Миссия должна быть выполнимой

Наполеон помолчал, не зная, чего ждёт. Потом неуверенно улыбнулся, покосившись на Монро в безумной надежде, что это всё-таки очень неудачная шутка. Взгляд полковника был словно остановившимся, прикованным к лицу Соло, и он невозмутимо дымил своей сигаретой, ожидая реакции от подчинённого. Наполеон едва сдержал истерический смешок. Задание скомпрометировать Илью само по себе неприятным осадком застряло в душе, а теперь хотелось, подобно Курякину, перевернуть стол и выбежать из кабинета. Эмоции потом, твёрдо напомнил себе Соло. − Простите? — он с совершенно искренне, как он надеялся, изумлённым видом поднял бровь. — Я не ослышался? − Не ослышался, − учтиво ответил полковник, но по его виду было ясно: Соло его не провёл. — Соблазнить. Курякина. Наполеон сохранял спокойное лицо, но внутренне он скривился от этих слов. В них было что-то неправильное, а задания, отвергнутые его инстинктом, ему очень редко удавалось выполнить. − Я не уверен, что это верный путь, − взвешенно начал он, не отрывая взгляда от шефа, чтобы понять, когда остановиться. Увы, его лицо говорило о том, что лучше даже не начинать. — Курякин, − он поймал себя на том, что чуть не сказал «Илья», − ведь из-за железного занавеса. У них там всё ещё строже, чем у нас, как вы сами знаете. Он не пойдёт на такой риск. Монро внимательно выслушал его до конца, кивнул головой, и как ни в чём не бывало продолжил: − По моему мнению, это может принести нам успех. Мы иногда слишком стереотипно мыслим о русских. Попытаться стоит. − Вы уверены, что я подхожу для такого задания? — сдавленно спросил Наполеон, ища пути отступления. Шеф посмотрел на него с удивлением. − Если мне не изменяет память, − вкрадчиво начал он, − ты уже несколько раз занимался подобными делами и до сих пор не оступился. Соло чуть опустил голову, молясь о том, чтобы не залиться краской. Это было правдой: слова «серийный соблазнитель» в его досье относились не только к женщинам. Начальство поручало компрометировать неугодных им лиц гораздо чаще, чем ему того хотелось. Первый раз его заставили под угрозой вылета из ЦРУ (прямиком в тюрьму), потом, к своему ужасу, он привык, обнаружив, что это ненамного сложнее, чем укладывать в постель длинноногих красоток. Моральная сторона его тогда не интересовала в принципе. Монро испытующе смотрел на него, разумеется, заметив его внутреннее сопротивление. Что Наполеон мог ему сказать? Что он несколько пересмотрел свои принципы с тех пор, как познакомился с Габи и Ильёй? Что русский почти стал ему другом, и это низко? − Полковник, прошу вас не поручать мне это задание, − Соло встал, слегка вытянувшись. Монро хмыкнул, откидываясь на спинку кресла. Наполеон плотно закусил губу, стараясь, чтобы его не выдал ни один дрогнувший ненароком мускул. − Интересно, − задумчиво протянул шеф, вертя в узловатых пальцах почти потухшую сигарету, и вдруг резко бросил: − Причина? − Чувство уважения к самому себе и временному коллеге, − ответил Наполеон, удивляясь собственной смелости. − Вот как, − Монро разглядывал его, как хищник жертву. Он внезапно наклонился вперёд, сверля Соло взглядом. — А если я напомню тебе о сроке, который ты не мотаешь исключительно по нашей милости, это повлияет на твоё уважение? Сядь! Наполеон остался стоять, незаметно сжимая кулаки. Перечить шефу было очень глупой идеей, но всё внутри него восставало против этого приказа. − Что с тобой? — вдруг перешёл на участливый тон полковник. — Раньше у тебя не было с этим проблем. Заработался? — спросил он с дико фальшивой заботой. Можно и так сказать, подумал Наполеон. Устал от вечной лжи и игр за чьей-то спиной. − Слушай меня внимательно, − Монро тоже встал, и Соло пришлось призвать свою выдержку, чтобы не отшатнуться. — Я не знаю, что за дурь взбрела в твою голову, но ты знаешь, что с тобой будет, если откажешься от выполнения задания. Думаю, ты этого не хочешь. Поэтому засунь свои светлые дружеские чувства куда подальше, вспомни навыки охмурения и уложи русского. Как ты будешь это делать — дело твоё. Но через неделю ты принесёшь мне фотографии и аудиозаписи — или покатишься к чертям гнить в тюрьме. Это ясно? Наполеон чуть не задохнулся, почти до боли сжимая пальцами край стола. Хотелось заорать прямо в это холёное лицо многое: и про своё отношение к Илье, и про то, как это подло, и про так надоевший ему шантаж тюрьмой… Но с его губ неожиданно сорвалось совсем другое: − Вы ведь не только на него компромат подыскиваете, так? — он в упор уставился на Монро и едва не поверил деланному недоумению на его лице. — Вы и против меня потом это используете: как же, роман с врагом… Он резко осёкся, понимая, что и так наболтал лишнего: если вдруг планы шефа не шли так далеко, он только что подкинул превосходную идею. Нельзя злиться, уговаривал себя Наполеон, но словно кипел изнутри: конечно, как он мог не понять сразу? Его срок заканчивался в обозримом будущем, и потом им стало бы нечем удержать его у себя… Если только не найдут другой ниточки, за которую будут его дёргать. − Соображаешь ты пока неплохо, надо отдать должное, − осклабился шеф, но Соло прекрасно видел, насколько он зол. — Впрочем, сделать всё равно ничего не можешь, − он помолчал, а потом нехорошо улыбнулся: − Поверь, Соло, мы найдём такой компромат на вас и без твоей помощи. Если откажешься — только усложнишь себе жизнь. − О чём вы? — начал было непонимающе-вежливо Наполеон, но не сдержался и почти прошипел: − На нас ничего не может быть! На слове «нас» Монро саркастически ухмыльнулся, а потом потянулся к папке, всё это время лежавшей под его ладонью: − О, ты уверен? — он бросил на стол пачку фотографий. — Взгляни. Наполеон, впившись в него взглядом, быстро протянул руку, поднимая снимки. Он перевёл взгляд на верхний и чуть приоткрыл рот. На фотографии он и Илья были запечатлены играющими в шахматы — возможно, пару недель назад. Возможно, раньше. Наполеон пригляделся внимательнее, горько отмечая про себя, что следить за ними и не переставали. Хоть они и сидели над партией, их взгляды были обращены друг на друга. Курякин улыбался краешком рта, а Соло смотрел на него со слегка недовольным видом. Оба сидели на краешках кресел, сильно склонившись друг к другу — неужели они всегда играли в такой позе? Наполеона это никогда не волновало. Приглядевшись, он заметил торжествующе поднятый палец Ильи и даже вспомнил эту игру — это было уже достаточно давно. На следующем снимке он прижимал Илью к стене, размахивая свободной рукой, а Курякин полушутливо поднимал руки, словно сдаваясь. Это он помнил хорошо: Илья ухитрился опрокинуть вино прямо на его новую, ещё не надетую рубашку, и Соло тогда ругал его на всех известных ему языках, называя неуклюжим медведем, который не умеет смотреть по сторонам. Дальше он только тихо охнул от изумления. Ему и в голову не могло прийти, что за ними наблюдают даже на миссиях. Дело было несколько месяцев назад, когда Илью подстрелили на задании в Марселе. Всё обошлось, но сейчас он отчётливо вспомнил свой испуг. Снимок был сделан в темноте, поэтому картинка была неотчётливой, но это не мешало прекрасно различить, как он стоял на коленях перед лежащим Ильёй, подложив одну руку ему под голову и забыв пистолет в двух шагах. Если присмотреться, можно было увидеть даже, как Илья вцепился в его руку. Наполеон прикрыл глаза, вспомнив его побледневшее лицо и стиснутые зубы. Честно говоря, он не задумывался, что со стороны это выглядит так. Во всяком случае, на фотографиях казалось, что они как-то особенно смотрят друг на друга. Вздохнув, он перешёл к последнему фото, удивившись ещё больше, если только это было возможно. Оно было сделано всего лишь вчера, в том самом баре. Агент, кто бы он ни был, постарался на славу, поймав именно тот момент, когда рука Наполеона лежала против сердца Ильи, а их взгляды встретились. Выглядело это в высшей степени двусмысленно. Невольно вздрогнув, Наполеон опустил карточки обратно: − Это ничего не… − Этого более чем достаточно, − оборвал его Монро, − особенно если подать под правильным углом, и ты это знаешь, − после паузы он добавил: − Предоставишь доказательства любовной связи с Курякиным — хотя бы временно обеспечишь себе спокойную жизнь. Нет — сядешь прямо сейчас, и поверь мне, надолго. Всё понятно? − Да, сэр, − сквозь зубы процедил Наполеон, подавляя желание ударить его. − Хорошо. И отставить истерику, Соло! — вдруг рявкнул он. — Выполнять! Свободен! − Есть! — отчеканил Наполеон, не моргнув глазом, и пошёл к двери, чувствуя, что держится неестественно прямо. Выйдя, он остановился на секунду, потом несильно, но от души захлопнул дверь и на автопилоте побрёл к своему номеру. Пока внутри он чувствовал только спасительную пустоту, но злость готова была подступить в любую секунду. Его руки мелко дрожали, но не от гнева, как у Ильи, а от нервов. От страха. Наполеон выдавил короткий смешок: если и у него начнутся припадки, это будет весело. Два идеальных напарника. Он вошёл в комнату, с облегчением отмечая, что Ильи здесь уже не было. Если бы Курякин увидел его в таком состоянии, не отстал бы, пока не вытряс, в чём дело. Наполеон опустился на диван, пытаясь успокоиться. В самом деле, почему он так отреагировал? Ему, как справедливо заметил Монро, и раньше приходилось собирать компромат на коллег, на тех, с кем он довольно долго работал вместе. Что, что изменилось? Поняв, что сейчас не придёт ни к чему в своих размышлениях, Соло решил отложить эту проблему. Хотя бы ненадолго. Загвоздка была в том, что занять себя было особо нечем. Вздохнув, он поднялся и начал рыться в привезённых с собой книгах. Чтение всегда отвлекало, потому что погружало в другой, лучший мир. Выбрав наобум какой-то том, он плюхнулся в кресло, раскрывая его. Всё же начальство местами перегибало палку. Наполеон был почти уверен, что это задание не столько имело практическую ценность — им и без того было чем компрометировать и его самого, и Илью, как Монро любезно продемонстрировал, − сколько было инструментом давления на него. Лишней гарантией того, что ему будет некуда вырваться, когда истечёт срок его добровольно-принудительной отработки. Способом показать безграничную власть. Раньше бы он это стерпел, и недолго бы терзался. Но глубоко внутри Наполеон знал, что Илья с недавних пор стал уже не просто коллегой и воплощением красной угрозы — он стал человеком, которому Соло мог доверять. Попытка соблазнить его, чем бы она ни обернулась, должна была навсегда разрушить некую связь, образовавшуюся между ними, связь, которую Наполеон начал ценить. Проклятое руководство, содрогнувшись, подумал он. Им нужно сломать всё, что есть в его жизни. Соло тихо выругался, только сейчас осознав, что сидит над книгой уже минут пять, но не прочёл даже страницы, погружённый в свои мысли. Он снова уставился на ровные строчки перед глазами, попробовал прочесть предложение и понял, что не может вникнуть в его смысл. В голове то и дело всплывали отрывки диалога с шефом. Раздался стук в дверь, и он едва не подскочил на своём месте. Молясь, чтобы это был не Илья — он определённо не был готов его увидеть — Соло крикнул: − Открыто! − Доброе утро, − в номер впорхнула Габи, и он с облегчением выдохнул. − Доброе, − непринуждённо ответил он. — Что от тебя хотел Уэйверли? − О! — лицо Габи выражало, что она ждала этого вопроса и сгорала от нетерпения. — Предложил зачислить меня в постоянный штат МИ-6, а то я ведь до сих пор лишь «сотрудничающей» была. − Согласилась? — поднял брови Наполеон, невольно улыбнувшись её энтузиазму. − Да, − она очень смешно задрала подбородок, − теперь я для тебя агент два-два-ноль-эф-пять-один. В крайнем случае, мисс Теллер. − Не запомнил, − пожал плечами Соло, машинально повторяя комбинацию в голове. Привычка, что поделать. Габи звонко рассмеялась, плюхнувшись на диван. − Ну и не надо. Вот тебе нравится быть агентом? − М-м, − неопределённо покрутил головой Наполеон. Слова Габи снова напомнили о разговоре с шефом, который он только начал забывать. − А мне да, − не дожидаясь ответа, заявила она с нарочитой небрежностью. — Теперь у меня есть табельное оружие, красивая книжка, именуемая удостоверением, и официальный оклад. Не жизнь, а сказка. Соло улыбнулся через силу, одними губами. Конечно, Габи ничего не могла знать о причине его злости на весь мир и просто дурачилась, но для него эти слова прозвучали подобно издевательству. − Ты чего? — моментально спросила Теллер, и Наполеон проклял её наблюдательность. − Нет, всё нормально, − немного невпопад ответил он, − голова слегка болит. − Кто-то слишком хорошо отметил вчера? — она склонила голову набок, ухмыляясь. Перед мысленным взором Наполеона возникла фотография из того бара. − Пожалуй, − он поморщился. − Тогда нечего киснуть в номере, − она встала и потянула за руку и его. — Мы с Ильёй собираемся гулять, погода отличная. Идёшь? Соло замер, размышляя. Пожалуй, оттягивать встречу с Курякиным не было никакого смысла, да и солнце действительно призывно светило в окно, маня на воздух. − Да, конечно, − он наткнулся на недоумённый взгляд Габи, заметившей его заминку. Впрочем, она промолчала по этому поводу, просто сказав: − Илья ждёт внизу. Он поспешно кивнул, поднимаясь. Габи не стала его дожидаться, направившись к выходу, и Соло проводил её взглядом до двери. На секунду предоставленный самому себе, он устало потёр ладонями лицо и приказал себе на время выкинуть из головы все мысли о задании. Сегодня не стоило этим заниматься. Мельком глянув на себя в зеркало и убедившись, что дружелюбная улыбка выглядит более-менее естественно, Наполеон спустился во двор. − Ковбой, − кивком поприветствовал его Илья. — Заждались тебя. − Я немного заторможен сегодня, − небрежно ответил Соло. Частично это было правдой. − Что от тебя хотел шеф? — Курякин глянул на него повнимательнее. — Надеюсь, всё в порядке? − Да, всё отлично, − у него было мгновение, чтобы придумать ложь, − ему, понимаешь, не терпелось устроить подведение итогов операции. Илья недоверчиво поджал губы, но ничего не сказал. Наполеон знал, что отговорка слабая, однако не мог придумать иной. − Ты, похоже, единственный из нас, кого пока не дёргало начальство, − задумчиво сказала Габи Илье, одновременно поправляя воротник на рубашке Наполеона. − Зачем им это? — тот пожал плечами. — По-моему, они считают: чем реже я мозолю им глаза, тем лучше. Меня это более чем устраивает… − Везёт, − на полном серьёзе кивнул Наполеон. — Куда двинемся, товарищи? − Парк, − безапелляционно заявила Габи. — Вы двое целыми днями сидите и играете в свои шахматы. Страшно смотреть. − Развивает мозговую деятельность, − проворчал себе под нос Илья, украдкой поглядывая на Наполеона. И предоставляет начальству пищу для размышлений, мысленно закончил Соло, не в силах даже улыбнуться. Хорошее настроение с момента разговора с шефом испарилось безвозвратно, и в каждой мелочи он теперь видел подтекст. Неужели они с Курякиным действительно напоминали пару? Глупость, конечно, просто в ЦРУ и более безобидные вещи умели вывернуть наизнанку, убеждал он себя. − Ты в порядке? — вдруг негромко спросил его Илья. Габи уже отошла вперёд, и он говорил так, чтобы ей не было слышно. — Выглядишь так, словно что-то случилось. − Всё замечательно, просто болит голова, − повторил Наполеон придуманную ранее ложь. Илья кивнул, и они двинулись вслед за Теллер. Наполеон в мыслях проклинал эту непрошеную заботу. Да и с какого перепугу, давно ли русского стало волновать его душевное состояние? У него возникало ощущение, будто утренний разговор пробил брешь в стене, окружавшей его жизнь, и теперь он смотрел на всё как будто немного со стороны. И не мог, если честно, перестать удивляться. * * * − Может, снова в шахматы? Ну давай. Что ещё в дождь делать? − Соло, мы идём в кафе. Илья сказал, чтобы я позвала тебя. − Ты никогда не рассказывал, из какого штата ты родом… − Наполеон, ты точно уверен, что с тобой всё в порядке? Соло невольно вздрагивал каждый раз, стоило прозвучать подобной фразе. То, что раньше он воспринимал как само собой разумеющееся — почти круглосуточное нахождение в компании Курякина, их беспокойство друг о друге, которое обычно, впрочем, пряталось под градом колкостей, − теперь он видел словно через плохое увеличительное стекло, выпячивающее даже те двусмысленности, которые двусмысленностями не были. Внутренний голос ехидно нашёптывал: «Стоит ли удивляться, что Монро так легко может выставить вас парой?». Общество Ильи стало тяготить его. − Ковбой, последнюю партию? — Илья смотрел на него, с казалось, непроницаемым видом, но Наполеон уже научился за время их знакомства различать весёлые искорки в глазах. И сейчас ненавидел себя за это. − Нет, − бросил он намного резче, чем хотел, и сразу почувствовал себя виноватым. — Извини. Устал. Курякин посмотрел на него с изумлением, и имел на то полное право — вот уже два дня они ничем не занимались, проводя дни за прогулками, партиями, разговорами в кафе и отеле. Соло отвёл взгляд, и Илья наконец вздохнул и перестал пристально его рассматривать. − Ладно, тогда пойду, − сдержанно произнёс он. — Спокойной ночи. − И тебе, − пробормотал Наполеон ему в спину, облегчённо выдыхая, как только дверь закрылась. Через час он лежал в постели, таращась в потолок. Осталось пять дней, а он не представлял даже примерно, как будет выходить из ситуации. Он повернулся на бок, чтобы не сводить себя с ума рассматриванием одной и той же трещины в побелке, и попытался составить план в голове. Как он обычно действовал? Убеждался, что объект испытывает к нему симпатию. Хоть какую-то. Перед глазами замелькали обеспокоенные взгляды Ильи, его улыбки за партиями в шахматы. Фотографии, которые показал шеф. Пожалуй, с этим пунктом всё было легко. Что дальше? Узнавал отношение объекта к однополым отношениям. С этим было сложнее. Илья лишь раз упомянул о наказании за мужеложство в СССР — от трёх до пяти лет, Наполеон запомнил. Упомянул просто, без личной оценки. Значит, хотя бы не гомофоб, но когда с Курякиным что-то можно было знать наверняка? Соло зевнул. Может, его жизнь была бы проще, если бы он отсидел срок, а не связывался с ЦРУ? Переход к действиям — пригласить объект на ужин в интимной обстановке, например, в номере отеля. Сколько раз они с Ильёй заказывали еду в номер, потому что оторваться от шахмат не было никакой возможности? Интересно, спросил себя Соло, соблазнить его за партией будет легче или труднее? … − Что у тебя на уме? — спросил Илья, и Наполеон подскочил. Они сидели в летнем кафе с видом на пруд, том самом, где познакомились. — Ковбой, отвечай мне. Ты же сам не свой в последние дни. − Со мной всё нормально, − неуверенно начал Соло, но его перебил голос Габи прямо над ухом: − Лжёшь! Почему ты отталкиваешь нас? — насколько помнил Наполеон, Теллер была небольшого роста, но сейчас она почти задевала головой крышу. Она вдруг подплыла — прямо по воздуху –ближе и стала заглядывать ему в лицо. Соло хотел отшатнуться, но не мог шевельнуть и мускулом. − Что происходит? — спросил Илья мягко. — Мы беспокоимся о тебе. Ты стал странно ко мне относиться, − он вдруг нахмурился. — Мы больше не друзья? − Нам нельзя быть друзьями! — выкрикнул Наполеон, но звук его голоса был едва слышен в каком-то «белом шуме», возникшем неизвестно откуда. — Это плохо кончится для нас обоих! Ты не знаешь, не знаешь… − Не знаю чего? — тон Ильи опять смягчился. — Скажи. − Нет! — Соло вдруг обнаружил, что может встать, и быстро пошёл прочь. Голос Курякина, давивший на уши, сразу исчез. Наполеон наклонился, опираясь руками о колени, чтобы отдышаться. Сердце колотилось как сумасшедшее. − Закрыт от всех? — раздалось откуда-то сверху одобрительным тоном. Наполеон замер, не смея поднять голову. Что здесь делал он? — Привет, напарник, − теперь это слегка металлическое звучание было совсем близко. − Привет, Эрик, − пробормотал Наполеон, распрямляясь. − Ты ненадолго свернул с пути, я смотрю? — спросил тот. — Поглядите-ка, какие преданные товарищи, − в руках он держал фотографию с миссии, которую Соло видел у шефа. — Но сейчас ты всё делаешь правильно. Выкинь эту чушь с привязанностями из головы. − Нет, − вдруг ответил Наполеон, удивившись, как ровно и сильно прозвучал его голос. — Нет, он мой друг, − твёрдо сказал он, и снова оказался лицом к лицу с Ильёй, теперь над шахматной доской. − Э… Эрик? — недоумённо позвал он, и Курякин удивлённо глянул на него. − Переутомился, ковбой? Кого ты зовёшь? Здесь только я, − вдруг прошептал он, одним движением руки сметая столик, и в следующую секунду Наполеон каким-то образом оказался сидящим у него на коленях. — Мой, − он притянул Соло, чтобы поцеловать. − Что ты делаешь? — Наполеон попытался отпихнуть Курякина, но тело предавало его, расслабляясь в объятьях. − То, чего ты хочешь, − с расстановкой ответил Илья, глядя ему в глаза, и нежно потянул на себя, легко касаясь губ. Тихо застонав, Наполеон обнял Илью в ответ, пропуская сквозь пальцы светлые волосы… − Браво, Соло! — громоподобно возгласил Монро, и Наполеон в шоке огляделся. Он сидел в кресле Ильи, но самого русского нигде не было. — Отлично справился. Ищешь Курякина? Могу тебя поздравить, необходимость работать с ним отпала. Благодаря компромату, который ты добыл, его отправили в лагерь на пять лет и навсегда выгнали из КГБ! — Наполеон встал, порываясь ударить шефа, но едва он приблизился к нему, тот оказался ещё дальше от него, словно линия горизонта. — И да, ты будешь работать на меня до пенсии, − он хищно оскалился, − или сядешь за гомосексуализм… − Ненавижу! — заорал Наполеон. Его крик отразился от стен, разнёсся эхом, и Соло резко распахнул глаза в своей кровати. Несколько секунд он лежал, стараясь дышать ровно. Потом покосился на часы и застонал: пять утра. Стоило закрыть глаза, как сразу в мозгу начинали мельтешить образы, созданные его воображением: Габи, выглядящая в два раза больше, чем в реальности, холодные глаза Эрика, поцелуй с Ильёй… Откинув последнюю картинку как то, что он не мог оценить объективно, Наполеон сосредоточился на Эрике. При чём тут был Эрик? Да, напоминал Илью, но этот факт не объяснял его появления во сне… Или объяснял не до конца. Вздохнув, Наполеон призвал на помощь воспоминания более чем десятилетней давности. Наверное, Эрик был для него образцом того, как надо относиться к окружающим. Уж не был ли он, сам того не осознавая, влюблён в него? В его подельнике было что-то магнетическое, это нельзя было не признать. Расставание с Эриком было для него своего рода облегчением: от того исходила такая мощная энергия, что, казалось, прикоснёшься — и пропадёшь навсегда, поглощённый этой силой. Вообще Соло был материалистом, но иногда отдельные суждения об ауре, психической энергии, и прочих подобных вещах выглядели вполне правдоподобными. Энергию Ильи он чувствовал совсем по-другому: Курякин тоже поглощал, но мог и делиться. Не со всеми, и Наполеону льстило, что он принадлежит к этому кругу избранных. Соло сказал себе, что его мысли сворачивают куда-то не туда. Как за пару дней жизнь могла так встать с ног на голову? А ещё самая странная часть этого сна — поцелуй… Наполеон прикрыл лицо ладонями. Что уж там, себе-то можно признаться: ему понравилось. Раньше от близости с мужчинами он получал наслаждение, но чисто физическое, здесь же один поцелуй пробудил какую-то невероятную нежность. − Я схожу с ума, − негромко сказал он в потолок и рассмеялся. Всё к чёрту, сказал он себе уже мысленно. Просто надо сегодня вспомнить, как он делал это раньше, соблазнить Илью, выполнить задание. И плевать, что будет потом. О своих словах Эрику о друге он постарался не думать. Эрик, в конце концов, был прав. Какое право он имел к кому-то привязываться со своей работой? Сделать сейчас больно и себе, и Курякину — зато потом избежать гораздо более катастрофических последствий. С этой мыслью Наполеон наконец забылся сном — на этот раз, к счастью, без сновидений. Утром он встал если не довольным жизнью, то, по крайней мере, более спокойным, чем в последние два дня. Одеваясь, он уже прикидывал, как сегодня приступит к делу. Что-то внутри него всё равно восставало против обмана, но он заставил себя игнорировать этот порыв. Быть тем Соло, который язвителен и безразличен ко всему. Он собирался заказать по телефону лёгкий завтрак, когда в дверь постучали. − Габи? — удивился он, открывая дверь. — Ты рано. − Привет, − она выглядела очень серьёзной и сосредоточенной. — Не занят? − Не очень, − он посторонился, впуская её. — Что-то случилось? − Можно и так сказать, − она развернулась, глядя на него в упор. — Сядь. Он хотел отказаться, но почему-то передумал под её пристальным взглядом и послушно опустился на диван. Габи подошла ближе, почти нависая над ним, и Наполеон чуть вздрогнул, вспомнив свой сон. − А теперь скажи мне, − довольно сурово начала она, и Наполеон уже знал, что она спросит, − что с тобой происходит?