Наперегонки с ветром

Новый день приветствовал ее солнцем, назойливо ломящимся в глаза сквозь незашторенные окна, комната — идеальным порядком, а кровать — необычайной мягкостью. Но Клер не могла оценить приятного сюрприза, преподнесенного осенним утром: солнечные деньки выдавались все реже. Места она не узнавала, да и не спешила что-либо предпринимать. Лайтнинг не беспокоилась о себе: все, что могли, с ней уже сделали. Она распласталась на кровати и смотрела сквозь пространство. Широко распахнутые глаза слезились от болезненной сухости. Ей владела растерянность. Она не знала, что делать, какой следующий шаг предпринять, и стоит ли он затраченных усилий. Она металась из крайности в крайность. Ловила себя на мысли, что думает: моргнуть лишний раз или нет. Резь в глазах — пожалуй, единственное, что она ощущала. Клер прислушивалась к собственному дыханию и со страхом отмечала, что ничего не слышит. Она уже позабыла, каково это, когда сердце бьется спокойно, а разгоряченный воздух не обжигает глотку, рьяно вырываясь из нутра. Ей требовалось доказательство, что ее душа еще не вылетела осколками из тела. Она ненавидела себя за слабость физическую, что не смогла защититься, но был ли шанс у девушки совладать с тремя мужчинами?.. нет… духовную: каждое последующее испытание давалось куда тяжелее предыдущего, разрывало ослабшие нервные струны. С каждым днем внутренняя мелодия звучала все тише, жалостливее и беспорядочнее. Давно пора остановить свое падение в пропасть: ухватиться за выступ и карабкаться вверх. Сказать себе: хватит! Недавно Клер обнаружила способ миновать большинство проблем: она от них сбегала — решение, возникшее, как само собой разумеющееся. Но преследователи не отставали и множились, ждали, когда девушка оступится. Продолжить в том же духе — путь в некуда. А остановиться — подпустить к себе прошлое. Клер упрямо и упорно разрывала старые связи, будто отрезала от себя кусок. Но поглощенная этим процессом, она не заметила: насколько в глубокую пропасть себя загоняла. Прошлое не оставалось где-то вдали. Оно неотступно следовало за девушкой. Она с отвращением и через силу, но принимала слова Руфуса Шинры: «Бывших гонщиков не бывает». Ей нечего было противопоставить этому заключению. Так что, теперь беды будут её преследовать, словно демон в поисках обещанной души?! Клер не собиралась дальше терпеть. Она уже переступила условную границу, за которой прежний путь уже неприемлем. Этой ночью её могли убить. Лайтнинг уже ни в чем не чувствовала уверенности. Она ощущала неполноту. Ей не доставало чувства страха, опасности, словно они вымерли, оставив после себя дыру. Да и заполнить этот пробел оказалось нечем. Внутри пустота. Клер не боялась боли, по крайней мере физической, её можно вытерпеть. Но та, что просачивалась в опустошенное нутро, куда более невыносимая, сильная и опасная, грозила страшным недугом. Лайтнинг никогда не была так склонна к апатии. Она еще не сломлена окончательно, но явно не в порядке. Она прежде не задумывалась, что жизнь может потерять свои краски. Раньше были мечты, стремления и желания, сейчас — ничего. Состояние равнодушия, поистине, ужасно. При нём нет ни настоящего, ни тем более будущего. У неё оставался выбор, впрочем, иной и меняющийся от раза к разу он был всегда, но раньше Клер действовала не раздумывая, верила в себя и свои силы: поддаться гнетущему настроению или сопротивляться. Бороться сил и воли у неё не доставало, а сдаваться она ещё не собиралась. Вряд ли для неё всё закончится с признанием поражения. Её не отпустит прошлое, в частности, вчерашняя встреча. — Очнулась наконец, — извне прозвучал недовольный голос. Это вмешательство, словно глоток свежего воздуха, подтолкнуло Клер, и она вынырнула из глубины забытья. Внутри все перевернулось, но она лишь чуть приподняла голову, чтобы лучше видеть визитера. Волна апатии успела захлестнуть её, да выплюнула обратно. Лайтнинг мимолетно испугалась внезапности вторжения, ибо слишком свежи были воспоминания последней встречи с Шинра. В проёме стоял Ноктис, тяжело опираясь о дверной косяк. Он последний, кого могла себе вообразить Клер. Эта догадка сквозила на его лице в прищуренном взгляде и досадливо поджатых губах. Он выглядел потрепанным, не многим лучше девушки: смятая, небрежно натянутая одежда, взъерошенные пуще обычного волосы, мертвецки бледная кожа и синяки под глазами, даже радужка утратила былую яркость. — Что ты тут делаешь? — слабым ломающимся голосом спросила Клер и рухнула обратно на подушки. На деле её мало занимало его присутствие. Она успокоилась, напуская прежнее безразличие. Её вопрос — скорее реакция на появление Каэлума, ведь он ждал, чтобы девушка хоть как-нибудь дала о себе знать. Ноктис смертельно устал. Сутки без сна явственно давали о себе знать головной болью, свинцовыми веками и слабостью во всем теле. Состояние усугубляло напряжение, только сейчас отпустившее натянутые до предела нервы. Ноктис дал себе зарок не смыкать глаз, пока девушка не проснется. Природа её состояния вызывала вопросы и, возможно, Клер могла понадобиться врачебная помощь. Но здравый рассудок ещё не покинул Каэлума. Он помнил: по чью душу являлись детективы и не составило труда выстроит логическую цепочку, что девушка ввязалась во что-то определенно сомнительное. Он искренне верил, что Клер выкарабкается. Неприятно кольнул по самолюбию тот факт, что Лайтнинг игнорировала всякую заботу о себе. Ноктис надеялся хоть на малейшую благодарность с её стороны. Разговор не клеился. Да и о чем им беседовать? Он лишь на малую долю мог прочувствовать настроение девушки, но воздух в комнате насквозь пропитался отчуждением и безразличием. Ноктиса немало задевало её отношение к происходящему. — Допустим, это — квартира моего друга, и я привез тебя сюда. Клер невольно вздохнула слишком громко. Ничего жизненно важного Ноктис ей не сообщил. То, что он привез её и так доподлинно известно, а принадлежность квартиры определить несложно: для Каэлума обстановка бедновата. Она молчала, не считая нужным продолжать разговор. Ей хотелось поскорее избавиться от присутствия Ноктиса. Он не самый желанный собеседник, и Клер предпочла бы ему недавнее одиночество. Да и вообще им следовало держаться подальше друг от друга ради собственной сохранности. Однако Ноктис не собирался так быстро сдаваться и отпускать Лайтнинг, наивно полагая, что имеет право знать о произошедшем: — Что же с тобой случилось? Девушка считала иначе. Её ничуть не трогали нотки беспокойства в голосе Каэлума. Она продолжала держать его на приличном расстоянии от себя: — Кажется, мы не настолько близкие друзья, чтоб я выкладывала всю подноготную, — грубо ответила она. Ноктис досадливо поджал губы. Конечно, в словах Лайтнинг была доля правды. Но парня раздражала её закрытость, нежелание идти на контакт. Она притворялась, что не замечает его. Было бы куда проще и понятнее, если бы Клер демонстрировала лютую ненависть, вражду, но никак не безразличие. — Что ж, тогда отвезу тебя туда, откуда забрал, — и встречая в глазах девушки недопонимание, пояснил, — к университету, поднимайся. Клер оживилась. Все-таки часть её сознания радела о собственной судьбе. Волна негодования прокатилась по каждой клетке тела девушки. Её хотели вновь подставить. Окажись рядом кто-нибудь более законопослушный и менее неравнодушный к её личности, Клер бы оказалась за решеткой. Лайтнинг могла быть благодарна Ноктису за своё спасение, если бы не одно «но»: — Согласись, ты ведь не безвозмездно это сделал… — озвучила весьма едкую мысль Клер. Несомненно, она знала: большинство вещей задаром не делаются, за всё надо платить. Но вера в бескорыстное человеческое начало продолжала жить в глубине души, изредка находя отклики извне. Ноктис застыл на месте. Прямолинейность Лайтнинг сбивала его с толку. Окажись вчера на лестнице незнакомый человек, Каэлум мог и мимо пройти. Но там была она, и ей требовалась помощь. Ноктис не думал тогда о собственной выгоде, он сделал это, потому что так подсказало сердце. Однако теперь, когда Клер озвучила предположение, грозящее стать правдой, парень, наконец, подумал, что упустит слишком многое, если не воспользуется случаем. Он развернулся и ушел. Обескураженная Клер проводила взглядом молча удалившегося Каэлума. Она была готова выслушать едкую, отвратительную тираду, но неожиданно присмиревший Ноктис заставил её ощутить неловкость и долю вины за брошенные слова. *** Мимо проплывали бетонные коробки домов спального района. Движение не затруднялось большим количеством автомобилей, как и светофорами. Улицы пустовали. Клер чувствовала себя неуютно, наблюдая в окно унылую картину. На небольшой скорости машина двигалась бесшумно, да и внутри салона сохранялась тишина. Она напрягала, потому что Лайтнинг была не одна. Она пару раз бросила взгляд на сосредоточенное лицо Ноктиса и уставилась в окно. Он никак не реагировал на её присутствие: благо было, чем себя занять. Он бы заговорил с Клер, если б подобрал правильные слова и интонации — взрывной характер девушки вредил не только ей, но и заражал окружающих. Ноктис предчувствовал, что она может не понять его и тогда они мирно не расстанутся. Он бездумно провел пальцем по щеке, где еще красовался синяк. По приближении к центру города начинались оживленные перекрестки. Ноктис затормозил на одном из светофоров. Красный сигнал горел для пешеходов, и они собирались у края дороги. Парень заметил знакомые головы: одну лысую в черных очках, другую, чуть ниже, с всклокоченной ярко-красной шевелюрой и наигранным выражением лица. Очень некстати оказались детективы в паре метров от машины. Ноктис незаметно отстегнул ремень Лайтнинг и, молниеносно обхватил её голову свободной рукой, дернул вниз, так что Клер оказалась прижата поперек сидений. Её голова упала Каэлуму на колени, и чертовы ищейки уже не смогли бы увидеть Клер. Загорелся спасительный сигнал светофора, и злополучный перекресток остался позади. — Останови! — истерично завопила девушка, на полном ходу открывая дверь и едва ли не выскакивая из машины. Ноктис вынужденно повиновался, опасаясь ещё более неадекватной реакции девушки, и свернул в ближайший переулок. Он предвидел, что его поступок возмутит Лайтнинг, и она ответит на подобное «рукоприкладство». Но он испугался этой неуклюжей попытки бегства. У Клер кружилась голова. Только-только её самочувствие начало приходить в норму, как её пресильно встряхнули, разболтав все нутро. По телу пробежала судорога, ноги превращались в резину, и земля уже не казалась такой уж твердой. Пошатываясь, Лайтнинг отошла подальше. Она не хотела выставлять напоказ свою слабость. Но панический приступ не отпускал. Вчера её хватали также бесцеремонно, допрашивали, торговались, швыряли, кололи и усыпляли. С ней обошлись, словно с интересной, но бесполезной вещицей, попавшей в руки: повертеть, посмотреть и, не найдя применения, выбросить. Девушка была бы не прочь вылезти из кожи вон, лишь бы стереть воспоминания грубых прикосновений, а заодно и вывернуть нутро, чтоб избавиться от той дряни, которая еще гуляла в крови. Её могли убить, но, возможно, не захотели марать руки. Лайтнинг этого не забудет, слишком сильны унижение и страх. А Ноктис своим поступком только освежил ощущения. Клер невдомек было, что Каэлум хотел как лучше. Ноктис стоял за её спиной и пытался понять происходящее, а заодно разобраться со своими чувствами по отношению к девушке: ведь она единственная, кто с легкостью лишал его внутреннего равновесия и растапливал привычную холодность. Он запомнил её дерзкой, прямолинейной, несдержанной, предпочитавшей словам действия. То, что с ней произошло, казалось Ноктису катастрофическим, раз перемены столь разительны. — Да что с тобой? — резко спросил он. — Все хорошо, — сквозь зубы процедила Клер. Парень не сдержал горькой усмешки. Какое отчаянное самовнушение! — Я вижу. Лайтнинг боролась с раздражением, зудящим в ней. Не так-то просто избавиться от инстинктивной неприязни к богатенькому мальчику. Вдобавок, его настырная, чрезмерная забота пришлась некстати. В болезненные минуты Клер предпочитала одиночество. А от Каэлума ей не скрыться. С последней встречи он стал ещё более невыносим. — Что ты увязался за мной? — грубо выкрикнула она. Клер не оборачивалась. Не показывала лица. Она владела лишь голосом, придавая уверенный, твердый тон, который ни коим образом не соответствовал безжизненно бледному лицу и страдальческому взгляду. Ноктис продолжал стоять за её спиной, пытаясь привыкнуть к новому образу Лайтнинг, от которого разило безнадежностью. Для него она — проводник в мир опасности и адреналина. Но сейчас этот проводник мог разлететься прахом по ветру, стоило его коснуться. Парень ждал, правда, чем дольше, тем безуспешнее. — Неужели настолько прельстило предложение Рапсодоса? — ядовито сказала Клер. Ноктис не знал имени гонщика, с которым схлестнулся на дороге несколько дней назад, но догадался, что о нем речь. Разговор так неожиданно свелся к желанному руслу, и Каэлум не имел права упустить свой шанс. Как бы он ни сочувствовал девушке и ни хотел помочь, но возможность собственной выгоды пересилила любые совестливые поползновения. Ноктис полагал, что сейчас Феррон может быть сговорчива. — А что, если так оно и есть? Если бы Ноктис отрицал очевидный факт, то это стало бы наивнейшей ложью прежде всего самому себе. — Считай, что тебе оказали честь, Короли не часто снисходят до поиска новых гонщиков. — Короли? — Да. Самые опытные, успешные и уважаемые гонщики. Они начали дело в городе, сплотили вокруг себя команду. Это — ограниченный круг, они не слишком-то охотно принимают новых лиц. Однако, если кто-то уходит, его место занимает другой. В данном случае тот, кто станет следующим — моя замена, — совершенно безэмоционально призналась Клер. Лайтнинг не ставила целью узнать, как отреагирует на её слова Ноктис. Она впервые озвучила эту позорную мысль. Только отнеслась к ней спокойно. Что принесли ей гонки? Массу проблем вкупе с горечью и душевной неполноценностью. Она разочаровалась в гонках. Нет, не в самом процессе: никто не отнимал у неё любовь к скорости и дух соперничества; а в «издержках»: бандитских разборках, жизни за преступной чертой и постоянном бегстве. Прежде Клер на многое закрывала глаза. Стоило давно выбрать себе дальнейший путь, а не топтаться на месте, получая новые удары. Порвать с гонками раз и навсегда, покинуть это место, этот город, уехать далеко-далеко, где призраки прошлого перестанут её преследовать. И сделать это стоило не столько ради себя, сколько ради сестры. Клер требовалось побороть ощущение ущемлённости. Вновь обрести равновесие. — Неужели не хочешь вернуться? — вопрос Ноктиса прозвучал с долей издёвки. Лайтнинг скрипнула зубами от злобы. Что ж она такая «тряпка»?! Вот она уже сомневается. Хотела ли она вернуться? Конечно. Она уже нарушала собственный запрет садиться за руль. Но ощущение скорости снимало все преграды, обостряло чувства, делало свободным человеком. Почему она должна отказываться от этого? Почему он? Почему именно Каэлум смог её расшевелить? Клер неоднократно предлагали вернуться друзья и соперники, но она отвечала отказом, не возникало даже поползновения желания снова сесть за руль. Она смотрела на Ноктиса и не понимала, чем он смог её зацепить. — Но, если вернусь я, для тебя не останется места. Что ты будешь делать? Неужели так просто сдашься? — Даже если ты вернешься, никто не помешает мне приехать на гонки. В конце концов, мы сможем выяснить: кто из нас лучший и более достоин, — задиристо произнес Ноктис. Лайтнинг не смогла сдержать улыбки. Каэлуму была присуща удивительная самонадеянность. В нём она разглядела собственное отражение. Была такой же несколько лет назад. Её глаза тогда также горели в предвкушении. Уверенность в правильности решения оставалась непоколебимой. Такого наивного абсолютиста не переубедить, отчего становилось горько. Клер видела пройденный ею путь: как рушились её мечты и надежды, как всё катилось в тартарары. В ней отзывалось сочувствие: никто не застрахован от того, что пережила она. — Для начала есть небольшое дельце. *** Этой ночью проводились гонки, поэтому гараж пустовал. В чем убедилась Клер, тщательно проверив: свет нигде не горел. Она стояла чуть поодаль, нервно переминаясь с ноги на ногу. Гонщики могли объявиться в любой момент, а то, что она задумала, вряд ли бы оценили по достоинству. Ноктис безбожно опаздывал. Пунктуальностью, как отметила Клер, он похвастаться не мог. Лайтнинг удивлялась: он безропотно согласился ей помочь. Это он так пощадил ей, избавив от расспросов? Девушка уже несколько раз успела передумать насчет правильности принятого решения. Она порывалась уйти, но ноги удерживали её на месте, призывая подождать еще чуть-чуть. Когда она устала бороться с внутренним напряжением и сделала шаг прочь от гаража, из-за поворота вывернула черная ауди. Недовольным взором Клер встретила Ноктиса, который встал напротив неё как ни в чем ни бывало. — Ты бы еще платье вечернее напялил, — буркнула девушка, отмечая выглаженный, превосходно сидящий костюм на Каэлуме. Он проигнорировал её замечание, настороженно оглядываясь по сторонам. Их окружала темнота окраин города и нестройные ряды неоднородных гаражей и иных построек. Куда занесло эту ненормальную? — Что мы здесь делаем? — спросил Ноктис, следуя за Клер и внимательно смотря себе под ноги, что б не запнуться. Он дивился: как машина смогла сюда заехать! — Угоняем машину, — деловито ответила Лайтнинг, — мою. Клер не стала дожидаться, пока Ноктис выйдет из ступора, переваривая сказанное ею. Она сама впечатлилась собственной изобретательности. Девушка залезла на крышу гаража, вплотную пристроенного к складу, чтобы дотянуться до окон второго этажа. С помощью захороненной в узком проёме толстой палки она приподняла оконную раму. Подпрыгнув и уцепившись за откос, подтянулась и, заскребя ногами по шершавой стене, заползла на подоконник. Бросив коротко: «Жди внизу», — Лайтнинг скрылась внутри склада. Когда над головой замигала и затрещала лампа, обрисовывая интерьер, девушка замерла. Ничего не изменилось, словно она и не уходила. Те же родные обшарпанные стены, грязный потолок, щербатый дощатый пол и по-домашнему уютная обстановка: старый диван, самодельный стол, табуретки, разбросанные по комнате, телевизор у стены, заполненные различной утварью шкафы и полки. На полу валялись пакеты и бутылки. В жестяном тазу нашла пристанище грязная посуда. Тут же забытое переполненное мусорное ведро. На столе, оставленные впопыхах, лежали пачки чипсов, сигарет, пустые стаканы, колода карт — словом то, чем занять себя в свободное время. Всё свидетельствовало о живости помещения. Воздух же пропитался специфическими запахами бензина, масел, железа, дерева, пыли. Клер жадно вдыхала его. Она уже непростительно долго стояла на месте, освежая воспоминая, окунаясь в атмосферу этого места и надеясь унести с собой хотя бы частичку. Она избавилась от наваждения охватившей её эйфории, только когда сзади что-то закряхтело и зашуршало. Лайтнинг испуганно обернулась и увидела запыхавшегося Ноктиса, который отряхивал пыль с брюк. Она же сказала ждать внизу. Клер раздраженно поджала губы, этот момент воссоединения должен принадлежать лишь ей. Что Каэлум пытался ей доказать? Она отметила с каким неприятием он осматривается по сторонам. И в душе девушки зрело разочарование его персоной. Хотя чего она хотела от избалованного мажора? Она не могла насильно заставить полюбить его эти трущобы. Появление парня смазало всё впечатление, и Клер поспешила вниз. Прогремев по железной лестнице, она оказались непосредственно в гараже. Девушку заколотила нездоровая дрожь. На негнущихся ногах с замершим сердцем она медленно шагала между однообразными серыми колоннами. Она признавала одновременную запретность этого места и его притягательность. Она боролась с внутренним противоречием: одна часть сознания гнала её прочь, другая — призывала верить в свои силы и придерживаться принятого решения. Первый этаж разительно отличался от второго. Здесь отсутствовал домашний уют и властвовала рабочая атмосфера. Однако то же помещение, те же стены и запахи, но иное содержимое. Нижний этаж не предназначался для людей. Один из истинных обитателей стоял в углу под брезентовым тентом. Клер не сомневалась: это ей нужно, и это же её пугает. Дрожащими руками она сдернула чехол. Перед ней стояла машина, не сохранившая ни следа страшной аварии, словно новая. Искрящаяся снежная белизна резала глаза. Бока по-прежнему расчерчивали зигзаги молний. На взгляд и в салоне перемен не произошло. Она так и стояла, терпеливо ожидая своей участи. Клер нужно было лишь коснуться её, чтоб отбросить страхи. Она не решалась. Стояла и смотрела, будто зачарованная. Машина обманчиво выглядела нетронутой, с ней была связана масса событий, счастливых и трагических. Сесть за руль — встать на новый путь, начать новую жизнь. Это продолжение прошлого, просто возможно сменить направление, а не пускать всё на самотёк. Лайтнинг боялась, что не справиться, вдруг выберет неверное направление, и весь ужас повториться! — А она симпатичненькая, — заметил Ноктис, — и думаю: куда более сговорчивая, нежели её хозяйка. Он вновь разглядывал спину девушки, потому что обошел весь гараж и понял, что ловить здесь больше нечего. Ноктис наблюдал за её сомнениями. Ему не понять, насколько трудно пересилить страх, глубоко засевший в душе Клер. Ему казалось, будто она совсем забыла о его присутствии. Он присел на корточки рядом с машиной, чтоб лучше видеть лицо девушки. — Неужели ты успела передумать? — в его планы не входило злить Клер — лишь поторопить её. Она послала ему в ответ уничижающий взгляд, и развернувшись, пошла прочь. Ноктис едва ли не развел руками и хотел было остановить её. Он успел пожалеть о потраченном зря времени и упущенной возможности. Клер пробудила в нем интерес к её персоне, и Каэлум не собирался так быстро с ней распрощаться. Однако сейчас девушка могла стать самым большим разочарованием в его жизни. Но она лишь ушла, чтобы открыть ворота. Она вернулась, прокручивая на пальце ключи и проклиная Ноктиса. Молча они прикатили бочку и с помощью насоса заправили бак. Каэлум ушел на улицу дожидаться Клер. Она же не прощалась с гаражом. Знала: она сюда вернется и не раз. Её предстояло непростое дело: вновь влиться в ряды гонщиков. И она не чувствовала себя готовой к этой встрече. Она села за руль и, закрыв глаза, дернула ключ зажигания. Машина повиновалась: двигатель тихо зашелестел, оживая спустя долгое время. Лайтнинг вновь ступила на опасную тропу. На этот раз не одна. Ей предстояло делить эту дорогу с Ноктисом.