* * *
Он поймал её на слове, позволяя своим рукам бродить по её коже, поглаживая, сжимая и убирая напряжение, там, где оно было. Он отметил, что сегодня она была более раскованной в своей наготе, несмотря на то, что во второй половине дня солнечный свет наполнял комнату. Он сам разделся до трусов, оставляя их, чтобы показать ей, что он ничего не ожидал и не требовал от неё во время массажа. Массаж часто является прелюдией к более плотским вещам, это правда, но его желание касаться её в это время было больше эмоциональным, чем физическим. Рубцы на спине с точками, где была протянута нить, всё ещё были красными в отличие от окружающей кожи и слегка вздутыми. Он знал, спереди повреждений было больше, чем те, что он видел сейчас. Хотя он не спрашивал её об этом, но ему казалось вероятным, что лезвие застряло в чём-то твёрдом позади неё, оставив меньшую рану на спине, чем на животе. Он осторожно массировал заживающие раны. Кожа здесь была значительно тоньше, чем в других местах, и его рука застыла, перед тем, как накрыть шрам полностью. Кларисса вопросительно кашлянула и перевернулась под его рукой. — Не очень красиво? — её тон был лёгким, но неуверенным; её пальцы пробежали по большому шраму, который начинался чуть ниже рёбер. Он отвёл её руку в сторону, задумчиво поглаживая, чувствуя изменения в текстуре и высоте, когда его чувствительные пальцы очертили её кожу. — Я оказал вам плохую услугу, если вы почувствовали, что должны спросить меня об этом, Кларисса. — Я думала о вас. Её слова были резкими, но в голосе сквозила задумчивость. — Только сейчас? Можно было бы надеяться, моя дорогая, — он постарался вложить лёгкость в ответ. Тень улыбки мелькнула на её губах. — Я лежала на грязном полу, глядя ему в лицо, с ножом, мелькающим на периферии моего зрения… И всё, о чём я могла думать — ваш нож у моего горла. Той ночью в Саарбрюккене. Он чуть не потерял контроль — нет, он сделал это на мгновение. Достаточно долго, чтобы стать угрозой для неё, даже если только в своих мыслях. Достаточно долго, чтобы понять, что он не хотел бы увидеть её кровь. — Вы всегда так прямолинейны, — пробормотал он. Его пальцы погладили её шею. — Я не думала, что вы сделаете мне больно. И если бы я ошиблась… Боль в её глазах, старая боль, о которой он подозревал, ей всё ещё было больно, когда свет коснулся их слишком резко. — Закончите свою мысль, Кларисса. — Значит, я пожала то, что посеяла? Будучи такой слепой? Такая беспечность, Кларисса? Ваше суждение против себя является жесточайшей раной. Как странно чувствовать, упорное желание, которое приближает мои губы к вашим ранам, чтобы излечить, а не навредить. — М-м-м. На каком-то уровне вы считали, что заслужили это, так или иначе. — Да, правда. Несколько дней я даже хотела этого. Холодок прошёл через него. Если он ждал слишком долго, возможно это появилось из-за этого? Его Старлинг была слишком злой, слишком принципиальной, чтобы рассматривать самоубийство — но в этой профессии смерть нашла бы её легко, если бы она искала её снова и снова. Если бы он видел, как она идет по этому пути, он бы не сомневался ни секунды. Он бы заставил её увидеть правду, он был бы с ней более чем терпелив. Он бы обнажил её чувства и навязал бы ей свою волю, и тогда она не смогла отличить её от своей. Он нахмурился, в надежде услышать опровержение. Если это все ещё остается проблемой, то ему необходимо будет решить её. — Но не сейчас? — Я не дрогнула на полу в кухне штата Небраска, но не потому, что я думала, что он не убьёт меня, а потому, что я думала, о том, что я заслужила это. Не потому, что я глупа, чтобы не понять, что он из себя представляет. Не потому, что я почти потеряла ягнёнка. Не потому, что я чувствовала себя виноватой. Он терпеливо ждал того момента, когда она признает значительность этого прорыва в её сознании. Он знал, что несколько месяцев назад нечто подобное сильно ранило бы её. В её бесконечной гонке за совершенством, она бы осудила саму себя. Осудила бы за то, что не проверила наличие оружия у подозреваемого перед тем, как идти за девочкой. Её мысли причиняли ей гораздо больше боли, чем раны. Возможно, эта оплошность была вызвана сотрясением мозга. Но, возможно, учитывая сдвиг в её сознании, это было преднамеренное действие. Возможно, она увидела шанс того, что он ещё может напасть на неё, и тогда она дала себе готовое оправдание, чтобы убить гнусного человека. — Потому что я знала — он заслужил это. Я вынесла приговор, у меня нет никаких сожалений по этому поводу. После того, как я… застрелила Джейма Гамба, вы знаете, у меня было несколько ночей, когда я не спала вообще. Кэтрин была спасена. Но затем, в течение долгого времени я всё видела эту сцену, когда закрывала глаза. Если бы я поступила иначе… Что бы сделала сейчас… Я хотела бы понять себя, каждый шаг, все пути, которые бы не заканчивались тем, что я убивала мужчину выстрелом в темноте. Это не важно, что он делал ужасные вещи. Я не могла удержаться от мысли о том, что приговор не должен исходить из моего пистолета. Судебный процесс, осуждение, пожизненное лишение свободы, смертная казнь — это справедливость. Как будто есть разница, как будто безликие незнакомцы, которые не были там, могли решать о виновности или невиновности лучше, чем я в данный момент. Она остановилась, и он подумал, что, в её описании она узнала его, что он сам получил такого рода справедливость и впоследствии избежал своей участи… И что она теперь чувствовала, если чувствовала вообще. — Меня не мучила бессонница из-за Леонарда Кука. И я не думаю, что когда-нибудь потеряю сон из-за его смерти. Он заслужил то, что получил. Он улыбнулся ей, ставя невидимую точку, чтобы укрепить её в этой мысли. — Никаких сожалений, Кларисса? — Ни одного, — она потянула его к себе на кровать. — Иногда, нужно быть мужественным, чтобы попробовать что-то новое. — Я очень благодарен за ваше мужество, моя дорогая, так как без него вас бы здесь не было, но, простите за грубость, Кларисса, у вас есть гораздо более скромный запас осторожности и даже скудный запас терпения. Вы подвергаете себя опасности, если существует малейшая возможность, спасти невиновного. Это… тревожная тенденция в женщине, которую я люблю.* * *
Она повернулась, чтобы посмотреть на него, услышав не только слова, а сколько поступок. Он никогда бы не попросил её измениться, но он волновался за неё. Это был страх, который привел его к ней в больницу, побудил пойти на большой риск, ведь главное было увидеть её живой и дышащей, а не защищать свою свободу. Даже полгода назад она не могла себе представить, что она имеет столь большое значение в его жизни. Её рука потянулась к его лицу, пальцы коснулись лба и спустились к подбородку. — Я не знаю, почему ты любишь меня, Ганнибал, но я безмерно этому рада. Он схватил её руку и поцеловал костяшки. — Это чувство обоюдно, Кларисса. Я постоянно удивляюсь, видя тебя здесь, рядом. — Даже после всех усилий, приложенных, чтобы доставить меня сюда? — она толкнула его и села сверху, обхватив ногами бёдра. Он был согласен, если нетерпеливые подёргивания в боксёрах можно было расценить так. — Я знаю, почему так нетерпелива — это потому, что ты копил всё это. Его руки гладили её бёдра. — М-м-м. И ты планируешь забрать это у меня, не так ли? Она вздрогнула. Она любила ощущать кончики его пальцев, и теперь они дразнили её, попадая в такт сердцебиению. — О, я собираюсь взять что-то от вас, — она наклонилась, пока её грудь едва не уперлась в его, потёрлась, смакуя ощущения чувствительной кожей. — Хотя, я не думаю, что дело в терпении. — Тогда, возможно, обмен? — его большой палец проникнул в складки её бедер и приоткрыл капюшон, прикрывающий клитор. Её глаза закрыты. Она дышала долго и глубоко, когда подушечка большого пальца поддразнивающе кружила рядом. — Могу я предложить вам двойную долю удовольствия в обмен на предоставленную мне львиную долю твоего терпения? Она засмеялась и уткнулась ему в шею. — Это не кажется справедливым обменом. Я получаю всё удовольствие, а ты — разочарования. Он, твердея, прижался к ней бёдрами. Его жар опьянял. — Хорошие вещи приходят к тем, кто ждёт, Кларисса. И твоё удовольствие довольно приятно для меня. Его большой палец начал гладить настойчиво, два раза, три раза, очень быстро. Она воспротивились против этого, ногами сжимая его бёдра с силой, и хрипло простонала лишь в нескольких дюймах от его уха. Он повернулся и захватил её губы ртом. Поцелуй, который заставил её дрожать.