Миссия должна быть выполнимой

Идти стало труднее из-за всё усиливавшегося ветра с моря, который дул прямо в лицо, одновременно освежая и вызывая желание оказаться в более уютном месте. Наполеон оглянулся через плечо: кафе осталось в нескольких сотнях метров позади, а ни один из них ещё не заговорил. Он покосился на Илью, но тот глядел куда-то вдаль с непроницаемым лицом. Он двигался быстро, и Соло приходилось прикладывать некоторые усилия, чтобы не отстать. Впрочем, в какой-то момент Курякин коротко взглянул на него и тут же сбавил шаг. Наполеон попытался поймать его взгляд, но не сумел. Когда они свернули в пустынный проулок, который каким-то чудом не продувался всепроникающим ветром, молчание наконец было нарушено. − Расскажи, − словно без эмоций произнёс Илья, перенося взгляд с далёкой точки на тротуар под их ногами. − Рассказать что? — переспросил Наполеон чисто машинально. Почему-то он чувствовал, что маска непонимающего сейчас не сработает. — Не могу, − не слишком уверенно добавил он. Он внутренне приготовился к ответной реплике. Должен был последовать нескончаемый поток уговоров, просьб, шантажа, заглядываний в глаза… Вместо этого Илья молчал и даже не смотрел на него. Соло недоверчиво поджал губы, не веря, что тот так легко отступился. Странно было, что отсутствие любых проявлений давления со стороны Курякина вызывало тягу сдаться и наконец заговорить. Илья набрал воздух, и, казалось, собирался что-то сказать, потом сделал паузу, качнул головой и снова промолчал. Они почти прошли квартал до конца, и Наполеон вздрогнул, когда понял, как темно стало на улице, несмотря на довольно ранний час. Туча, как оказалось, уже успела охватить своими щупальцами добрую половину города и почти нависала над их головами. − Всё тайное становится явным, ковбой, ты же знаешь, − сказал Илья задумчиво. Эта фраза прозвучала так, как будто он обращался к своим собственным мыслям, а не пытался заставить Соло говорить. Но по какой-то причине эти слова стали последней каплей, и Наполеон, сглотнув неизвестно откуда взявшийся ком в горле, негромко признался: − Я получил задание. Курякин посмотрел на него, как показалось, с облегчением и удовлетворением: его действия принесли результат. Потом он коротко кивнул, словно говоря: «Об этом я мог догадаться и сам». Наполеон же понял, что попал в ловушку: остановиться теперь было совершенно невозможно. Он сам не осознавал, до какой степени устал от лжи и притворства. − Мне поручили собрать на тебя компромат, − медленно выговорил он. Илья заинтересованно глянул на него. − Право, у твоего босса довольно бедная фантазия, − он улыбнулся краем рта, видимо, призывая Наполеона не беспокоиться на этот счёт. − Боюсь, наоборот, − Наполеон отвёл взгляд на дорогу и поспешно прибавил: − Давай возвращаться в отель, сейчас начнётся гроза. Илья покосился на небо, оценивая обстановку, и когда они повернули на улицу, кратчайшим путём ведущую к отелю, Соло просто сказал: − Мне велели соблазнить тебя. К его некоторому разочарованию, Курякин отреагировал менее бурно, чем, согласно его представлениям, должен был. Он даже не сбился с ритма ходьбы — просто удивлённо моргнул несколько раз и уставился на Наполеона уже куда внимательнее, ожидая продолжения. − Дело в том, что раньше я уже… занимался подобными вещами, − Соло понимал, что его молчание прорвало, как плотину, и не мог остановиться. — И успешно. Вообще, я всегда боялся, что мне поручат это. Шеф считает, мы слишком дружим для коллег, вышедших из разных блоков. Илья продолжал вглядываться в него, но упорно молчал, и Наполеон невольно начинал нервничать. − Скажи что-нибудь, − попросил он, прикрывая глаза. На лице Курякина ему чудилось такое выражение, что хотелось убежать подальше и не возвращаться никогда. − Что ты хочешь от меня услышать? — на удивление спокойно отозвался Илья. − Не знаю. Например, что это отвратительно. Что мы сейчас же прекращаем сотрудничество. Что ты меня презираешь, − Наполеон не знал, почему вдруг вырвались эти последние слова, и мысленно обругал себя за это. Не хватало только превращать всё в драму. − А ты этого хочешь? Чтобы мы пошли разными путями? — продолжал терзать его Илья. − Мне казалось, этого захочешь ты, − сухо ответил Наполеон, не желая затягивать это объяснение. Курякин снова стал смотреть вдаль, чуть хмурясь. В небольшом отдалении уже были видны огни их отеля, и они чуть слепили на внезапно опустевшей улице. − Ты недооцениваешь КГБ, − наконец нерешительно произнёс Илья, и Наполеону показалось, что его слова тщательно взвешены. Теперь пришла его очередь недоумённо взирать на собеседника в ожидании продолжения. − Ты, по-видимому, считаешь, что наша система если не более человечна, то хотя бы располагает более высокими моральными принципами, но это не вполне соответствует тому… которому… − запутавшись в предложении, которое он пытался выстроить, Курякин чуть тряхнул головой. — Неважно. Мне тоже поручали такое. Просто, чтобы ты знал. Соло поперхнулся воздухом, одновременно не то взмахивая, не то разводя руками, и Илья фыркнул, сдерживая смех. Справившись с первым изумлением, Наполеон с трудом смог осознать сказанное. Это сильно меняло его представления о русских вообще и в особенности об Илье. − Тогда я рассказал тебе достаточно, чтобы ты понял остальное, − наконец ответил он, глядя Курякину в глаза. Ему стало необъяснимо легче. В голову даже на миг пришла бредовая мысль, что у них с Ильёй есть какая-то телепатическая связь, позволяющая понимать друг друга. Он постарался выкинуть эту чушь из головы. Скорее всего, у них просто были похожие судьбы. − Вчера ты пытался выполнить это задание, − Илья не спрашивал, а утверждал, но Наполеон на всякий случай всё равно кивнул. — Что тебя остановило? Соло молчал: на этот вопрос он не мог до конца ответить даже самому себе, не то что другому человеку. − Ты мой друг, − наконец твёрдо сказал он, выбрав самое очевидное и безопасное объяснение. Они вошли в отель и, не сговариваясь, направились к номеру Наполеона. Соло мельком покосился в окно: они успели вовремя, потому что на площадь перед гостиницей как раз упали первые крупные тяжёлые капли. Курякин заговорил вновь только в номере. − Что же ты собираешься делать? Наполеон молча пожал плечами. Тут ответить было ещё труднее, а то, что Илью не впечатлит идея о самоубийстве, он знал наверняка. Получить за подобные высказывания в челюсть вовсе не хотелось. − Что с тобой будет, если не справишься? — как-то отстранённо спросил Илья, отходя к окну и безучастно глядя на начинающийся дождь. − Если не предоставлю доказательства через четыре дня — вылечу из ЦРУ, попаду в тюрьму, − Наполеон на миг почувствовал разверзающуюся вокруг него пропасть смысла этих слов, но быстро запретил себе углубляться в размышления. Илья резко развернулся, скрещивая руки на груди. От внимания Наполеона не ускользнуло, что его пальцы начали барабанить по локтю другой руки. − Сурово. И несправедливо, − если бы Соло не знал Курякина так хорошо, то подумал бы, что того вовсе не трогает эта ситуация: так равнодушно прозвучал его голос. С кривой ухмылкой он развёл руками. Что он мог сделать? Он был обречён. − Обречён, − пробормотал он вслух, забывшись. − Нет! — Илья почти крикнул, и Наполеон вздрогнул, удивлённо глядя на него. − Успокойся, большевик. Твоя злость ничего не изменит. Курякин, словно и не слыша, отошёл от окна и приблизился к Соло и прислонился к стене. − Ты считаешь меня привлекательным? — в лоб спросил он, и Наполеону понадобилась пара секунд, чтобы осознать вопрос и то, что за ним стояло. − Ты серьёзно…? — начал было он, но Илья сверкнул таким взглядом, что Наполеон замялся и честно ответил: − Думаю, да. Но, Илья, ты же… Курякин поднял палец, призывая к тишине, и Соло осёкся на полуслове. Илья отвёл взгляд, закусывая губу, и потёр переносицу. Наконец он посмотрел на Наполеона с пугающей твёрдостью. − Так предоставь эти доказательства, − сказал он едва слышно, но вполне отчётливо. Наполеон втянул воздух сквозь стиснутые зубы, не веря своим ушам. Его будто отпустило в свободный полёт, и внутренний голос упрямо шепнул:, а это решение. Нет, твёрдо сказал он себе. Курякин со своей самоотверженностью просто не соображал, что творил. − Прекрати, − Илья отлепился от стены и подошёл почти вплотную. Наполеон боролся с противоречивыми желаниями: одновременно хотелось сделать ещё шаг навстречу и отойти назад, поэтому он просто остался на месте, словно завороженный. — Я уже сказал: у меня гораздо больше опыта в сексе с мужчинами, − он произнёс это удивительно легко, − чем ты думаешь. Ты не бревно в плане внешности, и я не хочу терять в тебе, − он споткнулся, − напарника. Потом всё забудем. Получится ли забыть, хотел сказать Соло. Но Илья, стоявший так близко, спутывал мысли. А то, что он предлагал, действительно было выходом. − Хорошо, − наконец сказал он, поднимая взгляд, и у него почему-то слегка перехватило дыхание, когда Илья улыбнулся. − Аппаратура уже установлена? — небрежно спросил он. − М-м, почти, − жучки Наполеон установил ещё в день получения приказа, их оставалось только включить. С камерами почему-то медлил. — Вот, − он извлёк несколько крошечных приборов из ящика и бросил Илье. — Поможешь? − Это становится забавным, − вместо ответа пробормотал Курякин, окидывая взглядом комнату и направляясь к углу, который, видимо, по его мнению, подходил идеально. У Наполеона, на минуту предоставленного самому себе, чуть сбилось дыхание. Страха он не испытывал, но всё это было в высшей степени странно. В любую секунду он ожидал, что проснётся и обнаружит, что вовсе не ходил обедать, и не было последовавшего за этим разговора… Илья, закончивший работу, распрямился, показывая жестом, что аппаратуру можно включать, и Наполеон, шевелясь машинально, нажал кнопку на пульте, контролировавшем всю систему. − Каменный век, − он поднял взгляд, чтобы наткнуться на лукавую улыбку Ильи. Ту, которая никогда не выглядывала из-под суровой маски на людях. − Чем богаты, тем и рады, − немного рассеянно ответил он, окидывая взглядом всю фигуру Курякина. Едва ли ему нужен был другой стимул, чтобы настроиться на интим. Интим с Курякиным. Мир сошёл с ума. − Оправдаешь своё прозвище, ковбой? — спросил Илья, делая шаг навстречу. Тон его голоса неуловимо изменился, стал чуть более низким, и Наполеон со смешанными чувствами понял, что его это заводит. Последние остатки сомнения рухнули, когда они одновременно шагнули друг к другу, сокращая оставшееся расстояние, и уже в следующую секунду целовались. Если бы Соло мог соображать, его наверняка бы посетила мысль, что не он один, наверное, сошёл с ума настолько, что стал хотеть своего партнёра, но его разум потонул в эмоциях, когда губы Ильи мягко раздвинули его собственные, а язык маняще коснулся языка. Словно пронзённый током, он дёрнулся, обнимая Илью за плечи и притягивая ещё ближе к себе. Одна рука Курякина легла на его поясницу, другая зарылась в короткие волосы на затылке, и он что-то неразборчиво пробормотал, на секунду отрываясь от Наполеона только затем, чтобы в следующую секунду снова накинуться с ещё большей страстью. Зачем-то закрыв глаза, Соло вцепился в футболку Ильи, дёргая и сминая в руках тонкую ткань. Тот, правильно поняв сигнал, отстранился, позволяя Наполеону сорвать этот совершенно лишний предмет одежды. Сам он принялся за пуговицы на рубашке Соло, но не стал долго возиться с расстёгиванием, а просто дёрнул в разные стороны, и они со стуком градом упали на пол. Медведь, подумал Соло. Его личный русский медведь. Грудь Наполеона охладил прохладный воздух комнаты, и на секунду лицо Ильи в нескольких сантиметрах от него осветила яркая вспышка молнии. Они замерли, тяжело дыша, и слушали длинный раскат грома, а потом мерный усиливающийся шум дождя. Наполеон опомнился первым, стягивая рубашку окончательно и прижимаясь к Илье снова, целуя его и одновременно пытаясь расстегнуть ремень на брюках. Курякин, не отрываясь от его губ, накрыл его руки своими, помогая, а потом крепко перехватил одной рукой, стискивая так, что не хватало воздуха, и повалил на кровать. Соло резко выдохнул, когда оказался придавленным тяжёлым и горячим телом. Его член стоял колом, и он дрожащими пальцами расстегнул собственные брюки, позволяя Илье их стянуть. Тот на секунду исчез из поля его зрения, расправляясь с остатками одежды, а потом навис над Наполеоном на руках, покрывая его шею поцелуями пополам с укусами. Стараясь сохранить хоть какой-то контроль над реальностью, Соло накрепко вцепился в его плечи и лишь тихо простонал, когда Илья качнул бёдрами, вжимая его в кровать, и их члены соприкоснулись. Собрав силы, он порывисто приподнялся, и торс Ильи оказался в мощном захвате, а его губами завладели губы Наполеона. Соло целовал почти нежно, пытаясь усмирить проснувшуюся в Курякине почти первобытную ярость и ненасытность. Пальцами он провёл вдоль позвоночника Ильи сверху вниз, сжимая в ладони крепкую ягодицу и с удовольствием слушая тихий вздох. Через секунду он отстранился буквально на миллиметр — так, чтобы видеть глаза Ильи. Ещё один удар грома чуть не испугал его, а подувший в открытую форточку ветер заставил задрожать от прохлады. Илья, задыхаясь, провёл ладонью по его щеке, потом наклонился ближе, обнимая, а его зубы чувствительно прикусили мочку уха. Наполеон застонал, зная, что долго так не продержится. Любое слово, сказанное вслух, только испортило бы момент, поэтому он просто опустился, ложась на спину и прожигая Илью взглядом. Тот тоже был сильно возбуждён, поэтому сразу навалился на него сверху, почти зарычав сквозь зубы. Он целовал так ненасытно, словно видел Соло в первый — или последний — раз. Наконец он чуть оторвался, поднёс к губам пальцы и облизал их, неотрывно глядя Наполеону в глаза. Соло чуть не задохнулся от этого взгляда. Он словно весь превратился в тугой комок нервов, реагирующих на любое прикосновение. Когда Илья начал медленно его растягивать, Наполеон запрокинул голову, закусывая губу и пытаясь отвлечься от неприятных ощущений. Губы Ильи коснулись его шеи, потом двинулись вверх, к подбородку, и наконец остановились на его собственных губах. В тот же момент пальцы внутри него задели простату, и Соло, беззвучно выругавшись, качнул бёдрами навстречу, одновременно целуя Илью с такой жаждой, что испугался сам себя. Курякин начал осторожно входить, но Наполеон, не в силах терпеть, мощно подался вперёд, насаживаясь на тугую плоть и лишь выдыхая сквозь зубы. Илья невнятно простонал, переводя взгляд прямо на него, и, получив кивок, начал двигаться, сначала невыносимо медленно. На каждом толчке они вдыхали синхронно, словно на время став единым целым. Темп нарастал, и ни один из них уже не мог сдержать тихих полурыков-полустонов. Илья заполнял собой всё жизненное пространство Наполеона, его можно было ощутить каждой клеткой, каждым участком обнажённой кожи. Они слились в одном нескончаемом поцелуе, и Соло чувствовал, что вот-вот взорвётся от переполнившего его томительного наслаждения. От низа живота поднимался жар, и через несколько секунд, толкнувшись в ладонь Ильи, он обмяк, едва ощущая, как Курякин со стоном вбивается в его тело ещё несколько секунд, прежде чем громко выдохнуть и повалиться сверху, придавив Наполеона так, что стало трудно дышать. Голова у Соло кружилась, все мышцы будто приятно горели, а в голове была лишь одна мысль: никогда раньше он не испытывал чего-то подобного. Чуть потянувшись, он спихнул Илью с себя — тот перекатился на спину — и устроился на его плече. За окном снова прогремел гром, и рука Курякина легла на его лопатки, прижимая к себе и согревая. − Спи, ковбой, − шепнул Илья по-русски, и Соло прекрасно его понял. − Ты тоже, − пробормотал он, проваливаясь в сон, и слушая в ответ успокаивающее размеренное дыхание, сливающееся со стуком капель. * * * Наполеон проснулся, потому что ему стало холодно. Что-то промычав, он потянулся одной рукой за одеялом, но не нашёл его в пределах досягаемости, и со вздохом сел, открывая глаза и нащупывая искомое в ногах кровати. Перемена позы немедленно отозвалась болью в заднице, и Соло резко вспомнил всё. Как вчера так сошлись звёзды, что это «всё» включило в себя секс с Ильёй, он не знал. Наполеон откинулся на подушки, накрываясь почти с головой, и не смог сдержать расплывающейся по лицу сумасшедшей улыбки. На него больше не давил груз невыполнимого задания, но разве это сейчас казалось главным? Чуть задумавшись, Соло признался самому себе: он попал. Забыть то, что было прошлой ночью — невозможно. Словно у обоих сорвало предохранители, и выплеснулось всё то неосознанное, но совершенно безумное по силе напряжение между ними. На секунду он озадачился вопросом, почему Илья ушёл. Впрочем, объективных причин на то было достаточно: останься он, их могли поймать, или зашла бы Габи, чтобы нанести непоправимый урон своей психике. В конце концов, это был Илья. Тихо исчезнуть, как казалось Наполеону, − в его стиле. Возможно, он не хотел сталкиваться с неизбежной неловкостью, ожидавшей их по пробуждении. Полежав ещё несколько минут, Соло всё же нехотя поднялся и начал одеваться. Его вчерашняя одежда была разбросана почти по всей комнате и безнадёжно измята, поэтому пришлось лезть в шкаф за чем-то приличным. Едва он успел закончить свой туалет — примерно через четверть часа, — как в дверь постучали. Готовый ничему и никому не удивляться, Наполеон распахнул дверь. Его брови всё же поползли вверх, когда в стоявшем на пороге человеке он узнал помощника Монро. − Шеф просит вас зайти, мистер Соло, − помощник говорил предельно вежливо, но на его губах играла гадкая ухмылка. — Его интересует отчёт о выполненном вами задании. − Сейчас буду, − сквозь стиснутые зубы проговорил Наполеон, и захлопнул дверь, заставив этого субъекта быстро отскочить. Серьёзно злиться Соло сейчас не мог даже на начальство, поэтому просто покачал головой. Не «выполняемом», а «выполненном». За ним следили на каждом шагу, и он был уверен: все необходимые компрометирующие материалы у босса уже есть. Решив отделаться побыстрее, Наполеон наскоро захватил всё, что приборы записали прошлой ночью. Подумав о том, что всё это будет изучаться только что не под микроскопом, он мучительно покраснел, хотя раньше и не думал о стеснении. − Доброе утро, сэр, − лучезарно улыбнулся он, входя в кабинет Монро несколько минут спустя. − Здравствуй, − шеф не проявил и тени эмоций. — Как успехи с порученным тебе заданием? А то вы сами не знаете, подумал Наполеон, но сдержался и сказал совсем другое: − Вы знаете, мне удалось добиться результата, − он чуть потупился, изображая скромность. Лицо Монро выразило настолько фальшивое удивление, что Соло чуть не начал смеяться. Впрочем, через секунду шеф, видимо, решил, что с официальной частью покончено, и, посерьёзнев, протянул руку: − Материалы. Наполеон молча отдал фотографии и плёнку с аудиозаписью. Плёнку босс сразу убрал в ящик, вызвав у Соло неслышный вздох облегчения, а вот фотографиями занялся вплотную, подолгу — наверное, не меньше минуты — разглядывая каждую. Наполеон кусал губы, мысленно называя Монро чёртовым вуайеристом, но внешне старался не подавать никаких признаков недовольства. Наконец, удовлетворённо хмыкнув над каким-то снимком и заставляя этим Соло скривиться, шеф поднял взгляд. − Я знал, что ты справишься, − его улыбка больше напоминала хищный оскал. — Молодец, можешь отдыхать. Наполеон довольно натянуто изобразил покорный кивок и двинулся к двери. Когда он был уже в дверях, Монро добавил: − И начинай собирать вещи. Завтра вы уезжаете отсюда. Уэйверли скажет подробнее. − Хорошо, − коротко ответил Соло, ломая голову, что случилось, но зная: задавать вопросы не стоит. Оказавшись в коридоре, он выдохнул, чуть потряс головой в попытке избавиться от мысленного образа: Монро, пристально разглядывающий снимки… Повернувшись, он пошёл не к себе, а в номер Ильи. Ему так много надо было сказать Курякину, что он терялся, с чего начнёт. − Открыто! — крикнул Илья в ответ на стук. − Слушай, я хотел… − Наполеон осёкся, входя в комнату. На диване, помимо самого хозяина комнаты, сидела ещё и Габи, а Уэйверли расположился в кресле. — Здравствуйте, − внутренне он злился, что разговор откладывается. − Доброе утро, − ответил за всех Уэйверли. — Вы вовремя, Соло, проходите. Догадываясь, что попал прямо на стратегическое совещание, Наполеон послушно сел рядом с Габи, но взгляд был не в силах отвести от Курякина. Тот слегка повернул голову, глядя на него, но уже через секунду отвернулся, и Соло не понял, какое выражение было в его глазах. − Поскольку у нас есть вновь прибывшие, начну сначала, − голос Уэйверли заставил Наполеона вздрогнуть и отвлечься от своих мыслей. — Мы с самого начала опасались, что банда наркодилеров не добита до конца, и вчера один из агентов подтвердил это. Несколько преступников в Марселе пытаются возобновить бизнес, и были достаточно неосторожны, чтобы наш человек заметил их. Марсель, промелькнуло в голове у Соло. Там, где Илью ранили. Почему-то факт, что остатки группировки обнаружились именно там, навевало плохие предчувствия, но он попытался выкинуть эти мысли из головы. − И, как вы догадываетесь, − продолжал Уэйверли, − вам нужно туда вернуться и завершить начатое. Едва ли это будет затруднительно… Но бдительность терять не следует. Вопросы? − Сколько их? — после паузы нерешительно произнесла Габи. − Мы думаем, не более десятка. Но, − её шеф замялся, − среди них, кажется, есть сестра их главаря, которого вы прикончили здесь. Возможно, вам стоит опасаться мести. Особенно вам, Курякин, − он взглянул на Илью. — Не исключено, что она знает, кто именно всадил пулю в её брата. Наполеон покосился на Курякина, потом обменялся взглядом с Габи. Внутри засело противное чувство тревоги, и оно упрямо утверждало, что добром это всё не кончится. Стараясь оставаться спокойным, Соло попытался поймать взгляд Ильи, но тот как будто не замечал, что в комнате вообще кто-то есть, уставясь в стену. − Ладно, оставлю вас, − вздохнул Уэйверли, от которого наверняка не ускользнул этот обмен взглядами. — Самолёт завтра в десять. Неловко кашлянув, он поспешил выйти из номера, и воцарилась мёртвая тишина. − Илья, прошу, будь осторожен, − Габи не выдержала первой, и Наполеон согласно кивнул. − Справимся как-нибудь, − ровно отозвался Курякин, наконец-то переводя взгляд хотя бы на неё. Теллер вдруг посуровела. — Что с тобой? Ничего не случится, успокойся… − Справимся! — вдруг выкрикнула Габи, вскакивая. — Успокойся! Твои вечные слова! Тебя там могут убить, а тебе будто всё равно! Соло с изумлением уставился на неё, а Илья почему-то опустил глаза. − Что один, что другой, − сказала Габи что-то уж совсем непонятное, и её плечи словно поникли. — Почему я до сих пор с вами работаю? Наполеон не успел открыть рот, чтобы попытаться разрядить обстановку какой-нибудь колкостью, как Габи уже порывисто развернулась и почти выбежала из комнаты, хлопая дверью. − Я в бар! — гневно донеслось из-за двери, и они оба против воли прыснули. Смешок утих, как только они посмотрели друг на друга, и Соло вздохнул, собираясь заговорить.