MEMORY

Чонгук не замечает, как сваливается куда-то между кроватью и тумбочкой, при этом больно ударившись лбом о твердую поверхность. Перед глазами мелькает лишь пелена слез, не давая рассмотреть предметы более сфокусированным взглядом. В углу сиротливо жмется енотик, совершенно не понимая, что происходит сейчас с «хозяином» и почему именно он в таком состоянии. Джин не решается подойти, боясь остаться либо лысым, либо мертвым. На брюнета накатывает новая волна истерики, перерастая в беззвучный режим с потоком соленых дорожек по щекам. Собственные беззвучные всхлипы не дают вдохнуть кислорода, и Чонгук думает, что так и помрет на собственном полу в кромешной темноте и боли. Подобные истерики у парня появлялись всего пару раз в жизни, когда эмоции захватывали с лихвой, порядком давя на нервную систему брюнета. Последний раз такое случилось в далеком детстве, и виной этому был очередной «отец», подаренный ему его матерью. Чонгук помнил весь тот ужас, что он перенес еще в детстве. Помнил четко все моменты: когда запирался в комнате, старательно пряча голову под подушкой и тонной одеял, дабы не слышать раздражающий тембр мужчины; когда не выходил часами из своей комнаты, чтобы не встретиться с пьяным взглядом совершенно чужого ему человека; когда молился, сжимая в кулачках игрушку, чтобы «отец» быстрее заснул. Брюнет помнил все от начала до конца так четко, что мог сходу воспроизвести каждое событие в мельчайших подробностях. Однако самое болезненное воспоминание для парня были стоны, которые исходили из комнаты матери практически каждую ночь, и нахальная улыбка «отца», когда он шел курить на кухню. С тех пор Чонгук не переносил сигаретный дым, даже, можно сказать, боялся его. Еще тогда детское любопытство подстегнуло парня увидеть то, чего, по идее, не должен лицезреть ребенок. Гукки не ожидал, что когда откроется массивная дверь в комнату мамы, он столкнется с привязанной к кровати женщиной, которая металась по белым простыням и выстанывала имя того самого мужчины, что однажды поселился в их доме. Гукки помнил, как детская ладошка скользнула вниз с дверной ручки, как увлажнились глазки-бусинки, а длинные реснички предательски намокли, мешая смотреть четко, но так же помнил, как этот самый «отец» прислонил свой жилистый палец к губам, приказывая молчать. И Чонгук молчал, что в глубоком детстве, что сейчас. Иногда мужчина специально оставлял дверь открытой, дабы мальчик мог рассмотреть все подробности интимной жизни матери, а иногда специально просил Гука понаблюдать. Весь этот ад продолжался ровно до того момента, пока мужчина не полез на сжавшегося брюнета, прося того «доставить папочке удовольствие». Ничего не понимающий Чонгук сорвался с места, выбегая на улицу в домашней одежде, прячась за большим камнем, глотая слезы. В тот вечер «отец» исчез из их дома, обвиняя мать в том, что родила такого «выродка». Конечно, в сердце маленького Гука теплилась надежда на то, что женщина кинется на его поиски, но она этого не делала. Поглощенная собственным разбитым сердцем, женщина даже не обратила внимания, что ребенок не появляется дома вторые сутки. Тогда Чон пообещал себе, что не допустит до матери посторонних мужчин, ибо мама одна и обижаться на нее ему не хочется. Но сейчас в его доме вновь появляется неизвестный мужчина, который снова становится ему «папочкой». Чонгук не может принять этого. Дверь тихонько поскрипывает, пропуская парня в комнату, так же тихо захлопываясь за ним. Тэхен вдыхает, пытаясь взять себя в руки и понять, как именно подступиться к парню, что безвольной амебой лежит на полу и топит себя в собственных слезах. Киму больно на душе, но и выпроводить причину всех негативных эмоций Чонгука он не может. Поэтому Ви лишь вздыхает, облокачиваясь на кровать рядом с Гуком, мягко поглаживая дрожащую тушку рукой. — Уйди, — тихо доносится до Тэхена. — Поговори со мной, Чонгукк~и, — неуверенно просит Тэ, зарывая пальчики в волосах, осторожно массируя кожу. — У меня нет желания говорить, — чеканит Чон, слегка ударив своей рукой по руке Тэхена. — Но тебе станет легче, — вновь приводит доводы Ви, возобновляя массаж. Чонгук нервно выдыхает, приподнимаясь с пола, шмыгая покрасневшим носом. — Тебе не понять моих чувств, Тэхен~а, — шепчет Гук, — никому не понять их. Чонгук выглядит крайне подавленным, а на его лбу красуется синеватое пятно от удара. Тэхен тянет руку к ушибленному месту, слегка прикасаясь к нему, наблюдая, как Гук хмурится от боли. — Уйди, — просит Чон, но Ким протягивает руки вперед, хватая парня в охапку теплых объятий, и зажимает до хруста в костях, даря утешение. Брюнет теряется, хлопая мокрыми ресницами в изумлении, стараясь не дышать. Ощущение от таких сильных рук парня, мягко сжимающих тонкую талию, слегка стягивая одежду в неровную «гармошку», тихонько покачиваясь, убаюкивая, прекрасны. — Ты не уйдешь, да? — сипит Гук, не в силах говорить громче. — Нет, не уйду, даже если будешь прогонять, — выдыхает Тэ, оставляя невесомый поцелуй на виске парня. — Почему ты такой? — раздосадовано интересуется Чон, обнимая в ответ, неуверенно сжимая пальцы на мягкой ткани тэхеновой футболки. — Какой? Понимающий? Любимый? — тихонечко перечисляет Тэ, оставляя мимолетные поцелуи на щечке Гука. — Дурной, — посмеивается Чонгук, жмуря глазик от нежного момента, забывая на секунду все плохое, даже прошлое. Рядом с Тэхеном так уютно, тепло и спокойно, что хочется остаться в таком положении на века, вдыхая тонкий аромат чего-то ванильного, наслаждаясь мягкостью чужих пухлых губ и прерывистым дыханием. — Ты кого дурным назвал? — возмущается старший, слегка щекоча выступающие ребра. Чонгук ерзает, словно змея, пытаясь избежать неизбежной пытки. — Так, кто тут дурной-то? — не унимается Ким, смеясь неприкрыто, задорно и даже звонко. От такого смеха у Чонгука на лице выступает мимолетная улыбка, но тут же исчезает за пучиной собственного отчаянья. В голове вновь всплывает образ мужчины, сам собой, совершенно не контролируемый чонгуковской головой. Тэхен подмечает резкую смену настроения брюнета, перемещая ладошки на пухлые щечки, сжимая. — Ай! — сипит Чонгук, пытаясь вырвать голову из тисков в виде теплых рук. — Не думай об этом, — серьезно произносит Ви, — смотри только на меня и не думай об этом мужчине, ясно? В какую-то секунду Тэхен ловит себя на шальной мысли, что ревнует Чонгука к тому, кого он боится. Это чувство болезненной полосой проходит вдоль сердца, вонзаясь в душу настолько сильно, что руки сами собой сжимают личико плотнее. — Ясно, Тэхен, мне больно, — скулит Чон, вновь пытаясь вырваться из плена рук. — Прости, — шепчет Тэ, усмиряя собственные чувства. — Думал, прибьешь, — недовольно бурчит брюнет, опуская голову вниз, но Тэхен не дает. Горячие губы обрушиваются на непривычно холодные и шероховатые, страстно засасывая почти до крови. Чонгук пугается, не зная, куда себя деть от переполняющих эмоций в душе, даже не успевая толком отвечать. Мягкий язычок проникает в рот, еле дотрагиваясь до чонгуковского, ловя тихий стон парня. Подобное Чон никогда не испытывал ранее, ведь Тэхен впервые дарит ему настоящий, полный страсти поцелуй, помутненный ревностью… А тем временем за дверью мелькает тень и она явно принадлежит не еноту.