Декорации

Всю дорогу до дома, я рассказываю Кирюхе какие-то дурные истории из детства, показываю их в лицах, из горла допиваю какой-то подозрительный виски, лезу к Кирюхе целоваться на каждом светофоре, и искренне удивляюсь, как она, в итоге, не высаживает меня из машины. Во дворе я выгоняю ее из-за руля, неизменно паркуюсь рядом с трактором, подхватываю Кирюху на руки и тащу домой. Она не злится на меня. Наоборот, хохочет, обнимает, хватает за руки. - Я тебя люблю, - запихиваю ее в квартиру, спотыкаюсь о коврик и с матом падаю на пол, придавив собой Киру. - Ден! – она начинает очень смешно хныкать, - аккуратнее. - Люблю, - звонко чмокаю ее… куда-то… кажется в щеку, - люблю, люблю, люблю. - Ай!!! – она начинает хохотать, - Ден, ты пьяный! Какая, блин, неожиданность! То есть, до этого момента, никто типа не видел, что с моим состоянием что-то не так? Мило, если она не замечает бухих людей до того момента, пока они в состоянии устоять на ногах. Это еще один ее большой плюс. - Ты самая добрая, - жадно смотрю на нее, наваливаясь еще сильнее, и, очевидно, рискуя, на хрен, раздавить ее, - самая красивая, самая нежная, самая лучшая. - Ден! - Я не знаю, как я жил без тебя, - бросай пить, Денис Борисович! – я не знаю, как буду жить без тебя, если ты вдруг куда-нибудь денешься, - бросай пить даже квас! – эта история с Отелло… черт с ней. Плевать. Мне с самого начала было плевать, Кир. Я и не злился на тебя. Мне просто нравилось, что ты чувствуешь себя виноватой, - даже кефир!!!! - мне и сейчас нравится. Все нравится. Ты нравишься. Она пищит что-то, но у меня уже не хватает сил разобрать, что. Крепче прижимаю ее к полу, целую, стягиваю куртку, задираю свитер. - Ден… - Замолчи. Мы целуемся, обнимаемся, пытаемся вжаться друг в друга, по ходу, аж до смешения наших тел. Мне моментально становится жарко, а от этого, я как-то резко пьянею еще сильнее. Кирюха все еще пищит что-то, и часто дышит и стонет, и я с трудом стягиваю с нее одежду, а она, очевидно, стягивает ее с меня, потому что, в следующий момент я осознаю себя уже только в одних джинсах. Что-то падает с комода, стоящего у двери, и больно бьет меня по спине. По фиг. Мое тело все липкое, и, насколько я могу заметить, ее тоже. В какой-то момент понимаю, что я даже не уверен, закрыл ли я дверь. По фиг – два. Пусть завидуют. Я счастлив. Только теперь понимаю, как мало людей, на самом деле, могут этим похвастаться. - Ден!!!!!!!! – Кирюха с силой впивается ногтями мне в спину, и я сам с трудом сдерживаю стон, - Ден!!! Ден!!!! - Я люблю тебя, - бешено всматриваюсь в ее полузакрытые, полу закатанные глаза. На них слезы. Ее трясет, она кусает губы, часто дышит, продолжает еще что-то вскрикивать, а в глазах такое сумасшествие, что меня чуть ни разрывает от гордости. - Я тебя убью, - прикусываю ее за губу, и даже как-то удивляюсь, неожиданно почувствовав у себя во рту привкус крови, - Кирюха, я не выдержу… я сейчас убью тебя, на фиг, ты просишь..? - Да… - она мечется подо мной, и, если честно сомневаюсь, что слышит меня, - да, да, да!!!!! - Класс… Это кайф. Такое ощущение, что я, реально, весь год очень хорошо кушал и слушался маму с папой, рез Дед Мороз решил принести мне под елку такой охеренный подарок. Кому расскажи, не поверят, что после того, как я свалил вечером в новогодние праздники со школьными друзьями в сауну, нажрался там, обсудил и свою девушку и всех остальных, отдохнул и развлекся, за мной не просто приехали, забрали, погрузили в машинку и отвезли домой, так еще и теперь, дома, я получаю не истерику, претензии и мозговынос, а секс. Клевый, страстный, жаркий, и не такой, как принято, а такой, как хочется. На полу, без занудного похода в душ и уговоров дойти до кровати. Вот оно, оказывается, счастье. - Ден… - Кирюха крепче обнимает меня и смотрит безумными глазами, - Ден, я люблю тебя, - по-моему, у меня темнеет в глазах, - я очень тебя люблю… - интересно, если я, правда, сейчас убью ее, это могут посчитать за состояние аффекта или навряд ли? – я виновата перед тобой, - она отчаянно хватает ртом воздух, - прости меня. Прости, что обманула. Я так боялась того, что будет, когда ты узнаешь. Я так испугалась твой реакции. Я так боюсь потерять тебя. Я виновата, Ден… - хана тебе, Денис Борисович, - виновата… виновата… прости. - Нет, - это какая-то высшая степень наслаждения, - ты накосячила. - Я знаю. Прости. - Нет! По-моему, у меня из глаз летят искры, и я отчаянно пытаюсь сообразить от чего. Вот он, пытливый пьяный ум. Какая, блин, разница?! В какой-то момент сознание отключается, видимо из соображений, защитить меня от чувства вины за то, что я делаю с Кирюхой. Надеюсь, когда я очухаюсь, и, уж тем более, протрезвею, на этом почетном месте в моей памяти, по-прежнему, будет шикарный белый лист. - Ден… - голос, как из параллельной реальности, - Ден… - М? – неохотно открываю один глаз и сонно смотрю на Кирюху, - ты, че, реально, жива? - Да… - судя по виду, она тоже спала, - пусти, пожалуйста, у меня руки затекли. - М? Врут, что сон алкоголика чуток и краток. Меня, вот, спьяну, разбудить, практически, нереально. - Мне нужен какой-то более существенный повод, чтобы пошевелиться, - плотоядно смотрю на Киру, и она начинает улыбаться, - твои предложения? - Мои предложения всегда одни, - она начинает ерзать, - только ты сам-то уверен, что, реально, хочешь опять так и опять тут? - Я? – отпускаю ее и резко сажусь, сонно озираясь вокруг, - я жрать хочу. С большим трудом, поднимаюсь на ноги, натягиваю джинсы, и, тихо матерясь, плетусь на кухню. Кругом темно. Подозрительно и очень. Интересно, сколько сейчас времени? - Три часа ночи… - Кирюха еще и мысли мои читает? – какая прелесть… все порядочные люди давно спят. - Мы непорядочные, - ставлю на стол графин от фильтра, из которого только что жадно пил воду, и притягиваю ее к себе, - разве ты еще не заметила? - Да, я обратила внимание, - Кира ласково проводил рукой по моим волосам, - как ты? - Угу… - Что «угу»? - Просто угу… у нас есть какая-нибудь еда? - Есть пицца, - она открывает большую картонную коробку, - я заказала. Предполагала, что ты будешь пьяный и голодный. - Ты ангел? – очумело хлопаю глазами, - нет, серьезно? Ты ангел? - Ага… - она смотрит на меня как-то чересчур нежно, - ангел. Уничтожив три куска пиццы на двоих, мы все же решаем, что надо попытаться лечь в кровать. - Я меня постельное белье, - Кира подходит ко мне и осторожно проводит руками по моим, на хрен, разодранным плечам, - постелила новое. Белое. И не нашла от него плед, который мы покупали. Где он? - М? – соображаю я все еще с большим трудом, - а, в гостиной. - Сейчас принесу, - Кирюха исчезает, но через минуту снова раздается ее голос, - Ден. Ден! Де-ен! - Ну, что? – недовольно заглядываю в комнату, - плед не поддается? - Ты играешь на гитаре? Она удивленно смотрит на меня, стоя радом с моей клевой, чешской акустической гитарой, которую когда-то подарил мне Витька. - Самое время выяснить… - обессиленно вздыхаю, подхожу ближе, беру это инструментальное чудо, опускаюсь на край дивана и поднимаю глаза на Кирюху, - я так устал бродить… среди высоких стен… где каждый шаг к тебе подобен пытке… - Кира начинает улыбаться, а мне становится как-то непривычно тепло, - я так хотел тебя… навеки взять в свой плен… но сам пленен огнем твоей улыбки… Она смотрит на меня так, будто я достал ей звезду с неба. Никогда этого не делал, но почему-то уверен, смотрят за это именно так. - …я заблудился, выхода мне нет, в тебе брожу я словно в лабиринте… - карие глаза вот-вот сожрут меня целиком, - Светка терпеть не могла, когда я пою, - отставляю гитару, обнимаю Кирюху за ноги и притягиваю к себе, - всегда говорила, что у меня очень хриплый голос. - Это наоборот круто, - Кира смешно трется носом о мое плечо, - сексуально. Она слезает с моих рук, усаживается рядом на диван, берет гитару и внимательно смотрит на меня. - Неужели, умеешь? – мне становится интересно. - Ночь… - умеет, - лунный свет в окне… ты… океан во мне…