All colors of blindness

Хосок не дрался со средней школы. Чжухон с прошлого воскресенья. Кихён не собирается их останавливать. Он знает, что они прямо сейчас, пьяные и злые, пытаются выловить Хёну у Минхёка и начистить табло. Немного совсем, просто поставить мозги на место. Кихён благодарен за таких друзей. И заливает собственную совесть бутылкой горького соджу. Чжухон поднимает на четвертый гудок. Кихён слышит очень громкое "Сука", обычно тихого и молчаливого Хёну и горько вздыхает. Кихёну все еще больно. Он заебался разбираться, почему на этот раз. -Между прочим, Минхёк мягко послал его нахуй! Кихён слышит в голосе Чжухона очень довольную улыбку и думает, что его друг монстр. На заднем плане все еще слышится возня и короткие крики матом, намекающие на продолжение открытого вооруженного конфликта. Кихён мечтает переместиться в горячую точку. То ли помочь, то ли добить. -Не убейте его. -А что насчет тебя? Голос у Чжухона очень серьезный и почему-то очень трезвый. И Кихён не решается уточнить, о чем вопрос. Все и так очевидно. Даже слишком. Кихён думает, что стоит научиться закрывать собственную книгу. -Конечно, я бы нахуй его не послал. Идиотские вопросы задаешь, дружище. Кихён достает из оставленной на столе пачки одну сигарету, раскуривает осторожно и глубоко вдыхает дым. Легкие сдавливает спазмом и из горла рвется сухой надрывный кашель, который, почему-то не пугает Чжухона. Кихён не умеет курить. Зато умеет прощать. -Возвращайтесь домой. И оставьте его уже в покое. -К тебе домой? -К себе домой. Кихён выключает телефон и наливает кофе. Моргает медленно и осторожно, включает телевизор. Очень медленно обрабатывает просачивающуюся под надгробную плиту, придавившую уже, кажется, не только сердце, но и голову, информацию и изучает черно-белый мир. "Жизнь в конце концов не заканчивается". Сердце с головой, почему-то, отчаянно не соглашается. Кихен предполагает, что оно просто не любит себе врать. Безусловно, нужно просто пережить. Научиться дышать стеклом и смотреть только вперед. Раскрасить мир неоновыми красками других людей. Но просто не получается. Получается с горьким где-то глубоко в горле, жгучим в самом центре развороченной груди, бесцветным и до смешного ненастоящим. Кихён себя чувствует дураком на цирковой арене и даже боль кажется глупой и бутафорской. Печальный клоун с густым-густым гримом чужих ожиданий. А утром звонит телефон. Номер не определяется, а по ту сторону эфира серый, хриплый, неуверенный голос просит: "Забери меня из больницы? Твой номер единственный, который я смог вспомнить". Кихён умывается холодной водой, покупает в супермаркете напротив дома несколько банок энергетиков и вызывает такси. Позволяет себе смотреть на мир сквозь призму чужих проблем. И через забрызганное осенней грязью стекло. В Сеуле идёт дождь.