Миссия должна быть выполнимой

А жизнь только начала налаживаться, обречённо подумал Соло. − О чём ты? — сейчас изобразить недоумение получилось неплохо, хотя до его обычного уровня не дотягивало. − Не начинай снова, − Габи картинно вздохнула, закатывая глаза. — О том, что ты выглядишь как тень самого себя с первого дня, как только закончилась миссия. Стал рассеянным. Нервным. Мне продолжать? − Не стоит, − Наполеон скрестил руки на груди. — У меня всё в порядке, правда. Возможно, я немного устал, но через пару дней буду в норме. На миг он даже испугался: Габи выглядела так, словно собиралась его ударить. Вместо этого она наклонилась к нему и прошипела: − Если я ещё раз услышу от тебя «всё в порядке», тебе действительно не поздоровится, − Наполеон моргнул, не зная, смеяться или приходить в ужас. — Когда ты устаёшь, − продолжала она уже спокойнее, − ты пьёшь, достаёшь Илью или водишь к себе в номер девушек. Чаще всего — всё вместе. А сейчас ты… − она запнулась, видимо, подбирая слово. − Какой? — Соло продолжал разыгрывать карту удивлённого, хотя это было рискованно: Теллер серьёзно злилась. − Такой. Как будто чего-то смертельно боишься, − сказала она едва слышно, опускаясь на диван рядом с ним и пристально его разглядывая. Наполеон невольно вздрогнул: на ум пришла заключительная сцена его сна. Он ведь ходил по краю пропасти: один неверный шаг, и конец не только ему, но и Илье… − Ты меня слушаешь? — Габи слегка потрясла его за плечо. Он виновато взглянул на неё. — Вот о чём я: выпадаешь из реальности. Ты вообще сам не свой. Соло промолчал, глядя в окно, даже не возражая. В голове мелькнуло робкое: может, рассказать ей? Теллер умела быть лучшим слушателем и советчиком на свете… Нельзя, оборвал себя он. Что Габи бы тут подсказала? Не хватало только подставить под удар ещё и её. − Что-то ведь случилось, − Наполеон чувствовал, что она не отстанет — не такой человек. — Посмотри на меня! Вздохнув, он нарочито медленно повернул голову, спокойно выдерживая её взгляд. Первые две секунды. Потом его стало одолевать сильнейшее желание отвести глаза. Наконец, не выдержав, он кивнул. − Если предположу, что не расскажешь, не ошибусь? — неожиданно она взяла его ладонь в свои, чуть сжимая. Наполеон сглотнул и резко выдохнул, подавляя иррациональное желание начать говорить без умолку. − Я думаю, я справлюсь, Габи, − немного овладев собой, он посмотрел на неё. — Но я ценю твою заботу, честно. − Ни черта ты не уверен, что справишься, − она послала Соло укоризненный взгляд. — Это как-то связано с твоим визитом к Монро? Вы ведь не прошедшую операцию обсуждали? − Да, − помедлив, сказал он, глядя на Теллер с лёгким вызовом, мысленно спрашивая себя, всегда ли она была такой догадливой. Она порывисто встала, и он машинально последовал её примеру. Габи пристально вглядывалась в его лицо. − Ладно, − наконец слегка обиженно сказала она, − не хочешь — не говори. Но если что — ты знаешь, где мой номер. Виски приноси с собой, мой закончился. Наполеон рассмеялся, почти чувствуя себя свободным. Габи смотрела на него строго, но её губы чуть кривились в улыбке, выдавая её с головой. Подскочив, она быстро обняла его, и Соло бережно прижал её к себе. Всё-таки, таких, как она — одна на миллион. − Ты невыносима, − пробормотал он, отстраняясь. − Ты тоже, − с улыбкой бросила она через плечо, выходя из номера. Закрыв за ней дверь, Наполеон секунду постоял на месте, слушая удаляющиеся шаги. В какой-то момент возникло малодушное желание догнать её, но он быстро задавил его и отошёл к окну. День уже был в разгаре, и улица внизу постепенно становилась людной. Соло приник взглядом к тому небольшому её участку, что мог видеть. Уличные торговцы уже громыхали тележками, создавая общий шум в дополнение к проезжавшим где-то вдалеке машинам. Прямо под окном прошли две женщины, увлечённо что-то обсуждая. Под каштаном на углу стояла влюблённая парочка, целуясь, и Наполеон наблюдал за ними несколько секунд, пока не оборвал себя. По другой стороне тротуара шла весёлая компания молодых парней, судя по их виду, студентов. Двое из них громко переговаривались, заставляя остальных хохотать, потом один шутливо треснул другого по шее, а тот наскочил ему на плечи, улыбаясь во весь рот. Соло покачал головой. Возможно, он становился старым, но эта сцена вызвала у него раздражение и в то же время непреодолимое желание самому выйти на улицу. Почувствовать себя частью города. В юности, приехав в Нью-Йорк, он часто бродил по улицам без всякой цели, просто наблюдая, как течёт жизнь вокруг него. Его определённо стало заносить в сентиментальность. Наполеон всё же наскоро набросил на себя подвернувшийся под руку пиджак и спустился в холл: тянуло на воздух. Идя к дверям, он почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел Монро, важно стоящего около небольшого бара. Соло натянуто кивнул, стараясь не встречаться с ним взглядом, и вышел на улицу. Чуть прохладный воздух приятно ударил в лицо, отрезвляя мысли. Что бы там ни говорила Габи, он не должен был перед ней раскрываться. Надо было просто взять себя в руки — он действительно стал слишком нервным в последние дни — и хотя бы предпринять сегодня попытку «уложить» Илью. Если не получится — принимать решение, исходя из обстоятельств. Это в любом случае было лучше, чем терзаться сомнениями дни напролёт, и просыпаться ночью в холодном поту от кошмаров. Наполеон решительно зашагал вниз по улице. К романтическому ужину ещё надо было готовиться, и это его радовало: деятельность отвлекала от лишних размышлений, приводила в чувство. Он огляделся по сторонам, пытаясь припомнить, где находился ближайший брендовый магазин одежды, и свет, отражавшийся от стеклянных витрин, едва не ослепил его. Представив в голове план района, Соло наконец сориентировался и пошёл к перекрёстку. Мимоходом он глянул в стекло газетного киоска, и вдруг обомлел. В нём отражалось лицо Эрика. Чувствуя, что всё тело готово скрутить судорогой, он через силу моргнул. Лица не было. В стекле проплыл синий «Фиат», и звук его клаксона немного привёл Наполеона в чувство. Вздохнув, он мысленно встряхнул себя, и успокоился быстрее, чем ожидал. Почему-то он был уверен, что когда справится с заданием, ему станет легче. Всё так или иначе должно было разрешиться в одну или другую сторону. Запретив себе вспоминать, что почти наверняка потеряет друга, Соло двинулся дальше. * * * − Не занят? — он заглянул в номер Ильи, пряча за спиной бутылку шампанского. Курякин валялся на диване, листая местную газету и закинув ноги на столик совершенно по-американски. Перенимает туземные капиталистические привычки, подумал Наполеон. − Нет, заходи, − Илья поднял глаза, и его хмурое лицо слегка прояснилось. — У тебя что-то конкретное? − Более чем, − изобразив улыбку искусителя, Соло проскользнул в номер, показывая бутылку. − Moët & Chandon? Неплохо, ковбой, неплохо, − Курякин отложил газету и встал, направляясь к телефону. — Пожалуй, закажу фруктов. Наполеон несколько изумлённо следил за его передвижениями: он не ожидал от Ильи такого энтузиазма. Возможно, обречённо подумал он, тот тоже беспокоился о его состоянии, и принял этот визит за признак прихода в норму. Почувствовав на себе взгляд, он оглянулся. Курякин смотрел на него выжидательно. Наполеон поднял бровь. − Ты знаешь, где лежат шахматы, − с напускным равнодушием сказал Илья, но Соло готов был поклясться, что его губы чуть изогнулись в улыбке. Он ухмыльнулся в ответ — только одной стороной рта, помня о том, что это почему-то всегда производило впечатление. Повернувшись, Наполеон двинулся к ящику и достал доску, специально при этом чуть наклоняясь и на полпути поглядывая на Илью через плечо. Тот разговаривал по телефону с портье, но смотрел на Соло и чуть кивнул в ответ на его взгляд, явно неправильно его истолковав. Вздохнув, Наполеон начал расставлять фигуры, присев на диван, одновременно изучающе разглядывая Илью. Только сейчас он впервые позволил себе напрямую задуматься о нём как о привлекательном человеке. Он охватил взглядом весь силуэт Курякина, благодаря тёмной одежде чётко вырисовывающийся на фоне стены. Если бы какой-нибудь художник захотел запечатлеть этот момент на холсте, всё внимание, несомненно, притягивалось бы к Илье — высокий, мускулистый, он немного не сочетался с окружавшей его обстановкой в своей простой одежде, но в его лице была какая-то особая печать, которую принято называть аристократизмом. Кроме того, он почти всегда держался серьёзно, что накладывало оттенок загадочности. Наполеон пригляделся пристальней. Светлые волосы, широкая линия плеч, отличная фигура…. Он поймал себя на том, что невольно любуется. Учитывая его предыдущие опыты с мужчинами, сейчас Курякин показался ему желанным. Для заданий Соло умел убеждать себя, что ему нравился тот или иной человек, но сейчас это было даже не нужно — Илья и раньше привлекал его своей непохожестью, сейчас же он словно стал магнитом, имеющим огромную власть над ним. Почему он не обращал на это внимания раньше? Им часто случалось оставаться наедине, но мысли о сексуальности, интимности никак с этим не связывались. Тот разговор с шефом как будто прорвал невидимую плотину, сделав Илью для него подобием запретного плода. Что бы там ни было, Наполеон знал: он по-прежнему считает это неправильным. Тем тяжелее было переносить тёплое, дружеское отношение к нему Ильи. Отношение, которого он не заслуживал. − Ты проигрываешь, ковбой, − сказал ему Илья через полчаса с победным блеском в глазах, который он тщательно пытался скрыть. − Просто кто-то соображает, как чёртова машина, − притворно проворчал Наполеон. Сегодня он специально поддавался — так подсказывала интуиция. — А те учёные, что изобретают роботов с неограниченной выносливостью, не видели тебя в бою. − В этом нет ничего сверхъестественного, − ответил Илья, видимо, не отрываясь мыслями от партии. — Всего лишь тренировки. − Только такого результата достигают почему-то не все, − возразил Наполеон, ещё не зная, чем ему поможет разговор на такую тему, но цепляясь за возможность. − Человек ленив по своей природе, − ровно произнёс Курякин, словно отвечал урок. Внезапно он поднял взгляд на Соло. — Вот взять тебя. У тебя неплохая физподготовка. Но что ты делаешь, чтобы поддерживать себя в такой форме? − Заданий хватает, − пожал плечами Наполеон, не вполне понимая, к чему клонит собеседник. − Вот, − удовлетворённо кивнул Илья, − тебе даже в голову не приходит ничего другого. — А если бы ты, ну, скажем, подтягивался по утрам, через пару месяцев, может, и смог бы побить меня, − Соло показалось, что он сдерживает улыбку. Действительно, когда они тренировались вместе, в бою один на один у него ничего не выходило. − Ладно, − Наполеон качнул головой, − подтверждая твою теорию, я слишком ленив. Но ты хочешь сказать, что сам подтягиваешься? — он взглянул на Илью с наигранным недоверием, слегка провоцируя. − Да, − тот прожёг его взглядом. — Представь себе. − Пару раз ты ночевал у меня, − не сдавался Соло. — И я этого не видел. Илья вдруг смутился, невнятно пробормотав что-то похожее на «неудобно». Наполеон хитро посмотрел на него. − Да ладно, большевик? Ты стеснялся меня? − Не хотел будить, − проговорил Курякин сквозь сжатые зубы, но слегка покрасневшие щёки выдали его. − Покажи, − попросил Соло, чувствуя, что разговор наконец-то начинает сворачивать в правильное русло. — Если ты, конечно, не боишься, что косяк обвалится, − он кивнул на дверной проём между двумя комнатами. Илья посмотрел на него со смесью раздражения и насмешки, потом встал, слегка закатывая рукава водолазки, подошёл к косяку, чуть подпрыгнул — проёмы были приличной высоты — и повис, почти не раскачиваясь. Наполеон снова не смог устоять перед искушением окинуть взглядом его тело. Курякин не двигался пару секунд, потом выдохнул и подтянулся, наверное, полтора десятка раз подряд, не сбиваясь с ритма. Соло понял, что следит за движением мускулов, как зачарованный, и даже на миг отвернулся, чтобы прийти в чувство. Илья разжал пальцы, спрыгивая на пол, и повернулся. Наполеон встал и картинно похлопал. Курякин посмотрел на него, ясно давая понять, что считает идиотом, но всё же улыбнулся краем рта. − Повторишь, ковбой? − Устал я что-то сегодня, − отводя глаза, протянул Наполеон, вызвав у Ильи тихий смешок. Соло подошёл ближе, напомнив себе, как должен действовать. Его взгляд был прикован к руке Курякина. Медленно, растягивая момент, он коснулся пальцами мускулов предплечья, потом чуть сжал. У Ильи — он слышал — сбилось дыхание, и Наполеон понял, что сам почему-то почти не дышит. В голове вдруг ударило осознание: ему на самом деле нравился Илья. Вместе с этой мыслью пришла и другая, даже более твёрдая. Он не имел права соблазнять Курякина, чтобы собрать компромат. − Ты чего? — голос Ильи вернул его в реальность: должно быть, на какое-то время он замер. — Что там тебя так заинтересовало? — спросил он насмешливо. Наполеон прерывисто выдохнул и сделал резкий шаг назад, опуская руку. Он поднял взгляд: Илья явно не понимал, что произошло. Как, впрочем, и сам Соло. − Нет, ничего, − он улыбнулся дрожащими губами, − размышлял, сколько мне понадобится времени, чтобы накачаться до такой же степени. − Зависит от интенсивности тренировок, − Курякин оценивающе осмотрел его и сделал шаг навстречу, очевидно, тоже собираясь оценить его мускулатуру на ощупь. − Буду работать над собой, − Наполеон вернулся к дивану, стараясь, чтобы это не выглядело поспешным бегством. — Мы не доиграли… − Твой ход, − почему-то засмеялся Илья и подошёл к доске, но не сел. Соло изумлённо глянул на него, но пожал плечами, списав это на своё неадекватное состояние, и сдвинул коня. Илья переставил ферзя на две клетки. − Мат, − он развёл руками. − Тяжёлый день, − вздохнул Наполеон, убеждаясь в правоте Курякина и начиная собирать фигуры. − Останься у меня, − неожиданно предложил Илья. — Уже заполночь. − Нет! — вырвалось у Соло прежде, чем он успел подумать, и Илья посмотрел на него с явным изумлением. — Я имею в виду, − как назло, ничего не приходило в голову, − я просто лучше пойду к себе, − немного неловко закончил он, сложил доску и поднялся, быстро направляясь к выходу. − Всё в порядке? — его остановила рука, легшая на плечо. — Ты какой-то странный. Наполеон напрягся от этого физического контакта, выводившего его из хрупкого равновесия и одновременно заставлявшего желать большего… Что было совершенно неправильно. − Всё отлично, − сказал он — в который раз за последние дни? — и невольно дёрнулся, сбрасывая руку. — Спокойной ночи, − не дожидаясь ответа, он выскочил за дверь и почти бегом вернулся в свой номер. Ему почудилось, что вслед прозвучало непонимающее «Ковбой?», но Соло даже не обернулся. * * * На следующее утро Наполеон решил даже не пытаться выходить из номера. Вчерашний проблеск надежды, что ситуация как-то разрешится, глупейшим образом умер, и он не знал, есть ли смысл предпринимать ещё одну попытку. Он ходил по номеру и впервые за долгое время курил, с горьким наслаждением затягиваясь дымом. За окном по-прежнему сияло солнце, и пару раз Соло выходил на балкон, но весёлый шум города сегодня производил на него удивительно тягостное впечатление. Осталось четыре дня, снова и снова напоминал себе Наполеон. А если начальство спросит о результатах раньше? Что он мог бы сказать? «Извините, полковник, но я не смог выполнить задание. Я раньше соблазнял коллег-мужчин, но с Ильёй ничего не получается, потому что мы друзья, которым плевать, что они вышли из противоборствующих блоков. Поэтому я, Наполеон Соло, опытный соблазнитель и игрок со склонностью к алкоголизму, заявляю, что это аморально. Ах да, и я, кажется, влюбился в Илью, что делает соблазнение ещё менее возможным…» Его даже в тюрьму не отправят, заяви он такое — сразу в сумасшедший дом. Или на электрический стул, чтобы государству не тратить средства на содержание такой ничтожной личности. Можно было воспользоваться предложением Габи и рассказать ей всё. Что бы это дало? Чутьё подсказывало Наполеону, что только больше запутало бы ситуацию. Теллер, кроме того, могла кинуться что-то предпринимать без его ведома, и тогда всё наверняка бы закончилось ещё хуже. Довериться Илье? С одной стороны, это был самый логичный вариант. С другой, тот уж точно ничем не мог помочь или повлиять на исход дела — разве что начать его презирать. В общем-то, с полным на то основанием. В крайнем случае, можно было попробовать пойти к Уэйверли. Но, во-первых, он не имел отношения к шефу Соло, во-вторых, вряд ли и захотел бы помогать. Впервые Наполеон позволил себе задуматься о том, чтобы сдаться. Новая попытка соблазнить Илью обернулась бы точно так же, как и предыдущая, он чувствовал это. Соло вспоминал все передряги, откуда выкручивался, и медленно допускал до сознания мысль, что именно сейчас всё потеряно. Что его ждало? Вряд ли просто тюрьма, босс наверняка позаботится о том, чтобы максимально унизить и раздавить его. Наполеон, как никто другой, знал, на что была способна машина ЦРУ, и мысленно содрогнулся, вспомнив парочку своих коллег, ставших неугодными. Уж лучше было умереть, чем повторить их судьбу. Умереть. Теперь это слово навязчивым звоночком засело в голове, заполняя собой мысли. Никто бы не стал долго по нему горевать, подумал Соло. Родных у него не осталось, знакомых вне работы почти не было. Габи и Илья? Наверное, это бы их расстроило, но в круговороте миссий всё так быстро стирается из памяти… Его шеф не получит компромата, и Илья сможет спать спокойно. Над Наполеоном не будет висеть угроза сломанной жизни — просто потому, что жизни уже не будет. Смерть — это покой, вспомнил Соло. Он был уверен, что это цитата кого-то из классиков, но из головы вылетело, чья именно. Быстрым шагом он пересёк комнату и отпер ящик с пистолетом. Помедлив, он взял его в руку, чувствуя знакомую и приятную тяжесть. Присев на диван, он методично начал чистить ствол. Потом вставил обойму и уставился на оружие долгим изучающим взглядом. Насколько проще — бросить всё, уйти из жизни. Соло, криво улыбнувшись, приставил дуло к виску — пока он не собирался стрелять, просто хотел попробовать, посмотреть, какие чувства всколыхнутся в груди. Он так часто слышал, что перед смертью видишь всю свою жизнь, что невольно начал вспоминать. Почему-то в основном в голову приходили эпизоды уже из периода работы в «А.Н.К.Л.». Их первая совместная миссия. Спасение Ильи из воды. Сожжённый диск. Их первая игра в шахматы. Череда миссий. Наполеон положил палец на спусковой крючок. Страх, завладевший им, когда Илью ранили. Долгий разговор в кафе, куда они как-то зашли… Соло словно сковало изнутри. Умом он понимал, что если сейчас нажмёт на курок, то умрёт. От этого становилось трудно дышать, и в груди противно холодело, потому что он знал: он может это сделать. К Наполеону пришла странная отрешённость, он почти видел себя со стороны. Нервы натянулись в одну сплошную тревожную струну, и внутренний голос искушающе нашёптывал: надави. Покончи с этим. Холодея ещё больше, Соло было пошевелил пальцем, но в дверь резко постучали. Вздрогнув, он уронил пистолет, и тот с глухим стуком упал к его ногам. Почему-то дрожа, Наполеон выдохнул, поднося руки к лицу и мысленно проклиная свою медлительность. Момент был упущен, и теперь он ни за что не заставил бы себя поднести ствол к виску снова. − Кто там? — вяло откликнулся он, ожидая услышать голос Габи. − Уборка номеров, − отозвалась какая-то женщина, и Соло с тихим проклятием стукнулся затылком об стену. − Зайдите, пожалуйста, позже, − ровным голосом ответил он. Из-за двери донеслось невнятное ворчание, затем удаляющиеся шаги. Буравя оконное стекло невидящим взглядом, Наполеон закурил ещё одну сигарету и постарался не думать. * * * Выйти из комнаты ему всё же пришлось — днём не на шутку разыгрался аппетит, и Наполеон направился в близлежащее кафе, которое он облюбовал уже давно. Там всегда было людно, но столики стояли довольно далеко друг от друга, и создавался пресловутый эффект «одиночества в толпе». Соло это успокаивало. Выбрав место за столиком в тени раскидистого дуба, Наполеон принялся за свой обед. Вокруг сновали люди, но никто даже не взглянул на него, и его это более чем устраивало. Кафе располагалось на возвышении, и Соло стал разглядывать горы вдалеке. Их склоны были освещены ярким солнцем, понемногу клонившимся к закату, но из-за дальнего хребта шла тёмно-сизая туча. Никто из сидевших рядом не обращал на неё внимания, наоборот, люди подставляли лица солнцу, совершенно не догадываясь, что наслаждаться его теплом им осталось недолго. Наполеон смотрел на тучу почти с надеждой, почему-то мысленно умоляя её ползти быстрее. Пусть лучше бы она скорее разразилась громом и принесла спасительную перемену, чем торчала на горизонте, заставляя ожидать неизвестно чего под ласковыми лучами. Из-за густой синевы проглядывал краешек солнца, и у Наполеона вскоре заболели глаза от этого созерцания. Вздохнув, он перевёл взгляд прямо перед собой, в первые секунды ничего не видя в этой полутени. Несколько раз моргнув, он смог сфокусировать зрение на небольшой очереди. И застыл. За девушкой, делавшей заказ, стоял Илья, глядевший на него. Бежать было поздно, притворяться, что его здесь нет, — тоже. Соло натянуто улыбнулся, внутренне напрягаясь. Могло быть совпадение, но нельзя было исключать, что Курякин искал его специально. Наполеон едва не запаниковал, не представляя, как сейчас поведёт себя, что скажет, что ответит на прямые вопросы, которые должны были последовать… Илья тем временем уже двигался в его направлении, легко удерживая свой поднос одной рукой. Сегодня он был немного не похож на себя: без привычной кепки и кожаной куртки, в одной лёгкой футболке он выглядел более молодо и открыто. − Привет, − просто сказал он, садясь напротив и чуть улыбаясь. − Привет, Илья, − как можно непринуждённее ответил Соло. − Приятного аппетита. − И тебе. Илья кивнул и молча начал есть, ведя себя совершенно как обычно. Наполеон невольно заёрзал на стуле, чувствуя себя неловко. С одной стороны, он по-прежнему опасался неудобных вопросов, с другой — ощущал отчаянную потребность нарушить молчание. Он испытывал странное и неуместное чувство вины. Курякин даже не поднимал взгляд, и Соло вернулся к еде, не смея надеяться, что Илья всё же случайно зашёл пообедать в это кафе. На самом деле, такое случалось часто: направляясь куда-то по отдельности, они пересекались в самых неожиданных местах. На заданиях, где они якобы не знали друг друга, это иногда доставляло проблемы. Было одновременно смешно и досадно. Наполеон закончил свой обед ненамного раньше Ильи, и пару минут сидел, снова пристально разглядывая горы: теперь солнце не било по глазам, совсем скрывшись за тучей, которая будто стала ещё больше и темнее. Она двигалась по направлению к городу и уже нависала над его краем. Улица потеряла половину яркости, будто плавая в мягком сером свете. Начал дуть лёгкий ветер, поднимая пыль, и это внушало безотчётное чувство тревоги. Повернувшись к Курякину, Соло обнаружил, что тот доел и внимательно разглядывал его, всё ещё не нарушая тишины. По правде говоря, Наполеона это начинало беспокоить. Он взглянул на Илью с немым вопросом, и тот уставился на свои руки, видимо, ещё не готовый сформулировать мысль. Наконец он поднял глаза, чуть прикусив губу. − Прогуляемся? — с какой-то необычной мягкостью спросил Илья, но Наполеон различил за его интонацией взвешенность, принятое решение. Внутри всё было сжато в тугой комок, но с плеч будто сняли часть груза, прижимавшего его к земле, и Соло покорно кивнул.