Папы

— Папа! Папа! — в кабинет Людвига маленьким ураганом влетает Фелечиано, держа под мышкой какую-то книгу. Мужчина отрывается от созерцания документов, от которых у него просто пухнет голова, и вопросительно смотрит на лучезарно улыбающегося мальчика, протягивающего ему эту самую книгу.       Вообще идея усыновить ребёнка посетила его голову весьма спонтанно. Взвесив все «за» и «против», Мюллер пришёл к выводу, что усыновление едва ли не жизненно важно для него. Потому что в этом году ему уже исполнилось тридцать шесть, заводить какие-то отношения с женщинами вроде как-то и поздновато, что и говорить о собственных детях. А жизнь течёт, время бежит быстро, и Людвиг сам не заметил, как остался в одиночестве. Так что усыновление стало для него самым оптимальным вариантом. И будущий «сын» не заставил себя долго искать: в первом же детдоме, в который попал Людвиг, он встретился с Фелечиано. Родители мальчика были итальянцами, проживавшими в Германии и погибшими, когда малышу было всего несколько месяцев. И с тех пор все четыре года своей жизни мальчик мечтал о семье. Жизнерадостный и солнечный ребёнок тут же поселился в сердце Людвига: Мюллер полюбил его с первого мгновения знакомства. А Фелечиано ответил ему взаимностью. Поэтому счастью этих двоих не было предела, когда спустя несколько месяцев бумажной волокиты, им наконец-то удалось навсегда воссоединиться.       Фелечиано необычайно быстро привык к Людвигу и теперь всё время называет его «папой», а тот, в свою очередь, наконец-то свыкся с мыслью, что у него есть сын.       Людвиг улыбнулся, наклонившись к мальчику и не без удивления отмечая, что малыш притащил ему сборник поэзий Гёте. — Что случилось? — не до конца понимая, что от него хочет ребёнок, решил уточнить мужчина. — Почитай мне! — улыбаясь ещё шире, попросил Фелечиано, а затем быстро-быстро зашуршал страницами, открывая какое-то стихотворение. — «Лесной царь», — прочитал название Людвиг и, подхватив сынишку на руки, переместился с ним в кресло. — Ну, давай почитаем. «Wer reitet so spät durch Nacht und Wind? Es ist der Vater mit seinem Kind; Er hat den Knaben wohl in dem Arm, Er faßt ihn sicher, er hält ihn warm. Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht? — Siehst, Vater, du den Erlkönig nicht? Den Erlenkönig mit Kron und Schweif? — Mein Sohn, es ist ein Nebelstreif»       Фелечиано, затаив дыхание, вслушивался в низкий, чуть грубоватый голос отца, тут же представляя себе тёмный лес, скачущих на коне отца и сына и химерные тени, за которыми прячется Лесной царь. Людвиг продолжал читать балладу, всё больше втягиваясь в ритм и набирая скорость чтения. «Du liebes Kind, komm, geh mit mir! Gar schöne Spiele spiel ich mit dir; Manch bunte Blumen sind an dem Strand, Meine Mutter hat manch gülden Gewand» Mein Vater, mein Vater, und hörest du nicht, Was Erlenkönig mir leise verspricht? — Sei ruhig, bleibe ruhig, mein Kind; In dürren Blättern säuselt der Wind»       Малыш, тихо ойкнув, крепче прижался к сильной груди папы, зажмурившись. Однако прерывать мужчину он не собирался, продолжая тихонько слушать дальше. «Willst, feiner Knabe, du mit mir gehn? Meine Töchter sollen dich warten schön; Meine Töchter führen den nächtlichen Reihn, Und wiegen und tanzen und singen dich ein» Mein Vater, mein Vater, und siehst du nicht dort Erlkönigs Töchter am düstern Ort? — Mein Sohn, mein Sohn, ich seh es genau: Es scheinen die alten Weiden so grau!»       Тут уж Фелечиано не выдержал, всхлипнув и закрывая ручками личико. Услышав сына, Людвиг прервал чтение, с удивлением глянув на ребёнка. Тот уткнулся в грудь папы, притихнув и еле заметно дрожа. — Малыш, что случилось? — обеспокоено, но в то же время как можно ласковей поинтересовался мужчина, приобнимая мальчика и поглаживая его по спине. — Мне страшно, — проскулил ребёнок, поднимая на отца свои большие, наполненные слезами оливкового цвета глаза. — Этот Лесной царь страшный! И он может прийти ко мне! — Фелечиано снова уткнулся в грудь Людвига, озадачив того своим ответом. — Ну-ну, — улыбаясь и нежно обнимая сынишку, начал успокаивать его папа. — Никто к тебе не придёт, всё будет хорошо. Я защищу тебя, и тебя никто не сможет обидеть. — Честно? — с надеждой уточнил мальчик. — Честно! — кивнул ему мужчина. — Тогда можно я буду спать с тобой? Тогда мне совсем-совсем не будет страшно! — малыш лучезарно улыбнулся отцу в ответ, и Людвиг просто не мог ему отказать.       Уже через десять минут Фелечиано мирно сопел во сне, а Людвиг доделывал свою работу, прокручивая в голове финальные строки баллады. «Ich liebe dich, mich reizt deine schöne Gestalt; Und bist du nicht willig, so brauch ich Gewalt» Mein Vater, mein Vater, jetzt faßt er mich an! Erlkönig hat mir ein Leids getan! — Dem Vater grausets, er reitet geschwind, Er hält in Armen das ächzende Kind, Erreicht den Hof mit Mühe und Not; In seinen Armen das Kind war tot»