжался, готовясь услышать, что он все испортил. Он подымает на Джона до боли виноватый взгляд, но тот смотрит так проникновенно и милосердно… лучше бы ударил. — Я обчелся. В моей скромной жизни обнаружилось два самых счастливых дня. Второй, а точнее первый, был, когда ты вернулся. — Джон не может видеть Шерлока таким уязвленным, тем более, что он сам — причина. Джон старается его поддержать, дать знать, что он не менее важен и любим. А как иначе? Шерлок — его лучший друг, Джон дорожит им. Шерлок не понимает этого. Не понимает, как Джон может делить любовь на порции, угощая его преданностью, заботой, доверием и самоотверженностью, и уравновешивая чашу Мэри нежностью и желанием. Джон считает эти порции равноценными. Любовь Шерлока неделима и всецело принадлежит Джону Уотсону. Чувства Джона имеют правильную форму, что оберегает его от крайностей. Чувства Шерлока — змея, пожирающая свой хвост. Все начинается с Джона, и Джон стоит в конце начал. Шерлок вынимает руку из кармана пальто и смотрит на часы. — Мы опаздываем, Джон. — Как нелепо это звучало, но это не важно. Они опаздывают — это факт, и Шерлок опирается на него, как на дряхлый костыль, лишь бы сбежать. Он проносится мимо Джона так стремительно, будто гонится за преступником, и Джону ничего не остается, кроме как угнаться за Шерлоком.***
Только теперь Джон понимает, как права была Мэри, когда сказала: „Когда боишься чего-то, хочешь чтобы это скорее пришло и ушло. Именно это с ним и происходит“. Они стояли у входа в ресторан, встречая гостей. Втроем. И Джон чувствовал себя единицей поделенной на пополам. „0,5“ неполноценное число. Они с Мэри — ячейка общества. Та самая, полноценная единица, сложенная из двух половин. Тогда Шерлок выходит нулем. Делить на ноль нельзя. Джон понимает, насколько порочна эта математика. Если отнять ноль — число не изменится. Если отнять Шерлока — изменится все. Шерлок истязает себя самобичеванием, но держится молодцом: сдержанно, тактично, правильно. Он молчит, но держится Джона. Не отступает от него ни на шаг, потому что страшно боится потерять. Скорее всего, сегодня последний день, когда они вот так стоят бок обок. Так что Шерлок изо всех сил старается надышаться перед смертью. Ему не удастся утаить от Джона, сковывающее его напряжение. Джон тоже корит себя за то, что обернулся на шепот. Если бы он этого не сделал, была ли возможность, что Шерлок не был бы таким непривычно молчаливым? Джон улыбается гостям, и не прекращает думать о Шерлоке. Его обуревает чувство ответственности за это нескладное социопатическое существо, неожиданно снедаемое разрушительными эмоциями. Обычно отстраненный от человеческих страстей, Шерлок совершенно не подготовлен к…такому. Джон не может понять, почему Шерлок видится ему сейчас таким отторгнутым, одиноким, отверженным. Это не то же самое, что неразделенная любовь, потому что Джон любит его. По-своему, но не менее сильно. Как он может доказать это Шерлоку? Джон впадает в такое непередаваемое отчаянье, что слова, какими бы они ни были, кажутся недостаточными. Он чувствует острую потребность утешить Шерлока прикосновением. Шерлок стоит слева от него, и пока Мэри приветствует своих друзей, Джон закрывает глаза, и соприкасается с Шерлоком тыльными сторонами ладоней. Неожиданно, это невесомое прикосновение оказывается более интимным, чем хлопок по плечу или рукопожатие. Дрожь пробивает обоих, и стройная колона мурашек ползет по коже, теряясь во вздыбленных волосах на затылке. С того момента Шерлок сторонится Джона, но необходимость находиться рядом неуемна, так что теперь он стоит рядом с Мэри. Его безумно раздражает, что Джон знает его слишком хорошо, чтобы верить театральным жестам, на деле достойным разве что цирка. И все же, Шерлоку приходится оставлять новобрачных наедине, чтоб уж совсем не чувствовать себя лишним. Шерлок смотрит на кольца, поблескивающие на переплетающихся пальцах Джона и Мэри, и понимает, что у них с Джоном тоже было кое-что подобное. Наручники, одни на двоих, соединяющие их запястья, и не дающие возможность разлучиться хоть на миг, сковывая цепью. Джон тогда тоже согласился разделить с Шерлоком участь заключенного. Это было их „в горе и радости“. Речь шафера оба оттягивали, как могли. Шерлок даже задумался над тем, чтобы наскоро её переписать, чтоб совсем уж не извести Джона своими откровениями. Звонок Майкрофту не помог взять себя в руки. Его „Люди так поступают, Шерлок, играют свадьбы“ и „Радуйся, что не впутался“ … Видимо „помочь“ и „добить“ для Майкрофта составляют синонимический ряд. Стук столовых приборов. Носящиеся по залу официанты. Застольные разговоры. Приближение неизбежного. Джон смущен тем, что Шерлок снюхался с Джанин. По его мнению, она слишком поверхностна и болтлива…как для Шерлока. За столом шафер снова сидит рядом с ним, и Джон ловит себя на том, что разговаривая с Мэри, пытается услышать, о чем шепчется Шерлок и подружка невесты. Речь шафера стала настоящим испытанием для Джона, но не для Шерлока. Шерлоку уже нечего терять. Джон все время нервно хихикал, сконфуженный откровенностью „глубины оттенков свитеров“ и собственных человеческих заслуг. Он просто втупился в пространство, чтобы не дай бог не столкнуться с ошеломленными взглядами гостей, потому что они просто не могут не заметить… У Джона буквально горели уши. Ему казалось, торжество вот-вот сорвется. То, что говорил Шерлок, делало все таким очевидным… Хотя, едва ли это было бы так очевидно для него самого, если бы не шепот у алтаря. — Так что я не понял приглашения стать шафером, поскольку не предполагал, что могу быть лучшим другом. И уж точно не его — самого доброго, отважного, мудрого существа, которого мне в дар послала судьба. — Джон зажмурился и потянулся за стаканом с водой. Плевать на тот злосчастный шепот и его последствия. Эти слова принадлежали его Шерлоку, такому привычному, родному. И то, что он сейчас говорит…как Джон мог допустить такое? Как мог позволить Шерлоку чувствовать себя насколько недооцененным и незначимым, не достойным дружбы? — Джон, я нелепый человек, спасенный только теплотой и верностью твоей дружбы. — Определение „нелепый“ просто убивает. Шерлок беспомощен в проявлениях своих лучших человеческих качеств. Джон только теперь понимал, как тяжело было их взаимодействие для Шерлока. И самое ужасное, что ему совсем не обязательно понимать, как работают человеческие взаимоотношения, чтобы страдать от них. „Не знание законов не освобождает от ответственности“ — мог бы сказать Лестрейд. — Признав факт, что я твой лучший друг, я не могу поздравить тебя, что ты выбрал себе спутницу… — Это изречение нещадно потрепало нервы Джону. Зато оно было честным. Этим Джон старался себя успокоить во время той короткой заминки, которая, показалась ему вечностью, и отдавала затишьем перед бурей. Шерлок уловил напряжение Джона и поспешил его ликвидировать. — Хотя могу, пожалуй. Мэри, мои слова, что ты заслуживаешь этого человека — высшая похвала, на которую я способен. — Джон наконец осмелился посмотреть на Шерлока. Он не верил, что тот действительно это сказал. Джон буквально почувствовал, как его передают из рук в руки, как награду победителю. Это чувство ложное и надуманное, ведь никакого соревнования не было. — Джон, ты многое вынес. Войну, ранение, трагическую потерю (снова извинения по последнему пункту). Знай, сегодня ты сидишь между женщиной, которую ты назвал своей женой, и мужчиной, которого ты спас. Эти двое любят тебя больше всего на свете. И я знаю, Мэри подтвердит мои уверения, мы тебя не подведем, и будем убеждать в этом всю жизнь. — Джон не выдерживает и кидается его обнимать. Произошедшее утром казалось таким несущественным. Шерлок сказал так много, он говорил так искренне, и все это звучало так невинно, что Джон решил, будто превратно истрактовал тот шепот. Это же Шерлок, нельзя приравнивать его к другим людям. После того, как все слова были произнесены, Джон испытал к нему всепоглощающую нежность, он никогда не видел Шерлока таким. Как же невыносимо сильно он любит этого идиота. И если тот утренний конфуз навеян страхом Шерлока быть брошенным, оставленным на волю одиночества, Джон приложит все усилия, чтобы разубедить его. Он никогда его не оставит. Джон обнял его, и Шерлок поверил, что все это не так страшно. Что у Джона достаточно любви для двоих, и что он сможет разделить её правильно, ведь в этом он был действительно мудрым. Это не удивительно, ведь у Джона большое сердце. В надежных объятиях Джона, Шерлок решил, что его ревность продиктована собственным, низкофункциональным фиброзно-мышечным органом, в наличии которого он еще недавно сомневался. Так что нужно довериться Джону, Джон лучше разбирается в сердцах.***
Покушение на убийство становится настоящим спасением для Шерлока. Адреналин, пущенный по крови стремительной стрелой, рассекает губительные мысли, заставляет отвлечься. Он приложил все усилия, чтобы убедить Джона в том, что все хорошо, все по-прежнему, хоть и не удержался, чтобы не раскрыть перед ним своих чувств. Было слишком рискованно смешивать коктейль из лжи и истины, чередуя грубость и сантименты, чтобы только сбить с толку слушателей. Тем не менее, судя по реакции Джона, Шерлок с этим справился. Дедукция. Жертва. Лестница. Номер в отеле. Мэри. Ответ. Пояс. Закрытая дверь. Шерлок не может одновременно решать загадку и следить за своими эмоциями, а Джон читает его так легко. Шерлок невольно позволяет ему увидеть это снова. — Ведь есть урочный час для смерти, — говорит Майор Шолто, все так же отказываясь отпирать дверь. — Разумеется. — Шерлок находит всю ситуацию весьма ироничной. На этой свадьбе они оказались в равных положениях жертв. И каждый истекает кровью по-своему. Впрочем, Джон назвал бы это позерством. — Мы должны принять ее, когда она приходит. Как солдаты. — Должны, но не на свадьбе у Джона! Мы бы не поступили так, верно? Мы оба. Мы бы не поступили так с Джоном Уотсоном. — Шерлок взвинчен, он делает то, что и во время подготовки в свадьбе, — заботится, чтобы все прошло идеально, чтобы „самый счастливый день Джона Уотсона“ прошел так, как Джон того заслуживает, и чтобы личные драмы его друзей ничего не испортили. Это вновь заставляет Джона усомниться в последних выводах на счет Шерлока. „Именно это он и сделал? Изо всех сил постарался не потревожить меня своим нечаянным признанием в день свадьбы?“ Открытая дверь. Скорая помощь. Фотограф. Разоблачение. Возвращение к празднованию. Шоу должно продолжаться. Шерлок почти пережил этот***
Джон слишком шокирован новостью о будущем ребенке, чтобы думать о чем-то еще. Они с Мэри танцуют, не преминая спорить о дальнейших действиях, связанных с внезапной беременностью, как вдруг к ним подходит Джанин, и они умолкают, как настоящие заговорщики. — А Шерлок разве не с вами? — спрашивает темноволосая женщина, оглядываясь по сторонам. — Нет…мы думали он с тобой, — удивляется Мэри, а Джон отводит взгляд, постепенно понимая, что Шерлока, вероятно, вообще нет в этом зале. Невольно подслушав их разговор, Том, парень Молли, позволил себе вмешаться. — Я видел, как Шерлок выходил на улицу более получаса назад. — Как странно, почему он так рано ушел? — спросила Джанин расстроенным тоном и поправила волосы. — Ой, да бросьте, это же Шерлок. Все это не для него. — Джон обводит рукой танцующих гостей. — Он все-таки социопат, хоть и высокоактивный. Я ни капельки не удивлен. — Поспешил уверить всех Джон, попутно проклиная себя за каждое предательское слово. — Правда? — спросила Мэри. — Потому что ты говоришь таким тоном, будто зол на него. — И Джон определенно злится. На себя или на Шерлока — не разобрать. — Нет, я…все нормально, Мэри. Мне нужно отойти. Позволь… — Не дожидаясь ответа, Джон протискивается мимо Тома и пулей вылетает на улицу. Он останавливается у самой дороги, не имея понятия, что делать дальше. Джон вскидывает голову к ночному небу и старается отдышаться. Его пропитывает жуткое ощущение, что Шерлок ушел насовсем. Неусыпный инстинкт защиты по отношению к Шерлоку, вопит, что тот в беде; гонит Джона на Бейкер-стрит, но как он может уйти с собственной свадьбы? Ему просто необходимо увидеть Шерлока, убедиться, что с ним все в порядке, но он совершенно точно не в порядке, и Джон чувствует себя обязанным это исправить, обнять его…и выслушать до конца. Ему необходимо знать все, чего бы это не стоило им обоим. Джон достает телефон и набирает сообщение. „Шерлок. ДВ“ „Мне просто нужно знать, что ты в порядке. ДВ“ „Пожалуйста, ответь мне. ДВ“ «Почему ты прошептал „согласен“? ДВ» „Шерлок, прошу тебя, мне необходимо это знать. ДВ“ «В своей речи шафера я сказал, что свадьба, не что иное, как прославление лжи и лицемерия. Это не было правдой. Я вдруг понял, насколько совершенна концепция брака. Это разрешение любить, не боясь осуждения. Это право безраздельного обладания. Брак, даже не смотря на статистику разводов, это гарантия верности, того, что никто не имеет права отнять дорогого человека. Именно поэтому я тогда сказал „согласен“. Это то, на что бы я мог подписаться, только бы оставить тебя себе. ШХ». “Я исполнил твою просьбу, Джон. Сделай для меня тоже самое. Удали это и забудь. Я клянусь сделать все, чтобы этот разговор не повлиял на наши с тобой отношения. Прошу тебя, позволь мне это исправить. ШХ" "Я все еще принадлежу тебе, как раньше. ДВ"