Умиротворение

Доктор провёл с ней целый день, выходя только тогда, когда приходила медсестра. Он чувствовал — на уровне инстинктов, — что должен уважать потребность Клариссы уединиться без просьбы с её стороны. Даже когда Кларисса закрывала глаза для того, чтобы отдохнуть, и даже когда она заснула — он сидел рядом с ней до тех пор, пока она не проснулась. — Простите, — сказала она, разбуженная солнечным светом, который пробивался через жалюзи в комнату. — Я, должно быть, утомила вас тем, что всё время засыпаю. — Нет, Кларисса. Вы поправитесь намного быстрее, если позволите своему телу следовать своим потребностям, пока вы выздоравливаете, — он замолчал на секунду, перед тем как продолжить: — Я рад, что вы можете отдыхать. И я считаю своё наблюдение за вами приятным развлечением. Это крайне… умиротворяет. Она протянула ему свою левую руку в надежде, что он возьмёт её как раньше, и он не подвел её. Его открытая привязанность — для него открытая, во всяком случае — напоминала о том, как она ждала её, когда сбросила с себя удобную до этого шкуру специального агента ФБР. В ней было так тесно сейчас, и нарастание новой кожи вызывало зуд. Несколько осторожных движений вытеснят её оттуда навсегда, и только он увидит новую кожу. Она думала долгое время, что эта новая кожа, эти новые мысли — неправильны. Что она не должна хотеть этого. Но это был верхний слой, неправильный. Поверхностный. Если она продолжит свой нынешний путь, то ей придётся сражаться за свои моральные принципы в море политиканства — мутных водах, наполненных пустыми обещаниями, пустыми улыбками, пустыми сердцами. Она боялась, что пустота прогрызёт себе путь наружу и опустошит её, и тогда она станет столь же поверхностной, как её коллеги. Но Ганнибал Лектер… она изучала его. Уравновешенная элегантность на виниловом кресле, он, несомненно, с отвращением дышал воздухом, загрязнённым неприятными запахами антисептиков, внимательный к каждому её действию. Совершенно спокойно, несмотря на риск, он пришёл сюда… Ганнибал Лектер не пустой человек. Он не открывался незнакомцам, позволял видеть лишь внешний слой. И с ним она сможет стать такой же. Она сможет вырастить свой внешний слой: фальшивые имя, цвет волос, место жительства — банальность, но главное, что под всем этим маскарадом, она будет цельной с ним. Всё будет правдиво и просто. Это удовлетворит желания её души без выкручивания самой сущности Клариссы для соответствия запросам начальства, старших агентов и директоров отделов, которые скажут: «Стоп! Хватит. Только в этом правда и всё. Правосудие для этих, а не для тех». Потому что Ганнибал Лектер никогда не попросит её остановиться, не так ли? Первое правило, Кларисса. … В оценке каждой конкретной вещи спросите: «Что она из себя представляет? Какова её природа?» Нет, он никогда не попросит её отринуть свою природу. Никогда не будет требовать у неё этого, никогда не будет раздавать обещания о вознаграждении, только бы она сделала это. Он расскажет Клариссе, как исследовать саму себя, чтобы посмотреть себе в глаза, а потом принять это и жить в гармонии. Внезапное осознание — она отчаянно нуждалась в его одобрении. Её пальцы сжали его более крепко, почти до боли в повреждённой коже. — Если я когда-либо нуждалась… Она запнулась, замялась, но когда её глаза встретились с его, Кларисса увидела искру интереса. Он пристально смотрел на неё. Это успокоило Клариссу, и позволило ей более чётко сформулировать свой вопрос. Новые обезболивающие уже начали действовать. — Если я когда-либо буду нуждаться в том, чтобы стать собой, если то, чего я хочу, подвергнет нас опасности… Он наклонился вперед, поднёс её руку к губам и нежно поцеловал костяшки пальцев. — Вы должны действовать, как вам диктует ваша природа, Кларисса. Если это рискованно, мы могли бы управлять этим риском вместе, ммм? Без лишней скромности скажу, что у меня есть некоторый опыт работы с передвижением в сложных ситуациях. Она медленнее, чем обычно понимала смысл сказанного. Он имел в виду свои преступления. Планирование. Выполнение. Побег. Его взгляд стал ещё более пристальным. Оценивающим. Она осознала, что он проверял её. Будет ли она каждый раз вздрагивать из-за «случайных» упоминаний о его убийствах или принимает ли его так же, как он её? Ведь Ганнибал тоже поступает так, как ему велит его сущность. — «Сложные ситуации»? Неужели мы теперь развлекаемся эвфемизмами? — Не каждая сложная ситуация является тем, о чём вы думаете, Кларисса. — Нет, но именно это вы имели в виду. — Да, — он ответил просто, без прикрас или проволочек — Любой разговор между нами должен быть состязанием? Проверкой? — Это то, что вы ощущаете во время них, Кларисса? — Не гоните. Я сонная, а не тупая. — Технически, моя дорогая, прописанные вам обезболивающие не седативные, это просто побочный эффект. — Придвиньтесь ближе, чтобы я смогла ударить вас, — она игриво попыталась дотянуться до его лица, хотя его руки всё ещё держали её ладонь. — Заманчивое предложение, но я уверен, что успею увернуться, — несмотря на свои слова, он наклонил голову и поцеловал костяшки её пальцев ещё раз. — Боитесь? — Только того, что вы, возможно, ещё пораните себя, Кларисса. — Я задержу удар до тех пор, пока не поправлюсь, — она усмехнулась. — Чувствуете себя лучше, дорогая? — Вот почему вы дразнили меня? Чтобы улучшить настроение? «Манипуляции — его стиль, в конце концов», — подумала она. — Я подстрекаю вас, потому что это мне помогает, Кларисса. Это одновременно злит, возбуждает и расслабляет. Это только показывает, что наши характеры хорошо подходят друг другу. Вялость мышления раздражала. Он, конечно, отвлёк её не просто так. Он сделал отправную точку, которая снова вернёт их туда, на чём они закончили. — Даже когда это касается «сложных ситуаций»? — Ммм. Этот вопрос на повестке дня, да. Я считаю, что мы можем прийти к тому, что наши внутренние качества более схожи, чем вам казалось на первый взгляд. — Казалось мне? Не вам? — Я знал, что хотел. И я знал, что что-то почувствовал в вас. Это было нетрудно себе представить, что двое могут… скажем, переплестись? Была сложность в характеристике этого осознания, — он улыбнулся ей. — Я не представлял себе, что такие эмоции могут прийти и управлять мной. — Поэтому игры? — Они казались подходящим средством для проверки вашего интереса и дальнейшего его роста, Кларисса. Вы должны признать, что тогда у меня в распоряжении было очень мало средств, которые бы привлекли вас. Она подавила смешок, услышав голос Делии в её голове. Неважно, сколько — главное, как он использует это, подруга! — Думаю, вам удалось. — Из-за тех выборов, которые вы делали, Кларисса. Я пытался ознакомить вас с вариантами. Успех не был гарантирован. В его голосе не было колебаний, он казался прозаичным, как всегда. Но его признание было бóльшим, чем она ожидала — подтверждением неуверенности и уязвимости. Заявление о её… власти… над ним, второе такое заявление за последние несколько минут. Главное, как она оценила это — никаких благодарностей ему за это. Никому не нравится быть уязвимым, и указывать на это было бы неправильно. Она освободила свои пальцы из его и начала махать на себя, будто ей жарко. — Ну, я ненавижу быть простой. Он встал, склонился над ней и коснулся губами её уха. — Вы бесконечно сложны, моя дорогая, — лёгкий поцелуй в висок. — Я вернусь утром. Она смотрела, как он уходит. Кларисса не могла уснуть несколько часов, размышляя о сущности эксцентричного, беспощадного и нежного человека, который любит её. Он оставался для неё такой же загадкой, как и она для него. Но у меня будет целая жизнь, чтобы его изучать.

* * *

Этим вечером Доктор ужинал в номере. Хотя он был один, его мысли возвращались к тому наслаждению, которое принёс этот день с Клариссой; оно было намного приятнее, чем этот переваренный лосось на его тарелке. Это был безумно продуктивный день в нескольких отношениях. Уровень комфорта с Клариссой явно увеличился, даже когда разговор обернулся к тому, что в её голове есть менее пикантные темы. Она освободилась от иллюзий, которые ей внушил малыш Джеки. Это ещё одна победа. Она охотно передала ему контроль над первыми днями её выздоровления, доверяя ему уладить связанные с этим вопросы без просьбы рассказать ей всё или хотя бы какие-то детали. Она не боялась, что это может быть опасно. Она спокойно отдыхала во время его присутствия, даже не отменяла приём своих обезболивающих — он заметил, что это перкоцет. Кларисса не просила его уйти, несмотря на седативный эффект препаратов, к которому она была особенно восприимчива и который буквально обезоружил её после обеда. А сам обед стал для неё испытанием. Как он и ожидал, учитывая её повреждения, ей был предоставлен выбор полужидких блюд. Из-за того, что она мало съела, было нетрудно определить, что подобная еда для неё непривлекательна. Это вопрос, который необходимо решить; её телу нужно топливо, чтобы правильно продолжать процесс заживления. Но днем её сон предоставил ему возможность для реализации своих планов. Она крепко спала в течение пятнадцати или двадцати минут за раз, пробуждаясь лишь для того, чтобы побеседовать с умеренной внимательностью, а после снова уснуть. И так как в её больничной палате был телефон, он мог позвонить, нужно было дождаться, когда она снова уснёт, чтобы не вызвать подозрений своими звонками. Сон Клариссы был глубоким, поэтому его тихий голос не мог её разбудить. Первый и третий вызовы были бодрыми: простые вопросы по организации некоторых деталей. Второй, однако, требовал больше изящества и плоскости среднезападного акцента. Благо он наслушался его достаточно за эти несколько дней. После стандартных приветствий и объяснений цели своего звонка, он мог насладиться своим манипулированием Арделией Мэпп. Он прокручивал весь разговор в уме, слушая ещё раз её фразы, чтобы не пропустить любые нюансы, дабы развеять любое подозрения подруги Клариссы. — И кто-то будет дома в течение дня, чтобы помочь мисс Старлинг? У неё будут трудности с некоторыми задачами на начальных этапах восстановления. Ответ мисс Мэпп был ожидаем. Кларисса не ошиблась в своих оценочных суждениях. — Конечно. Я могу отпроситься работы, чтобы остаться с ней. Мы очень близки. — Ясно, — он позволил, чтобы нотки подозрения прозвучали в его голосе. — Имейте в виду, что такие меры могут вызвать трудности, особенно когда сиделка и пациент близки. — Что вы имеете в виду? Я сказала Cи, что приеду. Я делала это раньше. Я знаю, она сделает то же самое для меня. — Конечно, конечно, — успокоил он её. — Вы её терпеливый защитник. Я чувствую, что это для вас важно, вы осознаёте всю ответственность. Можете ли вы сказать, что мисс Старлинг независимый человек? Что-то вроде фырканье раздалось в трубке. — Это было бы преуменьшением. — И вы думаете, что она будет легко принимать от вас помощь? Она скажет вам про свои потребности немедленно, без смущения и не позволит ли вам диктовать условия своего выздоровления? Такая зависимость может вызвать разочарование и негодование, возможно, даже чувство долга и дисбаланса в вашей дружбе с ней? Мэпп долго молчала. — Я… не думала об этом в подобном ключе. В смысле, я знаю, что она ненавидит быть беспомощной… — она замолчала в неопределённости. Прекрасно. Ещё немного, я думаю. — Мы считаем, что пациенты часто неохотно уступают власть, и сиделки с глубоко личными связями вряд ли смогут их переубедить. Такое поведение можно обернуть вспять процесс восстановления пациента, особенно когда пациент не может выразить свои чувства по этому поводу. — Я не хочу замедлять её восстановление. Я знаю, что она будет рваться на работу… «Нет, она не будет», — подумал он, но сомнения остались. Возможно, он не до конца верит. По крайней мере, пока она не уйдёт из ФБР в его руки в последний раз. И даже тогда… Нет. Он должен научиться доверять ей. Верить, что она готова принять в полном объеме то, чего хотела так отчаянно. — В этом случае, я хотел бы предложить вам позволить нам организовать ей домашний ежедневный уход. Сиделка будет приходить к ней каждый день, пока она не поправится, тем более посторонний человек в медицинской форме вызовет больше трепета и будет лучшей целью для обиды пациента. Таким образом, это поможет сохранить вашу дружбу в это трудное время. — Это… звучит хорошо. Он слышал виноватое облегчение в её голосе. Мисс Мэпп было трудно не управлять, особенно когда она была убеждена, что делает добро Клариссе. Она, конечно, не знает, что это было также хорошо и для Ганнибала Лектера. Да, я думаю, у неё были бы проблемы с осознанием этого. — Есть что-нибудь, что мне нужно сделать? — Вовсе нет, я просто обо всём договорюсь, и мисс Старлинг будет обеспечена соответствующей помощью во время своего выздоровления. — Я ничего не могу сделать? Чтобы помочь? Ах, конечно. Сиделка без задания чувствует некую беспомощность. Что-то знакомое, Доктор? Так формально, Кларисса? Это ваш ум. Если вы хотите изменить моё поведение здесь, я не могу остановить вас. Этой правды было достаточно, он разрешил. И всё же было что-то очаровательное в том, что Кларисса использовала официальное обращение в разговоре с ним даже в его собственном уме. Он снова мысленно вернулся назад к мисс Mэпп, но его глаза всё ещё изучали свою спящую Старлинг. — На самом деле, есть одна вещь, которая позволит упростить некоторые вопросы. Мисс Мэпп быстро согласилась. Она очень хотела помочь Клариссе, хотя это было только её ограниченное понимание потребностей подруги, которые делали её плохим другом. Но это было к лучшему, подумал он, доедая ужин, и встал из-за стола. В конце концов, с должной поддержкой друзей, Кларисса вообще никогда бы не стала полагаться на него. И о подобном исходе он предпочитал не думать.