Умиротворение

Доктор еле удержался от того, чтобы заглянуть в её палату. Ярость росла в нём. Было ясно, что Джек Кроуфорд зашёл в палату, чтобы поговорить с ней — словно он имел право показывать своё беспокойство, — несомненно, именно его некомпетентность подставила Клариссу под удар. Он постоянно отправлял её навстречу опасности без надёжных напарников. И то, что она каждый раз выкарабкивалась, не было его заслугой — в Клариссе была внутренняя сила. Опыт и навыки. Её безудержное желание спасать ягнят. То, что всё это ещё не убило её, было чистой удачей. Она слишком часто рисковала своей жизнью. Она не была глупой, нет, но была решительной. А это, скорее всего, ещё хуже, чем глупость. Для Джека Кроуфорда она была расходным материалом. Для Ганнибала Лектера она была необходима. И то, что последний, чтобы поговорить с ней или коснуться её, должен был скрываться и выдумывать разные ухищрения для достижения своей цели, было омерзительно. Он сохранил внешнее спокойствие и не поддался ярости. Ганнибал заставил себя переключить своё внимание с врага на изучение плана этажа больницы — карта находилась на противоположной стене, всего в метре от двери в палату Клариссы. Немного усилий, чтобы отсеять и убрать повседневные звуки больницы из своей головы до тех пор, пока не будут слышны только голоса внутри палаты: — …более осознанны, чем были вчера, Старлинг. — Толком не помню вчерашний день, сэр. Её горло было сухим, а голос хрипел. Предложил ей выпить воды, ох, как ты мил, Джеки. Чувствовалось, что её голос на пределе из-за страха или боли. Если она пыталась продолжить фразу, начатую раньше, то — это ясно даже для Джека, — ей это не удастся. — Вероятно, это к лучшему, — нет, она не покажет ему свой страх. Это личное. Запретно для всех, кроме меня. — Медсестра этим утром сказала, что записывает дозы из-за предосторожности. Догадываюсь, что ночная бригада подумала, что я была слишком… энергичной. — Вид у раны жуткий, Старлинг. Не скупитесь на обезболивающее — будете потом сожалеть о своей гордости, поверьте мне. — Я в норме, сэр. В любом случае, я должна быть в здравом уме, чтобы давать показания. Нет, она была не в порядке — это было ясно Доктору, — в конце концов, она добровольно не покажет себя уязвимой перед Джеком Кроуфордом. Особенно после того, что вчера она всё-таки сделала это. Какие секреты вы боитесь выболтать, Кларисс, ммм? Что за мысли блуждали в вашем повреждённом мозгу? — Мы можем откладывать официальные заявления до завтра, Старлинг. И так ясно, что там произошло. Оу, это произошло, Джек? Тогда почему новости ничего толком не знают, кроме того, что девочка благополучно спасена? Почему поджимаешь губы? С этой перестрелкой что-то не так, это сразу видно. — Как девочка, сэр? — С ней всё хорошо, Старлинг. Она чувствует себя лучше, чем вы. Её уже отправили домой. Ушибы, побочное действие седативных препаратов и её новая причёска, но нет… Хорошо. Это не совсем то, что я хотел сказать. — Хорошо. Это… — шелест простыней, хриплое дыхание. — Это хорошо, сэр. Джек неуклюже усмехнулся. — Вы спрашивали меня про это вчера, и снова я запнулся. В тот раз вы чувствовали себя иначе. Вы ничего не могли толком сделать, но просили позвать доктора. Небольшое колебание, а затем: — Правда? Хорошо, что я была уже в больнице. Взгляд Доктора грозил прожечь дыру на плане этажа. Она нуждалась в нём. Она звала его, пока он был в самолёте и летел к ней. Время прошло — этого не изменить. И если Кларисса не позволит этого, он не сможет обещать более быстрый ответ в будущем. — Отдыхайте, Старлинг. И примите эти лекарства. Раздался звук шагов. Джек собирался уходить, и Доктор не мог позволить ему заметить себя в коридоре. Он мог бы сойти за журналиста, но как только Джек Кроуфорд увидит его лицо, даже немного изменившееся, игра будет окончена. Он быстро представил отличный исход событий: бросить остывшее тело Джека на пол коридора. Но это только мечты. Кларисса восстанавливается после операции, она не сможет путешествовать. И, возможно, она не захочет убежать с ним, даже если будет чувствовать себя вполне хорошо. И, конечно, откажется, если придётся переступить через тело Джека, чтобы быть с Ганнибалом. Он осторожно, без спешки пошёл к лестнице. Голос Джека Кроуфорда звучал где-то за спиной: — Мы поговорим завтра, перед моим отлётом, Старлинг. Доктор улыбнулся, когда дверь на лестницу закрылась за ним. Но мы поговорим с тобой сегодня, Кларисса. Я надеюсь, что ты в настроении для этого.

* * *

Сорок восемь часов назад, на грязном полу кухни в захудалом фермерском доме голос Доктора звучал как колокол в голове Клариссы, и ни одна другая мысль не смела прервать его. Сейчас самое время прекратить играть с этим щенком, моя дорогая. Сейчас ты львица. Покажи свои зубы. Она перестала бороться с ножом. Оттолкнуть его — только помочь врагу сделать замах побольше. Лучше направить его. Она покрепче схватила его запястье и дёрнула нож, соединив свои силы с преступником, на себя. Нож проткнул ей бок — острая и горячая боль пронзила её тело, — и затем воткнулся в пол. Кларисса даже рада была боли, потому что она принесла ей победу. Агент крепко держала мужчину около себя. Нож, воткнутый в пол, был бесполезен, но он дал ей тот необходимый толчок. Её агонизирующий крик был дерзким, победным, рот широко раскрылся, в то время, когда её живот напрягся, и тело ринулось вверх. Её зубы яростно впились ему в шею, прокусывая ткань — Кларисса вцепилась как раз в клубок артерий, что чуть выше сонной. Он метался. Она его не отпускала. Нож двигался внутри неё из-за их борьбы, и от боли она только сильнее сжала зубы. Она представляла его предыдущую жертву на столе патологоанатома, а затем освежёванного ягненка, который болтался на крюке в сарае. Агент пыталась быть пастушьей собакой. Пыталась защитить стадо. Сейчас… Сейчас она была львицей. Волком. Альфа-волчицей. И свою территорию она выбирала сама. Сегодня она включала в себя маленькую Мэгги Ладин. И этот грязный койот-браконьер не унесёт её прочь из стада. Кларисса заставила свои челюсти сомкнуться, вонзая свои зубы глубже в мышцы шеи койота, и разорвала скользкий узел. Рыча и потроша, пока, наконец, не отвернула свою голову и выплюнула комок из плоти, жира и стенок артерии на пол. Она не слышит, как кто-то наверху визжит. Она закрыла глаза, когда горячая кровь окатила её лицо, волосы и потекла вниз по шее за воротник рубашки. Визг превратился в свист, но и тот скоро затих. Его рука на ноже ослабла. Она с трудом оттолкнула тело, чтобы добраться до ножа. Агент обхватила его ручку обеими руками и дернула нож вверх. Она не могла поступить иначе — нож приковал её к полу, а ей всё ещё было нужно найти девочку. Не теряйте сознание, Кларисса. Хорошая девочка. Вы же не хотите зайти так далеко и потерпеть неудачу, ммм? Что же скажет ваш папочка? — Укусите меня, Доктор. Ее взгляд упал на труп, лежащий рядом с ней — откушенная плоть была похожа на большую и плотную тряпку, оторванную от его горла. Собственное остроумие внезапно показалось ей смешным, забавным сверх меры, и всё более возрастающий смех вызвал болевой спазм в кровоточащем боку. — Укусите меня, — она задыхалась. Чтобы перевернуться и встать на колени, потребовалось три попытки и существенное количество вдохов-выдохов. Её разорванная и окровавленная блуза служила лишь временной преградой бьющему потоку крови, пока она не снимет свой утыканный осколками пиджак. Повязанная вокруг живота как раз над тазом, блузка слабо останавливала кровотечение. Кровь койота скользила вниз по шее — казалось, она вся впитывается в футболку, которая была надета вниз под блузу. Кларисса прижала руки к стене и осторожно поднялась на ноги, стремясь схватить кольцо с ключами. Дверь рядом с этим чёртовым замком, висящим очень высоко для ребёнка. Перед глазами всё плыло. Из-за двери доносился испуганный скулёж. — Мэгги? — Кларисса ощутила вкус крови у себя во рту и сплюнула, промахнувшись мимо трупа. Она попыталась снова. — Мэгги, золотце? Всё хорошо, с тобой всё в порядке. Ключ вошёл в замок. Открыто. Кларисса отбросила его в сторону — он больше не нужен. Она открыла щеколду. Дверь была тяжелой. «Металл» — подумала она, её разум был вялым и заторможенным. О чём она думает? О, дверь. Армированная, может быть. Её не было в этом доме, это точно. Недавнее дополнение. Она потянула сильнее и дверь поддалась. Внутри была длинная кладовая с пустыми полками выше и вонючим спальным мешком ниже. Он был развёрнут на полу, и в него кутался бледный, плачущий ребенок, ржавые коричневые замки болтались над её плечами. Он уже пытался отрезать ей волосы, но еще не красил их. Возможно, он пока не тронул её. — Мэгги? Дверь поддерживала Клариссу. Она протянула девочке свою руку и скривилась при виде крови, которая покрывала её. Она ничего пока не могла с этим поделать. Только бог знал, что другая часть Клариссы похожа на маленького, испуганного ребёнка. — Ты хочешь пойти домой? Испуганные глаза вперились во что-то позади неё. — Он не сможет причинить тебе боль. Я обещаю. Крошечная ручка неуверенно потянулась к ней. Кларисса ждала. Будь терпеливой. Позволь ей подойти к себе. Как и я был терпеливым, Кларисса? Я знаю, Доктор. Вы были. И я знаю, что я сейчас, на что способна. Если я выберусь отсюда и не истеку кровью, то покажу вам это. Никаких «если», Кларисса. Смерть не обманет меня. Удача. Мэгги Ладин прижалась к её ноге и зарыдала. Правая нога, куда стекала боль от раны в боку. Чёрт, больно. Она осторожно взяла девочку за правую руку и обвела ребёнка вокруг, чтобы тот оказался слева. Они обогнули тело и лужи крови, которые сохранили силуэт Клариссы. Она лежала там и ждала, пока преступник умрёт. Когда они перешагнули порог столовой, Кларисса вспомнила о битом сервизе и осколках окна. Разбитые стекла валялись по всей гостиной и столовой. Девочка была не обута. Не было никаких шансов приготовиться к боли. Кларисса прижала свою спину к дверному косяку и выставила вперёд левую ногу. Осколки стекла, оставшиеся в её спине, напомнили ей о своём присутствие острой болью. — Забирайся наверх, дорогая. Она поднялась. Ребёнок вскарабкался наверх и обвил руками шею Клариссы. Её левое колено упёрлось в правый бок агента, вызывая волны неистовой боли. Кларисса подняла девочку выше и перенесла её вес на левую сторону. Она тянула свою правую ногу, пока они шли на улицу: столовая, гостиная, крыльцо. Подъем тяжести напряг её брюшные мышцы. Девочка уткнулась в шею Клариссы. Хорошо. Ей не нужно было видеть тело Хамфриса. Ступеньки отдавались ноющей болью во всём теле. Хорошо, что их было только три, и они не сломались под ногами. Она, шатаясь, подошла к машине, минуя агента Гебба и отмечая с безразличием его пулевые ранения в правую ногу и верхнюю часть груди. Он не дышал. Он не помог ей освободить девочку, он для неё никто. Ты не должен был убегать. Она нуждалась в тебе. Её единственной целью была машина и рация. Ребёнку нужны родители, а ей — скорая помощь. …И Доктор. Когда я приду к нему в следующий раз, я не оставлю его снова. Эти мысли толкали её вперёд. Пассажирская дверь была ближе. Она попыталась уговорить девочку сесть внутрь, но тонкие руки только сильнее обвили её шею. Кларисса наклонилась вперёд так, чтобы сидение машины держало вес ребенка, и потянулась к рации. Это было безумно больно — она пыталась удерживать темп дыхания и не сбиваться. Спасибо, Боже, за оснащённые всем необходимым ФБРовские внедорожники. Автомобиль включал рацию с телефона, который сканировал частоты отправки. Кларисса просто щелкнула выключателем и передала сообщение. Рот работал на автопилоте: она просила вызвать скорую для себя и девочки, а также коронера для всего остального. Она положила микрофон на место, когда головокружение уже мешало стоять. Залезть на сидение внедорожника в данном состоянии было нереально. Она отцепила руки Мэгги от своей шеи и осела на землю, скользя по машине до тех пор, пока её голова не оказалась на подножке. Девочка спустилась к ней и обняла, как могла и насколько положение позволяло ей это. Кларисса подняла руку и погладила волосы девочки, смутно вспоминая, как её отец делал то же самое, когда она была маленькой и напуганной. Всё вокруг стало нечетким, будто глаза накрыли платком, ферма покачнулась и упала вниз. Боль уже не казалась такой сильной. Если она закроет свои глаза, то может почти вообразить: под ней одеяло для пикника, теплый луг, голубое небо, усеянное десятками облаков. Она повернула голову вправо и увидела Доктора. Он лежал рядом с ней, его руки были аккуратно сложены на груди. Её собственные руки были под головой. Она водила босыми ногами по траве. Она улыбнулась. Жизнь прекрасна. Жизнь с Доктором была прекрасна. У неё будут свои луга, облака и свой Доктор. Его голос разбил тишину. — Что ты видишь, Кларисса? Она изучала облака. — Всё, — ответила она правдиво. — Всё, что я хочу. — И чего ты хочешь? Она перестала разглядывать небо и посмотрела на него. — Тебя. — Уверена? — Да. — Тогда нужно просыпаться, Кларисса. Немедленно. Она вздрогнула и пришла в себя — тело дрожало. Она почувствовала, как плачет ребёнок у неё на руках, и его слёзы смешиваются с кровью, образовывая неприятную жижу на её коже. Но самое главное — звук сирены скорой помощи. — Успокойся, Мэгги. За нами уже приехали. Она еле поднялась на ноги, а ребёнок прижался к её левому боку как питон, пытающийся поглотить добычу. Кларисса медленно брела вдоль внедорожника к его бамперу. Она наблюдала за скорой, которую подрезал яркий фургон — из него выскочил мужчина с видеокамерой, на которой мигала красная лампочка. Он сделал это до того, как медики открыли дверь своей машины.