Позволь мне нарисовать тебя

— Ты чего так долго? — обернувшись к раскрывшейся двери, спросил Мика. Он чувствовал себя неуютно. Один в пустом помещении, наедине с музыкальными инструментами в ожидании своего художника. Отчего-то слово «своего», так часто в последнее время проскальзывающее в его мыслях, грело Микаэля изнутри, заставляя улыбнуться, что вызывало у окружающих безмолвный вопрос, читающийся во взглядах.       В музыкальную коморку, на время ставшую их общей художественной студией, вошёл одетый во всё домашнее — простую футболку и штаны на завязках — Юичиро, откусывая и пережёвывая яблоко, которое явно прихватил из столовой. Шиндо опешил от такой наглости брюнета. Он никак не ожидал, что тот, вместо того, чтобы позволить блондину сходить нормально поесть в столовую, а не просто сидеть в коморке голодным, сам забежит туда, а не просто сходит до их комнаты за художественными принадлежностями. Этого Мика просто не мог ему простить. — Ты меня обманул! — сурового сказал блондин, поворачиваясь к Хакуя лицом и вставая на ноги. — Я ничего подобного не сделал, Мика, — ответил он, повторно откусывая от яблока. — Я ведь не говорил, что ни в коем случаи не зайду в столовую?       Микаэль нахмурился, делая ещё один шаг навстречу к брюнету. Его взгляд был весьма угрожающе-красноречивым, поэтому на лице Юичиро не осталось привычной беззаботно-весёлой улыбки, которая была как будто бы приклеена к его идеальному лицу. — Но подразумевал это, — продолжил Шиндо, ещё сильнее сокращая дистанцию.       Юи невольно сделал шаг назад. От блондина веяло скрытой угрозой, атмосфере которой не специально поддавался и сам Хакуя. Ему казалось, что если наступление продолжится и дальше, то он перестанет себя контролировать, и тогда его либо ударят, как хотели сделать в прошлый раз, но лишь на подсознательном уровне; либо… ему даже не хотелось думать о другом варианте, ведь он представлялся брюнету ещё хуже, чем первый. Обычный удар он бы выдержал, тем более Мика бы ударил не сильно, но вот словесного отказа или смеха он бы точно не пережил. Вот в чём была проблема его положения.       А Микаэль всё продолжал наступать до того момента, пока не заставил Юичиро упереться спиной в закрытую дверь. — Не подразумевал, — попытался улыбнуться Хакуя, но улыбка вышла натянутая и ужасно ненатуральная. — Твои актёрские навыки равны нулю, — без зазрений совести заметил Мика, смотря брюнету прямо в глаза и смущая его тем ещё больше. Слишком близко и слишком маняще. — А вот выбор еды очень даже хорош.       И унёс остатки яблока прямо из-под носа дезориентированного парня, возвращаясь на своё место модели. Он озорно улыбался, пока доедал яблоко прямо на глазах шокированного Хакуя. А когда тот наконец-то пришёл в себя, было уже слишком поздно, яблоко было уже не вернуть. — Мика!!!       Юичиро делает последние мазки на уже кажущейся идеальной работе. Но он так не думает. Здесь ещё много работы, и работу эту закончить никогда не удастся. Шедевр можно рисовать вечно — это знает каждый художник. Ведь всегда так бывает: здесь хочется утемнить, здесь усветлить, а там вообще поменять оттенок, ведь в реальности его там совсем нет, а может и был, но на сейчас уже пропал. И так всегда.       Он слегка размыл отражение, ведь это всего лишь отражение реальности и оно не должно быть настолько чётким, каким поспешно нарисовал его Юи, и за что получил подзатыльник от Мики. Но у него просто не поднялась рука, касаться лица «вампира», поэтому черты лица остались такими же чёткими, какими были изначально. Правда, Юи никак не мог подавить странное желание, нарисовать Микаэлю белый клык вампира, кем его мысленно и окрестил брюнет. И он сделал это, лишь молясь, что Мика этого не увидит и не заставит перерисовывать.       Потом вернулся к фортепиано и пальцам на чёрно-белых клавишах. Он нанёс тени от них, выделил сами пальцы светом, и остался доволен. Затем перешёл на тени на одежде, а также на полу, отделяя ими отражение от «реальности». А затем положил тень на лицо от чёлки, плавно переходя в полутени. Слегка размыл границу реальностей, создавая ложное представление о том, где заканчивается одно и начинается другое. И получалось это довольно неплохо.       Наложив последние мазки, оживляя картину, он довольно откинулся на спинку стула и смог наконец-то облегчёно выдохнуть. — Я закончил, — с улыбкой во всё лицо проговорил парень, обращаясь к своей модели. — Можешь посмотреть.       Мика послушался своего художника, грациозно поднялся и, разминая затёкшие за время сидения неподвижно ноги, подошёл к Юичиро и обошёл того со спины, заглядывая за плечо, чтобы увидеть проделанную брюнетом работу. И в этот момент его сердце остановилось. Нет, на самом деле оно не прекращало сокращаться. Это только показалось ему. Но показалось так явно, что он сам на мгновение забыл, что оно должно биться.       На рисунке он видел две вариации себя: сам он за фортепиано и он же, но уже стоя, да ещё и в каком-то странном наряде, что его немного смутило.       Вся работа казалась пропитанной чем-то мистическим, пугающим, но в тоже время чем-то тёплым и даже милым, и сам он был прописан с любовью. И это очень удивляло Мику, пугало в какой-то степени и заставляло по-новому взглянуть на ситуацию, что сложилась всего лишь за пару дней между ними. А может, эта ситуация складывалась уже очень давно, и он только сейчас решился на неё взглянуть? И Микаэль знал в этот момент точно, что к своему другу он уже давно испытывает не просто чувство привязанности, а что-то большее, что-то гораздо сильнее, но что-то такое, чему он не мог дать пояснения. — Мне очень нравится, — выдавливает из себя Шиндо через силу, а его мозг в этот момент хочет совсем отказать своему хозяину и перестать формулировать мысли. — Настолько ужасно? — поражёно спрашивает Юичиро.       Обычно Мика всегда многословно отзывается о его работах и чаще всего раскритиковывает их в пух и прах, а тут… всего лишь три слова. Это не может не обеспокоить Юи, ведь он так старался над этим портретом. — Нет, всё прекрасно. Я просто немного поражён, — признаётся Мика, всё также продолжая разглядывать свой портрет, который впервые видит в красках. — У тебя идеально получилось. Ты молодец, Юи.       Щёки парня зарделись, и он поспешил опустить голову, чтобы в тени скрыть своё смущение. А в его голове в этот момент родилась слишком смелая и ужасно соблазнительная идея. Он закусил губу, силясь произнести одну просьбу. Мика рассердится и обязательно откажет. Он не согласится. Нет. Ненужно на это надеяться. Но Юи так хочет этого. Хочет хоть раз. — Мика, — тихо зовёт брюнет того. — Да? — Сыграй, пожалуйста.       И ждёт. Реакция от произнесённых слов наступает немедленно. — Я не могу, — так же тихо отзывается Микаэль, теряя своё хорошее настроение в мгновение ока. Он уже так давно не садился за клавишные, что уверен – всё, что он сможет сыграть будет ужасная звуковая какофония, за которую он себя перед Юичиро не простит. — Ты же знаешь… после того случая я ещё ни разу не пытался сыграть.        И Юичиро знал. Уже очень давно он знал, что на музыкальном факультете учился очень выдающейся парень, которому пророчили успешное будущее, если он продолжит развивать свой талант и дальше. Своими способностями он затмевал и сестру Юи, но она никогда ему не завидовала. И Хакуя после всех этих хвалебных речей хотел услышать, как играет этот парень. Но не смог.       Семья этого парня попала в аварию, и его старший брат умер на месте. После этого Микаэль никогда не садился за инструмент, ведь ему было больше некому аккомпанировать. Он играл только благодаря брату и только для него. Но того с его прекрасным голосом, кому пророчили не менее успешную карьеру певца, забрала смерть. После этого Мика и перевёлся на художественное отделение. Он был весьма талантлив. Но с тех пор больше не играл. — Пожалуйста, Мика, — умолял его Юи, смотря блондину прямо в глаза, — пожалуйста. — «Ради меня».       Он знал — Мика не сможет выдержать его взгляда долго. Он сдастся. Но не в этот раз.       Микаэль опустил голову и сделал несколько шагов назад. — Прости, Ю, — проговорил он, смотря в пол. — Я действительно не могу.       После этих слов Юичиро чувствовал себя просто ужасно. Так плохо ему не было ещё никогда. Он заставил своего лучшего друга (а может даже больше) вспомнить о не самых радужных событиях его прошлого, попытался залезть туда, куда не следовало бы — за это всё он собирался даже возненавидеть себя. Но потом… — Мика, — позвал брюнет его, протягивая руку, — сыграй не для меня. Для него.       Шиндо опустил голову, закусывая губу. Перед глазами, как живой, стоял его брат и радостно улыбался, когда ему вновь и вновь заигрывал задорную мелодию Мика, а затем начинал петь. У него был очень красивый голос. Он ярко улыбался, когда его брат играл ему. Это было лучшее воспоминание, что Микаэль хранил в своём сердце. — Я… — Мика с силой сжал кулаки, поднял взгляд и направил его прямо на белое, словно призрак в темноте ночи, фортепиано. — Сыграю ради него.       И он направился прямо к нему так быстро, как только мог, чтобы не передумать. Сел и положил свои пальцы на клавиши, ощущая их холод. Так непривычно и знакомо всё это. Мика уже и успел забыть, что за чувство рождается в груди, когда готовишься к самому важному выступлению в своей жизни. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза, полностью отрешился от мира и только тогда опустил пальцы на клавиши, играя самую лучшую и самую любимую мелодию.        Юичиро замер, во все глаза глядя на играющего ангельскую мелодию блондина, и не верил в происходящее. До его ушей доносилась самая лучшая мелодия, которую он только слышал. Она, казалось бы, лёгкая и воздушная, но в то же время ужасно тяжёлая, задевающая что-то внутри. Юи казалось, что Мика играет не просто на фортепиано, а играет прямо на струнах его души. Своими пальцами он задевал что-то, вызывал бурю эмоций в груди, которые смешались в один снежный ком, но были настолько прекрасными, настолько правильными, а музыка, рождаемая умелыми пальцами, которые даже спустя столько времени так хорошо помнили, как играть, вызывала слёзы, что застряли в уголках глаз. Он смахнул их, продолжая слушать, и понимал, почему его называли лучшим музыкантом Академии за эти десять лет — Мика играл божественно, с его игрой было трудно сравниться, и Юи отчётливо слышал, что сейчас он играет не заученную композицию, а всего лишь импровизирует, поэтому чувства в груди клокотали ещё сильнее. И он не выдержал.       Юичиро, всё продолжая заворожено смотреть на игру Микаэля, сделал несколько шагов вперёд и остановился позади. — Это великолепно, — прошептал он.       Звук резко стих. Мика перестал играть быстрее, чем можно было себе представить. Он вышел из так называемого «музыкального транса», который появляется, когда ты слишком сильно увлекаешься чем-то, и обернулся к Юи, натыкаясь на его затуманенный взгляд. — Почему ты перестал? — наивно спросил он, склоняя голову чуть на бок. — Думаю, этого хватит, — ответ Шиндо. — Брат был бы доволен.       Зато остался недовольным Юи, ведь он впервые услышал, как играет его лучший друг, и был разочарован, что мелодия так быстро оборвалась. Он был готов слушать целую вечность, как пальцы блондина нажимают на клавиши его души. — Ты заслужил награду за свою храбрость, — говоря это, Юичиро обхватил лицо парня руками и, не дожидаясь чего-либо, поцеловал.       Это был не тот безумный поцелуй, произведённый в порыве, а немного долгожданный, при том же с обоих сторон, нежный и наполненный чем-то важным, что ещё не было сказано вслух. Но этот поцелуй был односторонним. Мика был растерян, а когда только собрался ответить на пылкий поцелуй не менее активно, он был уже прерван.       Хакуя отстранился быстро и, не дожидаясь реакции парня, отошёл от него, возвращаясь к своему месту. Он собрал свои вещи, всё также боясь оглянуться, но больше его пугала тишина. Это молчание нагоняло страху больше, чем самый сильный крик.       Внутри Юи образовалась пустота прямо в тот момент, как оборвалась мелодия, сыгранная на его душе. Но, даже не смотря на это, он смог натянуть улыбку и, собрав все свои силы, оглянуться на Мику. — Пойдём? У нас не так много времени, а тебе ещё нужно закончить мой портрет.       И, закусив губу, вышел из помещения, цепляясь за свои принадлежности, как за спасательный круг, и быстро пошёл в сторону их комнаты.       Микаэль проводил его взглядом, а потом приложил пальцы к своим губам. Он до сих пор чувствовал то касание, за которое не успел поблагодарить. Но ему определённо понравилась награда. Он был готов сделать что угодно, чтобы получить её вновь. — Нам определённо стоит поговорить, Юи.