Папы

      Франциск возвращался с работы домой. Сегодня он чувствовал себя особенно уставшим. Мужчина тепло улыбнулся, представляя, как сейчас его будет встречать его дорогой сыночек. Открыв двери и войдя в квартиру, Бонфуа услышал детский смех и голоса, принадлежащие явно не Мэтту. Насторожившись, француз осторожно прошёл по коридору и заглянул в комнату. Увиденная картина повергла его в шок: в комнате царил беспорядок, повсюду были разбросаны игрушки, подушки, покрывало перекочевало с дивана на пол, на самом диване, радостно смеясь, прыгало два мальчика, ещё двое играли в уголке с машинками, а в центре, улыбаясь во весь рот, стоял Мэтт. — Не стесняйтесь, ребята! Всё, что моё, всё ваше! — гостеприимно раскинув руки, авторитетно провозгласил он.       Левый глаз Франциска нервно задёргался, однако он решил не мешать детям и ушёл на кухню. С одной стороны Бонфуа был рад, что его сын растёт щедрым, великодушным и компанейским ребёнком, но с другой его немного настораживала эта «щедрость», мужчина переживал, как бы друзья Мэтта не начали этим пользоваться в корыстных целях. Однако Франциск понимал, что Мэтью берёт пример в первую очередь с него (а француз всегда очень любил гостей и радо приглашал всех к себе домой), поэтому, вздохнув, решил ничего не говорить сыну. ***       Прошло несколько дней. Друзья Мэтта практически каждый день приходили к нему в гости и практически всё время уходили не с пустыми руками, объясняя, что ту или иную игрушку им подарил или дал на время Мэтт. Это начинало беспокоить Франциска, он стоял перед сложным выбором: запретить сыну приглашать друзей в гости и делиться своими игрушками, воспитав в нём, таким образом, жадину, или оставить всё, как есть, и позволить вырасти мальчику транжирой. Бонфуа тяжело вздохнул, обдумывая, что ему делать. Однако решение пришло неожиданно, француз улыбнулся сам себе. Он решил ничего не говорить сыну при его друзьях, но серьёзно поговорить с ним, когда гости уйдут. — Матьё, — Мэтт насторожено посмотрел на отца, лихорадочно обдумывая, чем он провинился, ведь так папа называл его только тогда, когда собирался ругать. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — Франциск похлопал себя по коленям, и мальчик тут же вскарабкался на них, приготовившись выслушать отца. — Я, конечно, не против того, что ты приглашаешь к нам своих друзей и делишься с ними своими игрушками, иногда отдавая их навсегда. Но ты никогда не задумывался, что это может быть неприятно мне? — фиалковые глаза Мэтта удивлённо распахнулись, он посмотрел на папу, который постарался сделать самое расстроенное лицо, на которое только был способен. — Ведь эти игрушки я дарю тебе. А ты передариваешь мои подарки другим. Это задевает мои чувства, и я уже не говорю о том, что это просто некрасиво! Тебе было бы приятно, если бы я кому-нибудь отдавал то, что ты даришь мне? — мальчик помотал головой. — Вот видишь. И мне это очень неприятно. Поэтому пообещай мне, что ты больше так не будешь делать. — Я обещаю! — тут же заверил отца ребенок, примирительно обнимая его за шею. Франциск хитро улыбнулся.       Друзья Мэтта не стали более редкими гостями в доме Франциска, однако сынишка больше ничего не отдавал им навсегда. Франциск был невероятно собой доволен.