Милость победителей

      Тор очнулся неизвестно где, осматриваться было бесполезно. Последнее, что он помнил, так это то, что Мьельнир во время битвы вдруг стал неподъемно тяжелым и выскользнул из рук, а дальше всё накрыла темнота.       Сейчас он сидел в кромешной тьме, судя по ощущениям абсолютно голый, руки его были плотно скованы между собой массивными наручниками, на ногах были кандалы. Громовержца охватило отчаяние, он вспомнил, как упал на колени умирающий Фандрал, это было так несправедливо, они только-только помирились. Сиф была беременна, как же она сможет пережить такую страшную весть, хорошо, что Огуна и Вольштагга не было в том бою.       Дверь в камеру открылась, Тор резко вскочил и попытался ринуться в бой, несмотря на оковы. Запястья и щиколотки обожгло дикой болью, быстро побежала горячая кровь, но Тор не застонал. Пока ещё не застонал. — Не советую дергаться, они из йотунского железа, сжигают кожу аса как огонь бумагу, — голос был холодный и насмешливый. Тору он показался знакомым. — Кто ты? — прошептал он. Свет озарил пространство маленькой камеры, стало понятно, что это не просто камера, а самая настоящая пыточная. Тор слезящимися глазами посмотрел на возвышавшуюся перед ним фигуру и прошептал: — Локи… — Время платить по счетам, любимый братец, — зло прошипели в ответ. – Эй, стража! — в камеру вошли четыре здоровых йотуна. Тор ещё раз осмотрел пыточную и понял, что отсюда он уже никогда не выйдет. Совесть, терзавшая его всё это время вдруг начала успокаиваться. Тор понял, что он натворил страшных дел, ему и расхлебывать. Он посмотрел в жестокие глаза сводного брата, но не увидел в них ничего кроме жестокой жажды мести. Тор покорно опустил голову, о чем-то задумался, но все же сказал: — Пока я ещё осознаю происходящее, прости. Прости меня за всё, что случилось. — Отделаться от меня так быстро хочешь? Не выйдет! Тебя ждет впечатляющий конец, правда не слишком чистый и совсем не быстрый, но это так, мелочи… — Брюс, смотри! — Локи подозвал Беннера к микроскопу, — клетки реагируют на улучшенную сыворотку. Я думаю, регенерация тканей пройдет как надо! — Всё-таки на людях её использовать ещё рано, — с сомнением сказал Брюс. — Мое дело только сырье приготовить, а вы дальше сами. Я теперь вне политики, — улыбнулся Локи. — Давно собирался спросить, — Брюс посмотрел на друга, — как вы так быстро регенерируете? — Совсем не быстро, — ответил Локи задумавшись, — ты же сам со мной сколько возился, пока я тут кровью своей всю Башню Тони заляпывал. — Да, но потом то ты быстро восстановился. — Ах, это. Ну, здесь надо сказать папаня мой влил мне изрядную долю магии, да и Тор постарался. — А Тор… — Даже не проси! Пусть прощения и не ждет. Я все сказал, — Локи сурово посмотрел на Брюса. — Да я не про то! Тор тоже так быстро восстанавливается? — Нет, — веско сказал Локи, — он просто физически очень крепкий и терпеливый. Его лечением занимался в основном я. — Понятно. Вывороченные на дыбе руки трещали. Плечи вывернулись из суставных сумок. По лбу Тора градом катился пот. Локи стоял рядом и зло смотрел на своего брата: — Ну, что молчишь? А хотя, можешь не отвечать! Что же ты не призовешь свой молот, доблестный Тор? Ах, прости, совсем забыл, ты же ничтожество, молот тебя больше не слушается! — и Локи расхохотался высоким безумным смехом, а затем потянул за какой-то рычаг. Послышался хруст разрываемого сустава, Тор побледнел ещё больше, забился пойманной в силки птицей и закричал. — Ну что же ты так орешь? В теле больше двухсот костей, я сломал тебе только одну, а ты уже воешь. Не желаешь что-нибудь ещё сказать? — проговорил мучитель, поливая обнаженную кожу Тора ледяной водой. — Прости…Меня…Брат… — тихо прозвучали слова. — Нет! — взревел Локи и со всей силы рванул рычаг ещё раз. Тор выгнулся дугой, забился в колодках, а затем окончательно потерял сознание. Фандрал начал приходить в себя. Он осмотрелся, признал лазарет Асгарда и устало облокотился на подушку. Рядом с его кроватью сидели Вольштагг, Огун и, как ни странно, Фригга. Заметив, что воин очнулся, она бросила на него умоляющий взгляд и спросила: — Что с моим сыном? Где он? — В Йотунхейме, в плену, — при этих словах Фригга побледнела и потеряла сознание.