Позволь мне нарисовать тебя

      Сегодня была довольно тёплая погода, поэтому пленер был утверждён, а разрешение на его проведение получено. Учительница раздала указания, какие пейзажи желает увидеть на рисунках своих учеников, и отправилась к беседке, что была в приакадемном саду, сказала, что наблюдать за учениками желает именно оттуда. Ученикам от этого только выгода: никто не будет следить за каждым их движением и, если ты даже слиняешь, никто этого не заметит. Поэтому они расползлись по всему академному двору, выбирая себе лучшие места, скрываясь от солнца под могучими кронами ещё зелёных деревьев и подбирая для себя прекраснейшие виды, чтобы отобразить их на своих листах. — Ну что? — протянул Юичиро, вцепляясь покрепче в свой мольберт. Рисунок, который был в последние несколько дней прочно прикреплён к нему, остался в комнате на его столе, чтобы случайно не повредить; он был слишком важен. — Как обычно на наше место?       «Нашим» местом он называл небольшую полянку под раскидистой яблоней, которая вопреки всему росла там на отшибе и была великолепной. Мика даже нарисовал её пару раз со всех ракурсов, на которые был способен, во всех техниках, даже в нелюбимой акварели. Яблоня была очень красивой, особенно когда цвела, но сейчас она почти растеряла все свои листья и цвет, начала увядать и медленно, капля за каплей, умирать. Смотреть на неё стало немного грустно, а солнечный день в глазах Шиндо померк и стал черно-белым, как и все его излюбленные рисунки. — Выглядит хуже, чем в прошлом году, — заметил Юи, подходя ближе и становясь немного позади Мики. — Она слишком стара, — заметил блондин, бросая на землю у корней свою кофту — сегодня было мифически жарко, — и сам приземлился рядом, кладя на колени доску, на которой обычно закреплял листы. — Ещё пара лет и от неё не останется ничего.       Юи грустно вздохнул, потом перекрестил ноги и так и уселся, лицом к дереву, положил на колени свой мольберт, привычными движениями закрепил лист в нужном — вертикальном — положении, взял несколько карандашей, пряча двое из них за ушами, и принялся компоновать любимую яблоню на бумаге. — Ты собрался её рисовать? — искренне удивился Микаэль, внимательно наблюдая за другом. Ещё никогда Хакуя не брался за рисунок такой сложности для него. Он очень любил рисовать несколько предметов, потому что появлялась возможность отвлечься на другой изображаемый объект, когда надоедает тот, что рисуешь сейчас. Мика же всегда сначала рисовал одно и только потом принимался за другие предметы. — Угу, — немного неразборчиво пробормотал брюнет, так как в его рту находился карандаш, а другим, более твёрдым он сейчас наносил предварительный эскиз будущей цветущей яблони. Он вытянул изо рта карандаш и ответил уже нормально: - Да, потому что я хочу её запечатлеть, пока мы ещё здесь. Тем более у нас сегодня много времени, я успею нарисовать три пейзажа.       И Юичиро принялся за работу. Рисовал он быстро, на набросок он времени почти не тратил, главное для него лишь контур, а какие-то особые детали он сделает уже цветом. Работал он предельно сосредоточенно и вряд ли замечал на себе постоянные беглые взгляды Мики, который не уставал их на него бросать.       Ему очень нравилось наблюдать за брюнетом, когда тот полностью сконцентрировал на чём-то, ведь в эти моменты он казался Шиндо очень привлекательным, и взгляда было совсем не оторвать. Губа чуть прикусана, брови нахмурены, а глаза внимательно прыгают с постановки или пейзажа на рисунок и обратно. На это можно было любоваться вечность. Чем, в принципе, и грешил Мика.       Но тут, задумавшись на несколько минут, с каким-то тёплым чувством внутри, которое разливается тягучим сладким сиропом и греет тебя изнутри, когда хочется чего-то неопределённого и понятного одновременно, и сердце стучит как бешенное, грозясь пробить рёбра, — прямо в этот момент Мика наткнулся на яркие зелёные глаза, которые смотрели слегка прищурено и удивлённо, но в глубине их плясала совсем не потаённая надежда. Шиндо опустил голову, уставившись в свой рисунок, чтобы избежать этого странного взгляда, после которого жар приливал к щекам и огонь в груди становился лишь сильнее, уже не только грея, но и выжигая изнутри.       Брюнет смотрел не долго, но внимательно, и сам невольно вспоминал тот спонтанный поцелуй, который подарил блондину в порыве чувств, и сейчас жалел об этом, ведь их отношения больше не могли быть «обычными», ведь Юичиро этого очень не хотелось. Но он боялся даже об этом думать, поэтому молчал и даже не смел о чём-то намекнуть Микаэлю. Вот только взгляды, которые он ловил весь этот день, рождали в его сердце надежду, которую он душил ещё в корне, ведь надежде не суждено расцвести в яркий цветок счастья. Это не сон и не фильм, и ничто не закончится хорошо.       Ещё долго Юи промаялся с яблоней, вырисовывая каждую веточку, каждый оставшийся листик, каждый сучок, и это всё просто вытянуло все силы из него. Когда он, наконец, посчитал свою работу выполненной, он был готов свалиться от усталости в обморок. Все его силы были выжаты, и Хакуя буквально подполз к Микаэлю и свалился около его ног. — Я сделал это! — попробовал заявить Юи, но сил на громкий радостный вскрик не хватило, поэтому даже Мика расслышал его еле как.       Он упёрся головой в район бедра Микаэля, и у того тут же перехватило дыхание. Юичиро продолжал свои поползновения на территорию чужого личного пространства, пока его голова не приземлилась на колени Мики, а его невинные глаза поднялись, и он так умоляюще посмотрел, прося одними губами: «Я полежу так немножко. Можно?». Ну и как здесь отказать? Правильно, никак. Поэтому, скрепя сердцем, Шиндо кивнул головой, отодвигая свою доску для рисования, и позволяя Юи устроиться на своих коленях поудобнее.       Нет, в этот момент он только смотрел на свой рисунок и композицию из деревьев, которую рисовал, и совсем не на лицо Юичиро, который лежал с закрытыми глазами, у которого подрагивали губы при дыхании и равномерно поднималась и опускалась грудь. Совсем не смотрел, затая дыхание и боясь шевельнуться, чтобы не потревожить чужого сна.       А потом вдруг почувствовал, что голова Хакуя чуть повернулась и теперь он дышал ему прямо в живот, что не могло не вызвать волны мурашек, пробежавшихся по всему позвоночнику. И Мика совсем не опускал взгляд на чуть раскрытые губы, и совсем не думал о том, что ему бы хотелось ещё раз к ним прикоснуться, ощутить их вкус и тепло на своих.       Эти мысли совсем не бродили в его сознании, захватывая каждый уголок. Он совсем не думал о Юи, как о ком-то большем, чем просто друге… Совсем!       И только спустя несколько минут мучений, невольных вздрагиваний, когда Юичиро то невольно подавался вперёд, то рвано вздыхал, грозясь проснуться, то морщился, когда непослушные волосы попадали на лицо, а Микаэль, подаваясь какому-то неясному порыву, убирал их очень осторожно, стараясь не разбудить, и не успевал замечать мимолётной улыбки, что появлялась на чужих губах, решил, наконец, разбудить своего соседа по комнате и одноклассника. — Ю, — чуть слышно прошептал Мика, наклоняясь прямо к уху брюнета и почти касаясь его губами, продлевая чужую пытку, — тебе пора вставать. — Ещё пять минут, — послышался неразборчивый ответ.       Микаэль дёрнул ногой, и голову Хакуя подбросило, а потом он ударился о твёрдое бедро и резко проснулся. — А? Что? Где я? — На пленере, уснул, ещё две работы, — прерывисто ответил Шиндо, чуть наклоняя голову на бок. — А я почти закончил, так что… — Но увидев умоляющий взгляд глаз цвета зелёного граната, просто не мог сказать, что сейчас уйдёт. — Ладно, уговорил. Я подожду тебя. Только недолго, ты и так много проспал. Тогда я сам вздремну. Разбуди, как закончишь, — сказав это, откинулся на древо, накрывая себя своей собственной кофтой. — Эй! Так не честно! — но обиженного Юичиро Микаэль уже не слышал; он заснул довольно быстро, ведь очень сильно вымотался, пока пытался сосредоточиться на рисунках и не отвлекаться на привлекательного брюнета. И слов Юи не слышал, как не видел взглядов, брошенных на его спящее лицо, и не слышал шепота, говорящего приятные, но ничего не значащие слова, и совсем не видел горящего в глазах желания, и совсем не чувствовал лёгкого касания губ к своему лбу и нежных поглаживаний по голове. Но вот улыбка счастья говорила многое за своего хозяина.