Just A Flower Boy

Дыхание выжато из легких. Оцепеневший Гарри вбирает глазами каждый сантиметр Луи, стоящего у шкафчика. Нет. Так не бывает. Луи предпочитал девчонок. Луи – повеса, сумевший окрутить вокруг своего прекрасного пальчика всех девушек школы. И он ни в коем случае не тайный поклонник Гарри. Скорее всего, это сновидение. Конечно. Сейчас Гарри проснется и подумает: «Вау, какой реалистичный сон мне приснился». Да. Именно так все и будет. Но потом Луи поворачивается и смотрит прямо на Гарри. Его лицо бледнеет, губы и глаза расширяются до размеров Луны. Гарри ничего не может сделать. Не может двигаться, говорить или дышать. Единственное, что сейчас в его силах, это пялиться на Луи и повторять: «Нет, этого не может быть». ― Нет-нет-нет, ― едва слышно произносит Луи. Он смотрит в ответ, затем переводит взгляд на пол, потом на свои пальцы, и только потом возвращает внимание к Гарри. Кажется, что даже сердце Гарри застыло, пропуская проклятые удары, из-за чего начинаешь чувствовать себя неконтролирующим ситуацию. И Гарри до сих пор не мог пошевелиться. Он не желает верить сцене, что предстала перед его глазами. Что происходит? Это сон? Шутка? Черт, черт, какого черта происходит? Быстрее, чем Гарри видел на поле, Луи разворачивается на сто восемьдесят градусов и бежит, не видя перед собой никого, лишь стук конверс гулко отзывается от стен школьного коридора. Гарри хочет позвать, хочет сказать Луи, чтобы он вернулся, но его тело ему не подвластно. Все, что он может делать – это глазеть. Оборванное дыхание Гарри восстанавливает с помощью глубокого вдоха. Его сердце все еще хочет вырваться из-под ребер, и ему страшно. Раздается шум, и Гарри смотрит на пол, видя диск от Ника. Шокированный, он наклоняется и поднимает подарок, после чего неуверенно шагает к своему шкафчику, но ноги исполняют приказ только на автопилоте. Как будто все исчезло из сознания: общение с Ником, место нахождения, сколько сейчас времени, подарки и лучшие друзья. Сейчас Гарри сидел в пустом коридоре, и его мысли были заполнены Луи, который просто сунул письмо в шкафчик и сбежал. Гарри до сих пор не на этой планете, поэтому делает все на уровне рефлексов, в том числе и открывание дверцы. Там, устроившись на вершине стопки книг, лежит листочек. С трясущимися руками Гарри неуклюже разворачивает хрупкую бумагу. Письмо имеет тот же почерк, как и все другие послания. «Привет. В который раз это я. И я все так же не могу избавиться от мысли, что ты нравишься мне гораздо сильнее, чем я сам себя уверял. Меня охватил страх, и я не могу найти место, в котором можно спрятаться. Я желаю признаться тебе, чертовски желаю. И брежу, потому что настолько сильно хочу рассказать всей Вселенной, как ты мне не безразличен, но идиотские поджилки трясутся. У меня заячья душа, которая боится, но ничего не может с этим поделать. Но я хочу, чтобы ты знал единственную вещь, в которой я уверен на миллион процентов: ты самый фантастический и волшебный человечек, которого мне доводилось встречать на своем пути. Твой очень проблемный Тайный Поклонник. P. S. люди спрашивают, что я хочу на Рождество. Но все, что я хочу – это ты». Бумага пронизана слезами, и поначалу Гарри удивлялся почему, но потом он понимает. Он плачет, но по какой причине он это делал, он никогда не узнает. Луи написал это. Луи Томлинсон написал эту весточку, и у Гарри Стайлса не укладывалось это в голове. Одна его половина хотела вопить, а другая хотела догнать и вбить в Луи, что вот он я, готовый положить к ногам весь белый свет ради тебя. И не в силах сдержать рыданий, Гарри вытряхивает море наружу.

***

Он не сдвигается с места и плачет, пока слезы не высыхают, пока не выходит все, что держало. Записку колотит в крепкой хватке. Звенит звонок на урок, а Гарри захлопывает шкафчик и устремляется к ближайшему туалету, где он может побыть сам с собой. Мир перевернулся вверх тормашками. С резью, с сухостью в глазах слова читаются снова и снова, пока он их не запоминает, и весь его ум не превращается в набор: «Ты нравишься мне гораздо сильнее, чем я сам себя уверял», «Ты самый фантастический и волшебный человечек, которого мне доводилось встречать на своем пути» и «Все, что я хочу – это ты». Гарри следует праздновать, прыгать от радости, ликовать, и где-то глубоко внутри, он так и поступает. Но тело и мысли просто подавлены этой случайно полученной информации. Большая часть его не может поверить, не может принять, что Луи – его «тайный поклонник». Но существовала крохотная часть глубоко внутри, что принимала случившееся, правда пока ничего не понимала. Гарри запирается в кабинке, ноги подтягивает к груди. Нет ни души, все в классах и прилежно учатся, пока «виновник торжества» погряз в собственном неверии. Зеленые глаза, наконец, поднимаются от бумажки, и внезапно его накрывает осознание. Он должен найти Луи. Игнорируя «Нет, остановись!», Гарри спрыгивает с места, в руке лежит записка, пока другая рука открывает дверь, а ноги выносят его из туалета. В той же руке, что и записка, Гарри держал подаренную Ником дискету. Ему необходимо найти Луи. Гарри не имеет понятия, в какую сторону подался Томлинсон, но разум подсказывает, что он у себя дома. Конечно, Гарри не знает, прав он или нет, но он остается при своей первой мысли и выпинывается из школы. Рваные вдохи, клочья дыма преследуют Гарри, пока он бежал к нему, к Луи. Его дом далеко, большинство людей посчитали бы, что доехать было бы гораздо быстрее, но Гарри начхать. Ему не нужен никто, кроме Луи и ничто его не остановит. Вокруг глаз сухо и жжет от холода, но Гарри подстегивает себя бежать и бежать. Он игнорирует саднящую боль в конечностях и в легких и продолжает движения в быстром темпе и с высоко поднятой головой. Раньше ожидаемого он приносится к парадной дорожке и чуть ли не в один прыжок достигает входной двери заветного дома. Гарри звонит. Нет ответа. Гарри стучит. Нет ответа. На мгновение он сомневается в нахождении кого-либо дома и начинает отходить. Но брошенный взгляд на, казалось бы, пустующий дом показывает, что внутри был свет. Наверху, в комнате Луи. Старыми ботинками воспроизводя хруст на тонком слое снега и ощущая за собой крупицу вины, Гарри медленно открывает дверь и пробирается в дом, при этом поспешно закрывая дверь, дабы сохранить тепло, после чего разувается и снимает куртку. Ему хотелось окликнуть Луи, но в горле по-прежнему чувствовалась нехватка воды, и он не был в силах выбить из себя ни звука. Гарри поднимается по хлипкой лестнице, что ведет на второй этаж, и на секунду ему кажется, что он поднимается в гору, с каждым шагом становясь ближе к Эвересту. Неспособный осуществлять контроль над собственным телом, он чувствует покалывание в желудке и ладонях, сердце опять выходит из строя. Чтобы успокоиться, Гарри начинает петь дрожащим голосом: «Я должен вывести чернилами твое имя на моей коже. И опять достать свой паспорт. Видишь, я мог бы обойтись и без загара на своей левой руке, где мой безымянный палец встречается с костяшкой. Я должен положить тебя в горячую ванну и наполнить ее с пузырьками». «Разбуди меня» – первая песня, которая приходит ему на ум, и она написана Эдом Шираном. Песня, которая всегда приводила его к Луи. Мотив ее нежен, мягок и прекрасен, как и мальчик, которого Гарри Стайлс любил. Он идет по коридору второго этажа и, не прерываясь, поет: «Потому что, возможно, ты привлекателен, и, возможно, ты моя снежинка. И твои глаза меняют цвет из зеленых в серые, и зимой я буду держать тебя в холодном месте. И ты никогда не должен подстригать свои волосы, потому что я люблю, как ты откидываешь их со своего плеча». Прикоснувшись ладонью к двери нужной спальни, Гарри делает глубокий вдох и поет самым бархатным тембром: «И ты никогда не узнаешь, как ты прекрасен для меня. Но, возможно, я просто буду влюблен, когда ты разбудишь меня». Из-за двери Гарри слышит тихие всхлипывания. Они еле различимы, но Гарри их слышит. А еще он слышит, как собственное сердце дало трещину. Дрожа, он стучит в дверь. Это самый слабый, самый хрупкий стук, но Луи слышит его, потому что всхлипывания прекращаются. ― Кто здесь? Голос звучит неуверенным и загнанным, чего раньше Гарри никогда не слышал в голосе Луи. В очередной раз его сердце разбивается и останавливается. Часть Гарри хочет продолжить кривляться на полу от рыданий. ― Луи? ― просит Гарри. ― Это, гм, Гарри. За дверью тишина. Гарри считает, что Луи не расслышал его и уже собирался снова что-нибудь сказать, когда раздается: ― Уходи. ― Нет, ― твердо говорит Гарри, хотя ему немного больно от такой резкости. ― Можно войти? Тишина давит на плечи. На этот раз она давит настолько сильно, что гарантий на то, что Луи заговорит, практически не было. ― Луи. Пожалуйста, разреши мне войти, ― приглушенно произносит Гарри. Он хочет дать понять Луи, что он не собирается отрывать ему голову. ― Х-хорошо. Входи. Гарри сжимает дверную ручку во вспотевшей руке и открывает дверь, где его встречает беспорядок. В комнате все по-прежнему, за исключением того, что теперь повсюду валяются скомканные бумажки, о которых Гарри забывает, как только его глаза находят Луи. Его силуэт выглядит разбитым, как будто ему только что сообщили о смерти его близкого родственника. Глаза покраснели, лицо пунцовое, а нижняя губа дергается, словно ее обладатель собирался продолжить плакать. Он лишил себя своей милой школьной формы и теперь носил пару серых шорт и старую футболку, которая нежно свисала с его маленького плеча. Но Гарри не может сосредоточиться на том, как мило смотрится Луи в этом одеянии, потому что как только он сталкивается зелеными глазам с кристально синими – скатывается лавина. Луи Уильям Томлинсон влюблен в Гарри Эдварда Стайлса. У него огромное притяжение, и он пишет записки, нежные письма, чтобы донести, насколько замечательным Гарри является. Милые послания, чтобы сказать ему, как он восхитителен. Короткие заметки, в которых он упоминал, что очень бы хотел Гарри поцеловать. Но все это время Стайлс пытался осторожничать, пытался ограничить физический контакт, стараясь не нарушать дистанцию и не ставить Луи в неудобное положение. И те многочисленные слова, мысли, в которых Гарри сотни раз убеждал себя, что Луи не полюбит его, что он его не поцелует или не станет держать за руку, на деле оказались неправильными. Гарри боялся. Луи боялся. В своих записках он не раз упоминал о боязни своего влечения к Гарри и боязни, что Гарри нравился ему больше как друг. Но Луи нравился Гарри, он хотел бы поцеловать его так же, как этого желал Гарри. Именно Луи уверял Гарри в его внутренней и внешней красоте. Но что отвечал Луи, когда Гарри у него спрашивал, чего бы он хотел на Рождество? Ничего. Луи лгал. Луи хотел Гарри. ― Черт, Гарри, перестань смотреть на меня так, ― шепчет Луи. ― Как? ― Сердце Гарри выходит из-под контроля, и нет, это не сон. Сны не приведут вас к такому. Во сне у вас нет чувства, будто мозг на грани, сердце вот-вот взорвется, а легкие сужены. Нет. Все, что сейчас происходит – это действительность. ― Как... ― Луи на секунду замирает, хлопает глазами чаще, чем это необходимо и смотрит в глаза Гарри. ― Как будто из-за меня тебе хреново. Как будто не знаешь, как послать меня подальше, не причиняя боли. Нет. Нет, все абсолютно не так. ― Луи, мне правда хреново из-за тебя, ― признается Гарри, тщательно подбирая слова. Он собирался продолжить, но Луи перебивает его. ― Я знаю. ― Но Гарри не может вмешаться, потому что Луи продолжает: ― Прости, прости меня. Я... я даже не знаю, что сказать. Врать бессмысленно... ― Луи... ― Гарри пытается сказать, но дрожащая кисть Луи взмывает вверх, останавливая. ― Нет смысла врать, так что остается правда. Да, ты мне очень сильно нравишься. И это странно, потому что мы хорошие друзья, но мои чувства не подаются контролю. Блять, Гарри, я пытался. Я пытался убить чувства, убивая этим настоящего себя, но я не могу убить желание... целовать тебя... Просто ничего не могу. В моей жизни не было такого влечения, даже к девушкам, и что мне делать, я не знаю. Гарри хотел бы вставить слово в монолог, но Луи не позволяет: ― И все это из-за постоянных мыслей о тебе, Гарри Стайлс. Каждую ночь, обнимая подушку, я желал обнимать тебя. Потом я подумал, что если начать писать записки, то одержимость исчезнет. Я так и сделал, действовал анонимно, и стало чуть легче. Но на следующий день я снова написал тебе и это превратилось в привычку. Я был напуган, потому что чем больше я писал, тем больше я думал о тебе. Письма делали только хуже. ― Луи, мне... ― Гарри в очередной раз пытается, но Луи просто продолжает говорить, как можно дольше избегая услышать отказ. ― Ты поймал меня, пока я бежал от самого себя, но вот ты здесь и ты догнал меня. Мы оба здесь. ― Луи делает глубокий судорожный вдох. Слезами наполняются глаза, склеивая длинные ресницы, но Луи быстро смаргивает и сглатывает: ― Теперь ты можешь послать меня на все четыре стороны. Слова ставят Гарри в чувство онемения и делают его уязвимым. Вся эта история заставляет его сердце раздуться и лопнуть, и так по кругу. Через целую комнату Гарри смотрит на слезу, сбегающую из голубого океана. Луи тут же стирает оплошность. ― Луи, ― Гарри откашливается. ― Мне хреново, но только потому, что тебе пришлось пройти через всю эту стадию «мне нравится парень» в одиночку. Луи открывает рот и громко, разбито кричит: ― Ох, конечно, мне же стоило признаться тебе в тот момент, когда ты делал муси-пуси с тупым Гримшоу, но, вот незадача, я не хотел осложнять тебе жизнь! У Гарри не хватает воздуха. Луи думает, что он питает чувства к... Нику? ― Что? Нет, я и Ник только друзья. ― Но все же он тебе нравится, ― обвиняет Луи, скрещивая руки, и демонстративно встает у стены. ― Я слышал, как вы двое флиртовали на радио-шоу. И тот разговор в коридоре. Кто дарит другу альбом с автографом группы The Fray, а потом обнимает его тучу времени? Гарри в небольшом шоке, но да, он понимает Луи. Ведь они с Ником действительно флиртовали друг с другом, но все это было только забавой для Гарри. Ему не нравился Ник в качестве парня. К тому же... ― Этот альбом с автографом? Гарри смотрит на диск, зажатый в той же руке, что и записка Луи. Спереди на подарке нет никаких подписей, но когда он переворачивает, то видит написанные имена членов группы. Разным почерком. Что. Ладненько. ― Все ясно, Гарри, ― говорит Луи, снова всхлипывая и устремляя взгляд на ковер. ― Да, ясно то, что Ник не нравится мне в качестве бойфренда. ― Тон Гарри резок и честен, и это заставляет Луи поднять глаза на своего гостя. С надеждой, горящей в глазах. И Гарри очень хочется поцеловать Луи. Да поскорее. ― Ох, ― все, что выходит из приоткрытых губ. ― Луи. ― Что? ― Томлинсон выглядит растерянным от неожиданно твердого тембра Гарри. Честно говоря, это удивляет и самого Гарри. ― Если я нравлюсь тебе... ― Гарри до сих пор не может принять, что он взаправду симпатичен ему и что ему это не снится. ― Тогда кто тот человек, в которого ты так сильно влюблен? У которого инициалы ЦМ? Луи краснеет и прячет лицо в ладонях: ― Гарри, какое из твоих ласкательных имен мне нравится сильнее всего? Гарри вспоминает моменты, в которых Луи называл его как-то мило. Мозги кипят от разговора, и ко всему прочему Луи, что стоит сейчас весь такой замечательный, краснеющий и смотрящий сквозь свои пальчики, но ответ все же всплывает: ― Хазза? Самый лучший парень на планете качает головой: ― Нет. ― Хм... ― Гарри на секунду задумывается, ― кудряшка? Луи качает головой еще раз: ― Нет. Подумай. Но как бы сильны не были старания, вспомнить ему было не под силу. Мысли настолько погрязли в безумстве нынешнего разговора, что сам Гарри не мог думать и подавно. ― Сдаюсь. ― Гарри, ― Луи качает головой в расстроенных чувствах, ― ты мой цветочный мальчик. Цветочный Мальчик. ЦМ. Гарри словно спрыгнул с высотки сейчас в критическом состоянии, но его глаза всегда видят Луи, щеки которого стремительно краснели. Пульс ускоряется, и Гарри хочется себя ущипнуть, потому что все это точно сон. Но это не сон. ― Постой, так ты... влюблен... в меня? ― спрашивает Гарри, будто заново научился говорить. ― Так не бывает. Луи уходит пальцами во взъерошенные волосы и несильно их тянет: ― Да, Гарри, я был до смешного прозрачен в своем намерении. Я постоянно тебя трогал. Я расспрашивал тебя о гей-сексе. Боже, да у меня даже был стояк, когда мы просто обнимались. Прекрасно. Гарри возвращается в те месяцы, когда у Луи было странное поведение и его каждодневно тянуло прикасаться к нему. К тому, как порой Луи смотрел на него. Он точно не врал, но как Гарри умудрился не заметить? ― Оу... ― Гарри откашливается и решает, что сейчас самое время. Он выдаст себя. Признается Луи. ― Я... э-э, я... ― Что? Что? ― Луи вымучен, пока Гарри не может связать и двух слов, да к тому же постоянно кусает нижнюю губу. ― Говори громче, Хазза. ― Я влюбился в тебя еще три года назад и я все еще влюблен. В тебя. ― Сейчас Гарри говорил быстрее обычного. Но он сказал не совсем правду. Он любил, но пугать не хотел. Взгляд Луи таранит, а розовые губы растянулись в удивлении. ― Ты... влюбился... в меня, ― не верящим голосом повторяет Луи, потому что он не знал, разыгрывал ли его Гарри или нет. ― Да, ― Гарри шепчет, проводя ладонью по волосам и как всегда прикусывая губу. ― Ох, ладно. А затем они ловят взглядом друг друга. Глаза в глаза. Гарри уже давно жаждет просто подбежать и поцеловать зовущие губы. Целовать их, пока Луи не сможет дышать. Но он сдерживается. Он сдерживается, потому что каждый раз, когда он хотел поцеловать Луи, на ум приходил Джош, его давняя ошибка. Его разум напоминает: «Если ты поцелуешь Луи, он может убежать и никогда не вернуться. В точности как Джош». Луи делает маленький шаг вперед, как будто проверяет, прощупывает почву. Но Гарри остается на месте, а Луи продолжает идти. И вдруг его лицо не более чем в десяти сантиметрах от лица Гарри. Луи убирает прядь волос с глаз, но взгляда не отводит. ― Я просто... Ожидание прикосновения желанных губ заполняет сознание, перед которым меркло все, и страх, и недоверчивость, и стыдливость. Чуть наклонив держащими ладонями голову Гарри, Луи наклоняется сам. Его губы сухие, но горячие и жаждущие, едва касаются очаровательных, пока еще холодных и безвольных губ. Губы, слитые в одном касании. Луи действует невесомо, так, что Гарри может легко оттолкнуть, но ни за что. Изумрудные глаза по-прежнему распахнуты, до того как приходит осознание реальности – да, Луи целует его. Гарри держит за бока, когда сам Луи касается шеи. Глаза теперь уже обоих закрыты, и они нежно и трепетно дарят друг другу поцелуй. От невероятности момента тело Гарри чувствует онемение, а в воздухе, окрашивая и наполняя, взрываются крошечные фейерверки. Поцелуй легок и беззвучен. Казалось, Луи боялся действовать с напором, потому как Гарри, будучи человеком тонкой душевной организации, был против нажима. Гарри не имел опыта в поцелуях, потому что никогда не было кого-то, кто бы с охотой его целовал. Бога ради, в данный момент происходил его первый настоящий и необыкновенный поцелуй. И он удивляется стойкости собственных ног. Руки слегка спазматически сжимают тело Луи, когда Гарри ощущает что-то влажное и теплое около губ. Язык Луи. Оу. Гарри передергивает от чрезмерности и открывает рот, и Луи принимает это за приглашение и преодолевает препятствие. Гарри Стайлс никогда не целовался с языком, и уж тем более, когда в поцелуе было задействовано столько нежности. Не зная точных команд, он охватывает своими губами вторгнувшийся горячий язык и трепетно посасывает его. Луи пытается перевести дыхание, но, не сдержавшись, стонет. Он игнорирует твердость в джинсах, потому что Гарри жаждет продолжения действий. Мальчик целует так, что кружится голова, когда Луи переходит к стадии покусываний. Не разнимая губ, они слепо двигаются назад. В конце концов, ноги Гарри подкашиваются, и они навзничь опрокидываются на пушистую кровать. На мгновение Луи разрывает контакт, но только ради того, чтобы Гарри придвинулся к спинке кровати. Потом Луи извивается до тех пор, пока их ноги не оплетают друг друга, а его явно твердый член не прижимается к бедру Гарри. Ритм сердец сбивается, когда Луи вновь пленяет тягучим поцелуем. Их связь становятся все более и более смелой, и чем дольше они целуются, тем сильнее Луи сосет язык Гарри, а сильная дрожь сотрясает тело. Член давно жмет на линию молнии, но неожиданно Луи разделяет их губы. ― Эм... ― выдавливает Гарри из себя, находя впивающийся чрезмерно напряженный взгляд. ― Ты прекрасен. ― Голос Луи на несколько октав ниже. ― Твой рот, Господи. Совершенство. Член Гарри отзывается, и его обладатель уже собирался ответить на комплимент или, как обычно, выдать что-нибудь глупое, когда рот Луи выбирает местом действий его шею. ― Черт возьми... Луи! ― пищит Гарри, откидывая голову и отчаянно цепляясь за простыни. Шелковистые волосы заставляют челюсть покалывать, пока Луи засасывает местечко рядом с адамовым яблоком. Гарри хнычет и стягивает кулаками простыни, изо всех сил стараясь сдержать истошные звуки. Облизнув засос, Луи ведет губами к чувствительной точке под ушком. На этот раз он втягивает кожу сильнее, но Гарри, чтобы прекратить свой неловкий шум, утыкается в костяшки пальцев, пока вторая рука рвет простыни. Луи продолжает акцентировать внимание на доверчиво подставленной шее, пока вдруг не останавливается и не поднимает глаза. На его лице читается недоумение, но Гарри не может понять, с чем оно связано. Из-за недостаточной практики в поцелуях? Или в плохом запахе? ― Ты прекратил. Гарри убирает красные и покусанные костяшки пальцев изо рта и отвечает: ― Прекратил что? В ответ Луи припечатывает бедрами член Гарри, на что сам Гарри выпускает пронзительный всхлип, но тут же прикрывает рот, приходя в смущение. ― Нет, Хаз, ― шепотом просит Луи, убирая руки Гарри ото рта, и целует его в губы. ― Не закрывайся от меня. Я хочу слышать все твои маленькие стоны и всхлипы. Из-за них я такой... Подчеркивая слово «такой», Луи двигает бедрами против пульсирующего члена, благодаря чему Гарри хватается за спинку кровати, и его глаза закрываются в удовольствии. Ощущения волнующих мягких губ напротив накрывает с головой. В какой-то момент Томлинсон возобновляет толчки, заставляя Гарри постанывать в поцелуй и теряться в чувстве трения. В конце концов, контакта становится сверх меры, и Стайлс начинает отзываться, встречая бедрами устойчивый ритм Луи. ― Дьявол, Гарри, нам нужно прекратить, или я... ― Предложение не имеет окончания, потому что его прерывает протяжный, низкий стон, вызванный импульсом бедер Гарри, но Луи не остается в долгу и переходит к укусам. ― Гарри, Гарри... ― Отчаянный взгляд Луи не перестает наблюдать за удовольствием на лице мальчика. ― Я кончу в одежде. Сердце Гарри дает осечку, и его глаза распахиваются. Это... так горячо и бесстыдно, что Луи может кончить только из-за их безостановочных трений. ― Да, ― вторит стоном Гарри, не прекращая движений. ― Да, я тоже. Рука Луи находит и накрывает выпуклость Гарри, и зная, что мальчик еще никогда подобного не ощущал, он мучительно медленно пробирается пальцами под его джинсы. ― Цветочный мальчишка, ты когда-нибудь думал обо мне, когда дрочил? ― задает вопрос Луи, пока Гарри задыхался от чувств и бешено бьющегося сердца. ― Да, да, ― признается Гарри. Честно говоря, ему бы хватало одних поцелуев, чтобы кончить. Ему уже нечего стесняться. ― Скажи, как ты рисовал это в своей голове, ― приказывает Луи. Он смотрит в глаза Гарри и от его прежнего океана осталась лишь крошечная полоска сверкающей голубизны. ― Хорошо, ― Гарри кивает, целуя Луи в висок, а потом всхлипывая, признается: ― Я всегда представлял, как ты привязываешь меня к кровати и дразнишь. ― Блять, подробности, ― молит Луи, сильнее потирая член, прижатый к бедру Гарри. ― Мне нужны подробности. ― Ты мучил, вылизывал и трахал, пока я стоная, кричал, что больше не смогу сдерживаться, и давал разрешение кончить. ― Господи, Хаз, не останавливайся. ― Ты всегда называл меня принцессой, а я хотел быть твоим хорошим мальчиком и принимал все, что ты мне давал. И я... ― Его прерывает собственный сдавленный стон. ― И ты... ― Луи отчаянно просит продолжения, не останавливая толчки и теряясь в ключицах Гарри. ― Я всегда... блять... я всегда называл тебя папочкой. ― Гарри умрет. Ему немного неловко признаваться, потому что, честно говоря, кто понимает такие извращения? Но смущение Гарри уходит, когда Луи охватывает тряска, его стоны становятся звучнее, а ритм бедер становится неустойчивей. Внезапно Луи накрывает Гарри. В прямом и переносном смысле. Затрудненное дыхание обжигает ключицы, в то время как Гарри не может разобрать причины случившейся вялости. ― Луи, ты?.. ― Гарри хочется лезть на стену от приближающегося оргазма и от пока еще неудовлетворенности. ― Прости. ― На щеках Луи играет румянец. ― Я не мог замедлиться и кончил в штаны из-за тебя, принцесса. ― Но он подмахивает бедрами, желая усилить эффект и привести Гарри к разрядке. И все. Гарри вздрагивает и, поглаживая, цепляется за задницу Луи, когда липкая субстанция покрывает внутреннюю сторону одежды. Это определенно лучший оргазм в жизни Гарри Стайлса, и также, это лучшее, что с ним происходило. Луи ластится к груди Гарри, пока они с головой в приятной неге. И оба лежат. Оба по-прежнему в ловушке своих грязных джинсов, но Гарри просто не может заставить себя заморачиваться по этому поводу, и он уверен, что Луи тоже. Ему кажется, что Луи спит, потому как дыхание мальчика размеренное и медленное, из-за чего веки Гарри сами собой закрываются. ― Гарри? ― раздается медовый тембр Луи. И он не спал. ― Даже если мы оба были полностью одеты и сейчас в моих идиотских штанах последствия нашего взаимодействия, я считаю, что это был лучший оргазм в моей жизни. Все тело Гарри сковано оцепенением, но в нем оживает надежда и волнение. ― Ты считаешь? ― Нет, я знаю. И Гарри улыбается ему в волосы. Без слов мальчики осторожно поворачиваются друг другу и касаются губами. Глаза Луи закрыты, но он улыбается и радостно урчит, когда чувствует напор в поцелуе. Потому что теперь Гарри Стайлс готов и решителен. Он вправе целовать Луи Томлинсона, когда захочет. Гарри ласково чмокает Луи в макушку и переворачивается. Просто ему нравится быть маленькой ложечкой. Он лежит, отвернувшись, но ощутив теплые руки Луи, охватывающие его в кольцо, в его мыслях только «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя». Руки Луи, точно якорь, закрепились на талии Гарри. Луи – якорь Гарри. Гарри все еще чувствует сонливость, но в его голове окончательно устаканивается то, что Луи привел его к разрядке. Но что более важно, он заставил кончить Луи. И Луи достиг оргазма первым. Гарри засыпает счастливцем, прижимающимся к своему уютному Луи. Во сне ему снится, как его жизнь превратилась в рай. Потому что Луи нравился Гарри, Луи поцеловал Гарри, и Луи подарил Гарри оргазм. И немного смешно оттого, что они сгорали и кружились вокруг друг друга, теряя мгновения, но Гарри опускает это обстоятельство. Ведь сейчас он был здесь, прижимался к Луи и чувствовал себя самым везучим человеком на планете Земля.