:
— Ты в порядке? Я присела рядом с Бэкхёном на пустой остановке и накрыла его своей толстовкой, потому что сам он, кажется, совсем не обращал внимания на крупные капли дождя, пробивавшиеся сквозь дыры в навесе. Было холодно и сыро, асфальт тут и там блестел от непогоды, а машин на дороге почти не виднелось. Мы практически могли болтать обо всём на свете: атмосфера была интимной и располагающей к серьёзным разговорам. Правда, так считала только я. Бэкхён же ограничился гнусавым смешком в ответ и «А что? Должен быть?», полным едкого сарказма. Какие люди на самом деле интересные существа. Они могут утверждать что угодно — даже со стопроцентной уверенностью в собственных словах, — а поступать совершенно иначе. Бэкхён рассказывал, что не испытывает ни единой тёплой эмоции к родителям, но теперь, когда они едва не попали в аварию и я поинтересовалась его самочувствием после этой новости, он, очевидно, злился. Я ведь должна была догадаться о том, как ему хреново, сама. Это ведь было ясно как божий день, что он не в порядке. Хотелось врезать ему: забыть, что он чуть не лишился близких родственников, и хорошенько разукрасить его самодовольную рожу. Вместо этого я только глубоко затянулась сырым воздухом и прошептала: — Не надо. Бэкхён, пожалуйста. Я надеялась, что, услышав из моих уст своё имя вместо приевшегося «оппа», он поймёт, как поступить дальше, лучше, однако я явно переоценила его моральную составляющую. Он усмехнулся даже более криво и, повысив тон, произнёс: — А может, это тебе не надо? Ты тупица, Тэён! Бум! Это лопнуло моё терпение. Треснули рёбра и — пуф! — раскрошились надежды. — Хорошо, что мы не зашли с этим слишком далеко. Так хоть не очень больно. Вжик! Бэкхён зажёг спичку, и на моих глазах все радостные моменты из прошлого просто сгорели, дотла. «Не очень больно» на самом деле представляло собой огромную зияющую дыру, что увеличивалась в размерах по мановению воспоминаний, стучавшихся в голове подобно птице в клетке. Хотя это определённо лишь для меня. Может быть, Бэкхён действительно не жалел, и мои слёзы были не взаимны. громкие всхлипы — мини-истерика. Я знала Бэкхёна всего ничего и не любила толком, но его последние слова стали точкой невозврата. Теперь я отлично понимала, что нужно делать дальше.&
Я всегда была трусихой. Боялась погладить чужую собаку, подойти к сковороде со шкварчащим маслом, выйти из дома ночью, остаться совершенно одной в просторной квартире. Боялась всего на свете, главное — не боялась умереть. Сам процесс смерти меня до дрожи в кончиков пальцев страшил. Представляя, как в живот вонзается нож или как голову рассекает мимо проезжающий поезд, я вся покрывалась мурашками от ужаса. Но вот последствия казались вполне соблазнительными: чужие слёзы по мне, трогательные слова о том, что стоило ценить при жизни, и чувство вины за то, что позволили случиться трагедии. Подсознание — клоака, а как итог, очередное отравление снотворным и очередная самосмерть в многоэтажке Сеула. Я уходила из жизни медленно, но верно, и думала только о том, что:~
Его звали Бэкхён, и он меня не спас.