***
Роксана не находила себе места. Слёзы жгли щёки, а толпа вокруг заставляла держать лицо. Ах, и почему Гаспар сразу не признался, что он виконт, аристократ? Сейчас она жаждала остаться с ним наедине. Пожурить, расспросить, сказать, что любит. Но страх беременности убивал мечты о счастье. Гости же устроили игру в шарады, где королевой опять стала Клариса Манли. Эта женщина являлась для Роксаны воплощением вульгарности и дурновкусия. Смеясь хрипло и громко, она запрокидывала голову назад, как уличная женщина, и курила сигару за сигарой. А сеньорита Риверо испарилась. Хотя её отец, низкорослый пузатый человечек, резался в вист. Горланя, он стучал кулаком себе по лбу и глушил виски. Ламберто тоже ветром сдуло. Герцог Лусиано, Блас, Алсидес, Рубен, Эстебан и другие мужчины заседали в кабинете. Парочки танцевали кадриль. Берта с Гортензией, а также Франсиска и Беренисе де Фьабле уплетали ежевичный торт и десерт-мороженое. От вида еды Роксану так затошнило, что она убежала в спальню — отдышаться и припудрить носик. Заперев дверь, расшнуровала корсет и открыла ставни. Тёплый ветер опьянил, задержав её у окна. Роксана зажмурилась (хоть столичные няньки и внушали, что сеньорита жмуриться не должна — морщины будут), дозволяя воздуху целовать себя. Глянула вниз. В тени деревьев увидела пару. Луна освещала лишь их силуэты: элегантный молодой человек и девушка в бальном платье. Роксана засмотрелась на них, вспоминая жаркие ночи с Гаспаром, и слёзы покатились по щекам. Солёно-горькие, они попадали в рот, вызывая удушье и молчаливый крик: она любит его! И простит за всё. Наконец, тошнота отступила. Прикрыв окно, Роксана зашнуровала корсет, напудрилась и вернулась в залу. Праздник шёл своим чередом. Ригодон сменился вальцером. Любовника Роксана увидела сразу — он танцевал с остроносой брюнеткой, кокетничая напропалую. Роксана скрипнула зубами, воображая, как выкалывает девице глаза; царапает ногтями её физиономию, превращая в месиво. — Ах, золовушка, ма шери, разрешите пригласить вас на танец! — манерно кланяясь, перед ней возник Эстебан. Роксана хотела отказаться, но сегодня ещё не танцевала. Немногие рискнули бы приглашать на танец замужнюю женщину. Местные кумушки считали сие дурным тоном. Вокруг — океан из девиц на выданье. Но Эстебан воспринимался как брат и Роксаной, и обществом. И он единственный из семейки Альтанеро не раздражал её. А танцевать с ним приятно — ноги не отдавит. Присев в реверансе, Роксана подала Эстебану руку, и они закружились в танце. Нашёлся и Ламберто — явился под руку с сеньоритой Риверо. Сестра девицы с испорченной репутацией — не лучшая партия для маркиза. Но кто спросит Роксану? Сбивая дыхание, она ловила взгляд Рубена — тот вовсю пялился на дочь барона. Но та любовалась красавцем Ламберто, не сводила с него глаз. А у Роксаны челюсть заболела от ярости. — Эстебан, проводите меня до канапе, мне дурно! — О, ма шери, я отдавил вам ногу? — поинтересовался он участливо. — Нет, голова закружилась. Мало-помалу танцующие перекочевали за стол. А Роксана решила выловить Рубена и уединиться с ним для разговора в саду или оранжерее. Но виконта и след простыл. Брюнетка, с которой он танцевал, уже хихикала в обществе другого кавалера. Ламберто, куря сигару, беседовал с отцом и Кларисой Манли. А сеньорита Риверо тоже пропала, и у Роксаны в груди взорвался вулкан подозрения. Ещё чуть-чуть, и она раздуется, как жаба, и лопнет.***
В обволакивающей тьме малого кабинета утопала девушка в бледно-зелёном платье. Погружённая в чтение древнего фолианта, изысканно переплетённого в кожу, она не услыхала шагов. — Наконец-то я нашёл вас, о, п-прекрасная сеньорита! — прозвучал манерный возглас. Девушка обернулась. Рубен де Фьабле, опираясь на трость, еле держался на ногах — так был пьян. — Что вам нужно, сеньор? — Ах, какая невоспитанность! Я не сеньор, я — виконт. Титулы нынче дороже з-золота! Поэтому извольте называть меня «ваша Милость». Но вы так ч-чертовски хороши, что я прощаю вам эту б-бестактность, — язык у него заплетался; от аристократизма не осталось и следа. Рубен походил на завсегдатая трактира «Башмак» — местной пивнушки. — Это же вы главная с-сердцеедка вечера? Наслышан, наслышан. И жажду с вами п-познакомиться. Меня зовут Рубен. Виконт Рубен де Фьабле. — Очень приятно, ваша Милость, — вежливо сказала девушка. — Йоланда Риверо. — Вы дочь б-барона Августо Риверо, не так ли? — Вы правы. — А почему такая очаровательная сеньорита сидит одна? — Праздник мне наскучил. Много людей, много шума, — Йоланда говорила смело и холодно, намекая Рубену: он тут лишний. Но виконт не понимал её. — Позвольте пригласить вас на танец, д-дивная сеньорита Риверо! — Пожалуй, нет, ваша Милость. Я устала. Найдите другую партнёршу. Здесь много красивых женщин. И любая будет счастлива составить вам компанию. — Любая — это не вы… Йоланда… Могу я вас называть по имени? У вас п-прелестное имя, — он подошёл близко. — Как вам угодно. — Йоланда, не хотите ли прогуляться по саду? Вы были в саду? Ах, он ч-чудесен! — Я была в саду, ваша Милость. Он действительно чудесен, но я желаю покоя, — Йоланда нервничала, а воспитание не дозволяло ей Рубена выгнать. Стуча тростью, виконт ходил по кабинету. Йоланда, в надежде, что он уйдёт, отгородилась книгой. Миг — и горячее дыхание за спиной — смесь табака и алкоголя. Рубен схватил её за шею. — Вы что делаете?! Немедленно прекратите! — стукнув его книгой, она отбежала в угол. Рубен пошёл на неё, как бык на тореадора. — Ну брось… Что ты ломаешься? Иди сюда, к-красотка… Ты лакомый кусочек! Тебе будет хорошо, вот увидишь. Прижав Йоланду к стене, он впился ей в губы. И был укушен. — Ах, ты, маленькая дрянь! — Пустите меня! Немедленно отпустите!!! Помогите! На помощь! — заорала Йоланда. Она вырывалась как могла — попусту. Толкнув её на диван, Рубен навалился сверху. Однако, корсет на китовом усе сидел, как влитой. Чертыхаясь, Рубен возился с его шнуровкой. И — спасенье! Распахнулись двери. То был Ламберто. — А ну пустите её! — за шиворот стащив Рубена с Йоланды, маркиз стукнул его по физиономии. Виконт отлетел к стене. Девушка, рыдая, сползла на пол. — А, маркиз, и вы пожаловали… — уколол Рубен, вытирая кровь (Ламберто разбил ему губу). — Хороша штучка, правда? Хотите п-присоединиться? Шлёп! Новый удар. Виконта снова приложили об стену. — Закройте рот! Ещё раз её тронете, и я подпорчу вам личико! — в ярости крикнул Ламберто. Встав на ноги, Рубен выхватил из-за пояса кинжал. Но Ламберто сориентировался — поднял с пола изящную трость соперника. Взмах. Увесистый серебряный набалдашник — голова единорога — выбил кинжал у Рубена из руки. — Драки хотите? — скрипнул зубами виконт. — Ну давайте. Поглядим, что скажет ваш папаша! Сын советника вице-короля устроил дуэль на балу! Вот сенсация! — Это мы поглядим на вашего папашу, когда его выгонят из городского Кабильдо. Все узнают, что вы пытались обесчестить женщину! — Она сама этого хотела! Она меня спровоцировала! — Врёшь! Мужчины сцепились насмерть. Ламберто метил сопернику в лоб набалдашником, но трость выскальзывала — на нём были перчатки. А Рубен, подняв кинжал с пола, направил его Ламберто в живот. Йоланда, закрыв глаза, скулила: — Прошу вас, не надо… Хватит! Надо позвать кого-нибудь… Она встала и, пошатываясь, направилась к дверям. Шмяк — что-то упало. Девушка обернулась. И застыла. Рубен лежал на полу. А на ковёр, пачкая изумрудный ворс, лилась алая кровь — из груди виконта торчал кинжал. Трость рядом дымилась. Единорог на ней, как живой, сиял алмазами. Окаменев, Ламберто не сводил глаз с Рубена — пальцы того были чернее сурьмы.***
Роксана едва не кричала — Рубен и сеньорита Риверо исчезли. Они где-то наедине — Роксана не сомневалась. В душе зрела тревога, перемешанная с ревностью, обидой и неопределённым чувством: будто она забыла что-то сделать. Юная баронесса с ненавистью глядела на танцующих гостей. Взять бы и выгнать их вон! И бежать, бежать на поиски Рубена! — Доргрогая, как вы? — это подошёл Блас. — Эстебан сказал, вам было дургно. — Я немного устала, но всё прошло, — отмахнулась она. — Такие пграздники утомительны. Может, вам пойти навергх? — Блас участливо придержал супругу за талию. — Неизвестно, сколько часов это пгродлится, и… — он умолк — в руке Роксаны лопнул бокал. Стекляшки вонзились в ладонь. И грудь заныла тонкой-тонкой, как шёлковая нить, болью. — Ах, ты, боже мой! — всполошился Блас. — Вы поргранились! Как же так? — Ничего страшного. Бокал был хрупкий, и я не рассчитала силы. — Идёмте в спальню. Надо рграну обгработать. — Перестаньте, Блас, это обычный порез! Оставайтесь здесь, а я поднимусь наверх. — Ни за что! — Блас капризам Роксаны часто уступал, но порой его было не переспорить. — Я сам вас отведу! Да что подумают ваш отец и бграт, если я бгрошу вас рграненную? Идёмте! Закатив глаза, Роксана дала себя увести. А в душе темнота стеклом рисовала узоры. И не понимала Роксана, откуда оно возникло, это щемящее чувство.***
— Он мёртв? — спросила Йоланда хрипло. — Да. — Ты уверен? — Да. — Ой, боже мой! — она зажала рот рукой. Ламберто не шевелился, бессмысленно глядя на труп. — Что мы будем делать? Почему ты молчишь, Ламберто? — Ничего. — Как «ничего»? Он умер! О, боже! Там полно народу, а у нас мертвец! — подбежав к дверям, Йоланда заперла их изнутри. — Почему ты закрылась? — Чтобы никто не вошёл. Мы должны скрыть это преступление! — Что ты предлагаешь? Зарыть труп в саду? Или выкинуть в окно и сказать, что он вывалился? — в тоне Ламберто прозвучала издёвка. — Но я не хотел этого… Мы боролись, я вырвал кинжал, а он схватился за трость. И вдруг начал задыхаться. Он потерял ориентацию и наткнулся на кинжал сам. У него и ладони все чёрные… А у меня нет, — Ламберто внимательно разглядывал свои руки в белых перчатках. — Мистика, чёрт возьми! Вот уж превосходное завершение вечера! Лучше б меня повесили два года назад. Я всё равно обречён. Кинжал был у меня, а, значит, я — убийца. Никто не поверит в случайность. Прости меня, Йоланда! — Ну нет! — в небесных глазах вспыхнула решимость. — Я всё придумала! Мы скажем, что виконта де Фьабле убила я. — Ты чокнулась? — усомнился Ламберто в здравомыслии девушки. — Нет, ты послушай. Я расскажу правду. Он чуть меня… меня… он хотел меня обесчестить. Он был пьян. А я схватила кинжал и ударила его. Я оборонялась. Мне ничего не будет! Отец поможет. И твой отец тоже. — Нет-нет, я не согласен! — запротестовал Ламберто. — Ты весь в крови, — Йоланда не реагировала на его смятение. — Иди и переоденься. И возвращайся в залу. Скажешь, что облился вином. Побудь на балу, потанцуй. И веди кого-нибудь сюда. Начни беседу, скажи, что хочешь осмотреть дом. Я закричу, и вы войдёте. Это и будет твоё алиби. — Бред какой-то… — шокировано промямлил Ламберто. — Не бред, это единственный выход. Умоляю, Ламберто, мы теряем время. Иди! Проведя холодными губами по губам Йоланды, маркиз оставил её в кабинете. Ноги его не слушались, а в мозгу звенел церковный колокол. Ламберто поднялся в гостевую комнату, где обитал со дня приезда. Умылся, переменил сорочку на чистую и, храня безмятежность, вернулся на бал. Тот не прекращался. Обжоры за столом работали челюстями. Кабальеро, опьянев, заняли канапе и кресла. Дамы обмахивались веерами, перемывая всем кости. Некоторые танцевали, иные расползлись по дому. Клариса Манли пела песенку о поварёнке, что не умел готовить бекон, под рояльный аккомпанемент мужчины в оливковом камзоле. Роксаны и Бласа видно не было. Герцог Лусиано дискутировал с бароном Риверо, лицо которого смахивало на томат. Ламберто бродил туда-сюда. Жаловался, как ему наскучил бал, поэтому он гулял по саду и дремал в комнате. Врал он убедительно, даже проницательный герцог фальши не заметил. — О, мон дьё! И сколько можно пить? — возмутился Эстебан, косясь на Августо Риверо, опустошающего стакан за стаканом. — У этого мсье барона глотка безразмерная. Вы не представляете, маркиз, сколько он выпил! И не пьянеет, лишь краснеет. — Вы обещали мне экскурсию по дому, — сказал Ламберто буднично. — Предлагаю заняться этим сейчас. Они удалились под взрыв хохота: низкорослая девица зацепилась причёской за кавалера. Танцуя, они пытались распутаться, чем вызывали поголовную радость. Йоланда уже потерялась во времени, когда услышала голос Ламберто в соседней комнате. Вот и всё. Она зажмурилась и, унимая сердцебиение, опустилась у тела Рубена на колени. Раз. Два. Три! Левое крыло дома разрезал крик. Двери распахнулись быстро — явились Эстебан и Ламберто, белый как мел. — Что это?! Что тут случилось? — обомлел Эстебан. — Я убила виконта де Фьабле, — просто сказала Йоланда. — Ах, мэрд! — Он… он… на меня напал… Он хотел меня обесчестить… Я защищалась и случайно его убила. — Пойду кого-нибудь позову. Маркиз, останьтесь тут, успокойте сеньориту, — и Эстебан метнулся прочь. Йоланда и Ламберто не ведали что сказать друг другу — нежный влюблённый мирок их унесла буря. А вот и голоса. Топот бегущих ног. В кабинет ввалились Алсидес, Эстебан, Лусиано и барон Риверо — краснее рака. — Что у вас тут? — герцог покосился на бледно-зелёного маркиза. — Надеюсь, это не ваших рук дело? — Нет, ваша Светлость, его убила я, — холодно произнесла Йоланда. Барон Риверо взглянул на неё трагически. — Дочка, что вы говорите? — Простите, отец. Но этот человек на меня напал. Он был пьян. А я защищалась. Я не хотела убивать, это вышло случайно. — Ты что, девочка, из ума выжила?! — взревел Алсидес. — Неслыханно! Убийство на моём балу! Позор! Скандал! Моя карьера висит на ниточке! — Идёмте, Ламберто, — герцог обнял маркиза за плечи. — Кажется, бал на этом закончен. Сеньоры, я расскажу графу де Фьабле, что произошло с его сыном. А дамам своим он объяснит сам. Ох, и крику сейчас будет! — и они удалились. — Это вопиющий случай! Убийство в моём доме!!! — голосил Алсидес, вырывая клочья из напудренного парика. — Она опозорила всех нас! Это сын моего друга! Я отправлю её на виселицу! Клянусь!!! Публичная казнь перед всем городом!!! Слушая вопли графа, Йоланда, наконец, поняла, какую глупость натворила. Но зато Ламберто спасла — самое главное.***
— Ну вот, сеньора, всё и хорошо, — закончила Урсула перевязывать Роксане ладонь. — Ничего же смертельного, обычный порез. — А я говорила! — фыркнула Роксана. — Но Блас закатил истерику. — Знаете, хозяйка, чего я вам скажу, только не гневайтесь на болтливую негритянку, — служанка убирала в ящик бинты и хинин — средства дезинфекции. — Барон любит вас, а вы не цените его. — Глупости какие! — скорчила Роксана брезгливую физиономию. — А вот и не глупости! Да ежели б меня так любили, я бы радовалась! А вы кисните. А он так переполошился, коды вы руку поранили. Надобно ценить то, чего имеете. Роксана невежливо промолчала. Чёрта-с два она будет ценить Бласа! Она любит Рубена. И точка. Потягиваясь, Роксана встала с кровати. И тут внизу раздался шум — закричала женщина. Горничная и хозяйка переглянулись: — Что там такое? Через минуту в спальню ввалился Блас, вздыбленный, как гужевая лошадь. — И что это за вопли? — капризно поинтересовалась Роксана. — Кто-то отдавил Гортензии лапы? — Нет, у нас… у нас катастгрофа, — выговорил он задыхаясь. Явно бежал по лестнице. — Ургсула, иди вниз, ты там нужна! — приказал Блас командным тоном. Сердито сопя, негритянка удалилась. — Ваши плебейские манеры видно издалека! — не смолчала Роксана. — Помыкаете прислугой. Куда это годится? Может, объясните, наконец, в чём дело? — Катастгрофа! Пгросто катастгрофа! В малом кабинете лежит мергтвяк! Дочь Августо Ргриверо убила виконта де Фьабле. Воздух моментально покинул лёгкие. И ничего не осталось. Солнце, рухнув, раздавило Роксану, погрузив её мятежницу-душу в ночь. Открыв рот, она попыталась вдохнуть кислород. И не смогла — упала без сознания.