Худший Лучший Ученик

Сёмка подскочил испуганно, забрыкался, оглядываясь на меня. - Эдуард Борисович! Что вы.... - А ну заткнись! - рявкнул я, совершенно зверея. Вот ведь гадёныш! Сначала высмеивал меня при всём классе, а теперь, гляньте-ка, захныкал. - Вы не можете, Эдуард Борисович! Я - ваш ученик! - Ещё как могу, Сёма... - я по-прежнему вжимал его в подлокотник кресла. Сёмка лягнулся слабо, и я вдруг замер. Да что же я делаю? Меня ведь посадят! - Демаков, - я выпрямился, грозно сложив руки на груди. - Кыш отсюда. Сёмка забарахтался, подтягивая штаны. Потом поднялся, шагнул от меня. Поглядел сердито. - Эдуард Борисович, неужели это всё, чему вы можете научить школьников? - Что? - я поперхнулся. Белобрысый вундеркинд смотрел на меня исподлобья, обиженно сверкая глазёнками. - Как же вам выдали диплом, Эдуард Борисович? Должно быть, вы заработали его... каким-то другим способом? Ах ты засранец этакий! Он что, действительно напрашивается? - Демаков, - я скрипнул зубами. - Ещё одно подобное слово, и ты отчислен из школы. Тот захлопал ресницами. - Как хотите, Эдуард Борисович. Думаю, это будет хороший сюжет в новостях, только представьте, - он всплеснул руками, - призёра олимпиады исключили из школы, так как его классный руководитель оказался неуравновешенным гомосексуалистом! Всё. Доигрался. Я подлетел к Сёмке, ухватил его за ворот, впечатав в стену. - Демаков, какого чёрта тебе нужно от меня?! Тот только сопел прерывисто. - Ведь это шантаж, да? - я, склонившись, шипел ему в лицо. - Тогда, будь добр, объясни, чего ты хочешь, Сёма?! Мальчишка задумчиво наморщил нос. - А как вы сами думаете, Эдуард Борисович? - он неловко пожал плечами. - Может, я просто хотел посмотреть, как вы себя поведёте? - кашлянул тихо. - А может, хотел сделать кое-какие выводы... - Какие ещё выводы, мать твою? - я несильно тряхнул его, по-прежнему прижимая к стенке. Мальчуган быстро облизнул пересохшие губы, заставив меня невольно уставиться на юркий розовый язык. - Я всё думал, Эдуард Борисович, как вы это делаете с мужчинами? ...Вы? Или Вас? Наверное, всё-таки, второй вариант? Вас это не ущемляет? - Сёмка опять захлопал ресницами. - Ч... что? - меня уже просто трясло от ярости. - Как же так, Эдуард Борисович? Как можно доверить человеку обучение детей, если ему даже свою попу никто не доверил? - Попу, говоришь?! - я отбросил его к дивану. Сёмка пискнул, плюхнувшись на спину. - Ну, конечно, Эдуард Борисович, - паренёк тяжело сопел, - наверное, обидно быть всегда в роли женщины? Я навис над ним, намереваясь дать затрещину, но вместо этого зачем-то ухватил его лицо двумя руками. - Сёма... знаешь... в роли женщины сейчас будешь ты... Знает. Всё он прекрасно знает. Как-никак, лучший мой ученик. Семка вдруг закрыл глаза, приоткрыл рот призывно. Я так и держал его лицо в руках, проводя большими пальцами по разрумянившимся щёчкам. Надо же, выпускник, а выглядит, как семиклашка, ну ей-богу. Я разглядывал его дрожащие веки, кончик языка между приоткрытых губ. Он совсем не боялся, просто ждал послушно. Задержав дыхание, я склонился к его губам. Вот сейчас мальчуган подскочит возмущённо, снова начнёт свои ядовитые выпады. Но Сёмка только приоткрыл рот чуть шире. Совсем как тогда, во сне. Как не вовремя я вспомнил, однако. А может, наоборот, вовремя. Ещё пару секунд я собирался с духом, а потом ухватил мальчишку за загривок и решительно накрыл его губы своими. Сёмка не сопротивлялся, позволил моему языку скользнуть внутрь, засопел мне в лицо. Его затылок лежал на моей ладони, и я осторожно целовал мальчика, пробуя на вкус этот капризный рот, наговоривший столько гадостей за последние несколько дней. Какой же он мягкий, хрупкий, будто цыплёнок. Запустив руки под школьную рубашку, я уже вовсю ощупывал паренька, а тот и не думал противиться. Только чуть приподнялся, будто призывая снять штаны... Что я творю? А Сёмка, будто почуяв моё смятение, засопел чаще, обхватил вдруг меня руками, слабо прижимая к себе. Прильнул дрожащим тельцем, вцепился намертво в мой пиджак. И у меня окончательно сорвало крышу. Я уложил Сёмку на лопатки, поспешно стягивая с него брюки. Тот приподнял зад, помогая. Что же ты делаешь, Сёма... Я же... Парнишка задрыгал ногами, полностью избавляясь от штанов. Теперь он лежал подо мной в одной расстёгнутой рубашке, взлохмаченный, раскрасневшийся, глядя на меня не то с испугом, не то с любопытством. Подался навстречу, когда я, навалившись, прошёлся поцелуями от ключиц вниз к животу, развёл ноги шире. - Сёма, - я сунул два пальца мальчишке в рот, - Сёма... Тот облизал послушно, без единого звука, опустив глаза. Скажи он хоть слово, и я остановился бы, пришёл в себя, отрезвел наконец. Но паренёк молчал. Только ещё развёл колени. Я прошёлся по промежности дрожащей ладонью, чуть скользнул указательным пальцем внутрь. Сёмка сжался непроизвольно, и ввести второй палец оказалось немного сложнее. Как же я тогда... Я же порву его. И, опустившись на корточки, не переставая прокручивать скользкие пальцы, я лизнул поджавшиеся яички, прошёлся языком по члену, тут же вбирая в рот целиком. Сёмка всхлипнул, заметался, а я клацнул пряжкой, судорожно стягивая свои брюки. Ещё несколько нетерпеливых движений, и я выпустил его член изо рта, убирая пальцы и пытаясь вжаться влажной головкой в крохотный проход. Сёмка зажмурился, вцепился в диванную обивку. Нет, так не получится. Слишком уж узко - паренёк не мог совладать с собой, а обучать мальчугана расслаблять анус не было времени. Набрав больше слюны на пальцы, я смочил проход и начал осторожно вдавливаться внутрь. Давно же у меня так не стоял. Сёмка застонал тихо, наморщив нос, но вырываться и не подумал. Только машинально сжался ещё больше, да так, что у меня в глазах потемнело. Какой же он узкий, не протолкнуться почти. Я навис над ним, упираясь ладонями по обе стороны, разглядывая нахмуренное напряжённое личико. Тот еле дышал, сопел сбивчиво, сжимался внутри рефлекторно. Я двинулся, входя глубже, и Сёмка охнул тихо, распахнул глаза, встретившись со мной взглядом. И вдруг облизнулся, медленно, неуверенно. Господи. Я вошёл до упора, плавным толчком, и больше уже не мог остановиться. Двигался в нём сначала осторожно, боясь покалечить мальчика, потом всё сильнее, уже не слыша его болезненных вздохов, вышибая жалобные всхлипы, будто наказывая за все его недельные выходки и издевательства. Ухватил за бледные бёдра, навалился всем телом. Сёмка пискнул сдавленно, забарахтался, и я, сунув руку между тел, сжал его член, помогая. Парнишка выгнулся, прижимаясь ко мне животом, захныкал, и через несколько секунд кончил в мою ладонь. Внутри он сжался так, что ещё пара движений - и я, подхватив его под дрожащие ягодицы, кончил следом, толкаясь в тугой горячий проход. А потом, уже ничего не соображая, отчаянно впечатался губами в его приоткрытый рот.