2
13 октября 2015 г. в 19:31
Паша ещё две недели провёл в больнице, отёчность и синяки окончательно сошли с лица и он даже не вздрагивал, смотря на своё отражение. Оказалось, человек такое существо, что привыкает ко всему, даже незнакомое отражение принимать за своё и откликаться на чужое имя.
– Я Павел Дмитриевич Щеглов, сын известного бизнесмена, в прошлом криминального авторитета и просто красавец, – говорил он своему отражению, готовясь выйти из палаты в новую жизнь.
Но к такому… Он был откровенно не готов. На него обращали внимание. Нет, на него пялились! Пока они с отцом спустились с третьего этажа и дошли к машине, на Пашеньку «случайно» налетели несколько девушек, дико извинялись и заодно прося номер телефона. В него стреляли взглядами и, самое ужасное, ему подмигнул какой-то незнакомый мужик и облизнул губы, бля… Да его чуть не стошнило.
– В нашем полку прибыло, – подмигнул ему отец. – Боюсь, теперь невесты будут приступом брать нашу усадьбу.
– Лишь бы не женихи, – буркнул себе под нос Паша.
Но отец его услышал, задорно рассмеявшись. Паша пребывал в шоковом состоянии… Смеющийся отец, такого он не припоминал. Они подошли к машине и отец представил его Вовану, м-да, легенду надо поддерживать, лишь бы не проколоться. Блин, в особняке тоже надо будет со всеми знакомиться снова, даже с друзьями. Хотя последнее не обязательно, друзей у него не было, а прихлебателей и знакомцев можно завести и новых.
Дом встретил его музейной роскошью и тишиной, хотя про музей – это неточное определение. Посещали они как-то с классом графскую усадьбу, ну, что сказать… Бедновато жили графы. У Щеглова-старшего была страсть к роскоши и старине, особняк блестел позолотой и вычурной резной мебелью под старину. Павел изобразил на лице восторг впервые попавшего в столь роскошные апартаменты. Работники были ему искренне рады, это было довольно утомительно, знакомиться со всеми снова. Его комната встретила чистотой и стерильностью.
– А где мои вещи? – спросил Паша.
– Ты не находишь, что выглядело бы довольно странным, если мой младший сын донашивал одёжку за старшим?
– А диски, личные вещи?
– Всё в кладовке в ящиках. Я дам распоряжение горничной занести их в комнату, чтобы мой младший сын выбрал себе что-то на память о старшем сыне.
Отец вышел, и буквально сразу пришла Мила, их горничная, с коробками. Она носила коробки, поедая Павла взглядом и всячески рекламируя свои прелести. Но он не вёлся, – «Вот сучка, я её за денежку пялил, а перед этим сама стелется». Возникало бешеное желание стукнуть её лицом об стену, чтобы стереть это подобострастие с симпатичной мордашки. «За мной ещё земля не остыла, а она хвост свой распустила», – неприятно кольнуло в мозгу.
– Можешь быть свободна, – выпроводил он лицемерку.
Павел откровенно скучал, отец резко взялся за его воспитание, которое ограничивалось запретами и постоянным внушением: «Ты мой сын, наследник – соответствуй». Хотелось вырваться из постоянного прессинга, но его квартиру отец продал, карточки старые заморожены в связи со смертью владельца, а новых батя ему не дал. Правда, обнадёжил, что уже купил ему квартиру поближе к институту, там сейчас ремонт.
Дни, оставшиеся до занятий, он праздно шатался по особняку, рубился в комп и смотрел телик. Ещё был грандиозный день шопинга, но и здесь его ждала лажа, батя подобрал ему вещи на свой вкус. Жалкие попытки Павла возмутиться были придушены отцовским авторитетом: «Ты – Павел, и у тебя другая внешность, другой стиль и вкус».
И вот она – долгожданная свобода! Отец вручил ему ключи.
– Павлуш, с новосельем, освобожусь – заскочу, отметим.
– Чем, чаем или кофе? – буркнул Павел.
– Ну, зачем же так, есть ещё ситро, компот, сок, – выбор велик! – подмигнул ему на прощанье отец.
«Мутный он какой-то», – подумал Павел, глядя вслед уезжающей машине. Отца будто подменили, он старался расспросить об интересах сына, рассказывал какие-то истории из своей жизни. Вёл себя, как подобает отцу. Павел поначалу ёжился, пытаясь ограничиться односложными ответами. Но со временем втянулся и сам стал проявлять инициативу, интересуясь делами отца.
На квартиру отец не поскупился, она располагалась в элитной высотке на последнем этаже. Паша стал осматривать свои владения и остался доволен. Он не ожидал от отца такого подарка, зная его любовь к роскоши и старине. Предыдущая квартира Павла была похожа на мини-музей в пятикомнатной квартире. Здесь же было три комнаты, по площади не уступающие старой квартире и отделка в современном стиле. В квартире было две спальни, одна выдержана в спокойных тонах, а вот вторая… У Павла захватило дух, когда он туда зашёл. Матовые чёрные стены, чёрный зеркальный пол, стальной подвесной потолок. Окно на всю стену, из полуприкрытых стального цвета гардин вид на зимний сад в лоджии. И в абсолютно пустой комнате красным пятном огромная кровать, блестящая стальной спинкой. В голове возникло видение – обнажённая красотка с поднятыми вверх руками, которые шелковыми лентами прихвачены к изголовью.
Обойдя комнату по периметру, обнаружил шкаф, встроенный в стену, и дверь в ванную. В квартире было три санузла, – в коридоре и в каждой спальне. Павел задался вопросом, зачем его одной заднице три унитаза? И если первые санузлы были вполне обычные, то к этой спальне прилагались королевские покои. Здесь стояла огромная золотая джакузи, но на фоне чёрного кафельного пола и стен в зеркалах, это выглядело кричаще, м-да, папенька постарался.
Разложив вещи в шкаф, Павел решил испробовать джакузи, раздевшись, он невольно стал рассматривать себя в зеркало. Его волосы основательно посветлели, и из зеркала на него смотрел голубоглазый блондин. К своему новому лицу он привык, но вот тело, чуть покрытое светлыми волосинками вместо его буйной «шерстистости», воспринималось чужеродно. И со спины он напоминал себе юную деву с аппетитной попкой.
Павел опустился в воду, сюда могло погрузиться ещё четыре человека, не соприкасаясь. Воздушные пузырьки приятно щекотали кожу, расслабляя. Он привычным движением огладил член, представляя на своей кровати извивающуюся в путах красотку. Рука ускорила темп, но разрядка никак не приходила. В подсознании возник Бесидов-младший, его ухмылка и привычка закусывать губу; почему-то красавица растворилась, а на её месте оказался Бесидов, томно закусывающий губу и нетерпеливо ёрзающий по простыни. И Павел выгнулся в сладкой истоме, а потом долго смотрел в одну точку отрешённым взглядом, пытаясь понять какого демона он только что дрочил на своего врага.
От самокопания его отвлёк дверной звонок, схватив полотенце и прикрыв тыл, он, придерживая его сзади одной рукой, пошлёпал посмотреть кто там. Посмотрев в глазок, он впустил отца, нагруженного пакетами и, развернувшись, пошёл в спальню. Сделав несколько шагов, понял, что его филейная часть не прикрыта. Усмехнувшись своей тупости, он, сдёрнув полотенце, потопал в спальню. Делая вид, что всё так задумано, хотя хотелось провалиться со стыда. В спальне натянув первые попавшиеся джинсы на голое тело и надев футболку, он поспешил к гостю.
– Смотрю, ты спальню оценил, – усмехнулся отец, ловко сервируя стол.
– И джакузи тоже, – буркнул Павел, вспоминая свою лажу.
– С новосельем! – отец вручил ему подарочный пакет.
Павел высыпал содержимое на стол: пластиковые права, ключи и несколько кредиток.
– С чего такая щедрость? – он покрутил ключами от машины. С тех пор, как полгода назад он разбил очередную иномарку, отец поклялся, что никогда не купит ему машину.
– Я просто решил дать тебе шанс.
– Спасибо, пап, – он обнял отца и неловко отстранился, понимая, что впервые столь эмоционально отреагировал на подарок.
– Прошу к столу, – сказал отец, плеская коньяк на дно бокалов.
– А как же сухой закон? – удивился Павел.
– Надо просто знать меру, – парировал отец.
Коньяк обжёг горло, оставляя терпкое послевкусие, и тёплой волной разошёлся в крови, захотелось закурить. Но отец сам не курил и не приветствовал, когда курят другие, хотя и не запрещал.
– Да кури уже, – усмехнулся отец, вызвав удивление Павла. – Но, надеюсь, это единственная вредная привычка, оставшаяся от прошлой жизни, я очень надеюсь на тебя сын. Не разочаровывай меня.
– Я постараюсь, – выдавил непослушным горлом Павел, он всё ещё не понимал, почему так изменилось отношение отца.
При отце он так и не закурил, но когда он ушёл, Павел первым делом подпалил сигарету. Горький дым наполнял лёгкие, и он прикрыл в блаженстве глаза. Завтра Павел Дмитриевич Щеглов предстанет перед миром. Но это будет завтра, а пока можно вот так вот, вдохнуть горький дым и посидеть в тишине, наслаждаясь никотиновым дурманом.