Война сердец

      Дрожа от страха и холода, Эстелла смотрела, как догорает свеча на стене. Камера — тесная комнатушка без окон, с решётчатой дверью и лавкой-кроватью в углу — здесь и предстояло ей провести ночь. А может, и не одну.       Сначала Эстелла пребывала в оцепенении, но, осознав ситуацию, расплакалась. Плакала и плакала до изнеможения. Укрыться было нечем (ей даже простынку не выдали), и Эстелла жутко замёрзла в своём тонком шёлковом платье. Обнимая себя за плечи, она залезла с ногами на лавку, но лечь на голую доску не смогла. Уткнулась лбом в колени и зарыдала громче. Она же просто защищалась — тот человек хотел её изнасиловать. Она думала, дядя Ламберто что-то предпримет, а он бросил её одну.       — Данте… мой Данте, как ты мне нужен сейчас, — эти слова сами сорвались с языка. Эстелла прижалась к обручальному кольцу губами — оно было мокрое и солёное. Данте плачет?       Кольцо и правда источало слёзы, а Эстелла вдруг ощутила тепло. Оно распространилось по телу, словно Данте был рядом и согревал её в объятиях. Эстелла с отчаянием следила, как фитилёк свечи сползает по стене и гаснет, а камера погружается во тьму. Наконец девушку сморил сон, и она свернулась клубочком на лавке. Теперь ей не было холодно, и даже жёсткость доски не мешала, точно Эстелла лежала на перине, а нежные руки Данте ласкали её, защищая от невзгод внешнего мира.       На следующий день Ламберто опять явился в жандармерию. С ним пришли вернувшийся из Мендосы Маурисио и два его адвоката. Они долго скандалили в кабинете у комиссара, но ничего не добились. Комиссар Ласерда только посмеялся над их угрозами — Эстелла сама попалась ему в руки, признавшись в убийстве, и он, не намереваясь её отпускать, спешил закрыть дело.       Обезумевшая от страха и унижения Эстелла уже на второй день была без сил. Гадкую тюремную баланду в рот она взять не смогла; четыре каменных стены, отсутствие света и воздуха — всё это довело её до изнеможения. Она лежала на лавке, глядя в одну точку и мечтая умереть. А в сознании всплывал образ Данте, он не выходил у неё из головы ни на секунду.       Но на третьи сутки всё кардинально поменялось. Явился конвоир и отвёл едва живую Эстеллу в кабинет комиссара.       — У меня к ва-ам лишь один вопро-ос, — проблеял комиссар иным, чем всегда, тоном. — Сколько ударов оско-олком вы нанесли жертве?       — Я же сказала — один, — Эстелла держалась как могла, хотя у неё был озноб — похоже, простудилась в этой дыре. — Тот человек напал на меня, я разбила зеркало, схватила осколок и пырнула его в… ну… вы понимаете, туда… ниже живота, — Эстелла покраснела. — Один раз ударила, он упал и начал стонать. Я бросила стекло и убежала.       Комиссар пару минут сидел задумчиво, стуча кончиками пальцев друг об друга.       — Вы свободны, марки-иза, — объявил он наконец.       — Что? — Эстелла ушам своим не поверила.       — Вы свободны, — повторил комиссар Ласерда. — Мы не мо-ожем вас больше заде-ерживать. Открылись новые обстоятельства.       — Что за обстоятельства?       — Вот вы говори-ите, что ударили жертву оди-ин раз, а ран на его теле две. Одна в области паха, втора-ая в районе печени. Выходит, следом за ва-ами пришёл кто-то ещё и добил жертву, — сегодня комиссар говорил с Эстеллой почтительно и как-то виновато.       — Значит, я… я могу идти домой?       — Пока да-а. Скажите спасибо адвокатам своего му-ужа, именно они обратили моё внима-ание на эту ма-аленькую деталь. Из круга подозрева-аемых мы вас не исключаем и ещё ни ра-аз сюда позовём. Но пока вы можете находиться до-ома.       Чуть не сойдя с ума от счастья, Эстелла вскочила на ноги, но пошатнулась и рухнула обратно на стул.       — Что с ва-ами?       — Я плохо себя чувствую после вашей камеры! — капризно объявила она. — Если можно, пусть за мной приедет кто-нибудь из семьи, я навряд-ли сама доберусь до дома.       — Я отправлю посыльного к ва-ам в дом, ваш супруг или дя-ядя заберут вас, а пока побудете ту-ут. Может, чаю?       Эстелла не отказалась. У неё кружилась голова, и крепкий чёрный чай был весьма кстати.       Минут через сорок приехал Маурисио.       — Слава богу, дорогая, всё закончилось! — он набросил Эстелле на плечи шаль, и она с удовольствием в неё закуталась.       — Я бы так не сказа-ал, сеньо-ора пока ещё подозреваемая, — уточнил комиссар.       — А с вами я не хочу разговаривать! — рыкнул Маурисио. — Прощайтесь с должностью, комиссар Ласерда. Связываться со мной — чревато последствиями!       — Не на-адо мне угрожать. Я уже устал от ва-ашей семейки. То один угрожа-ает, то друго-ой, надоели.       — Вы продержали мою жену под арестом трое суток. Головы вам не сносить за это! — помахал кулаком Маурисио.       — Ловить преступников — моя рабо-ота, — вяло протянул комиссар.       Пропустив Эстеллу вперёд, Маурисио гневно захлопнул дверь.       По возвращении в замок Эстелла сразу слегла — у неё поднялась температура, начался кашель, и четыре дня она провалялась в кровати. Наконец, доктор Дельгадо, после смерти сына растерявший всё бахвальство, позволил Эстелле выйти на улицу, и они с Маурисио отправились во дворец на Бульваре Конституции. Маурисио объяснил: дядя Ламберто хочет с Эстеллой поговорить. Кажется, он сам был уже в курсе происходящего, но предпочёл, чтобы Эстелла услышала информацию из первых уст.       — Эстелла, — начал Ламберто, когда они остались в кабинете вдвоём. Маурисио расположился в гостиной с Бертой и Эстебаном, а также Роксаной и Арсиеро, которые, наконец, вернулись из делового путешествия. — Я долго думал над вашей ситуацией. Как ни крути, а вы виновны. Даже если вы нанесли мужчине лишь одну рану, вы совершили преступление.       — Но я защищалась! — топнула ногой Эстелла.       — Я знаю, но наказания не избежать, дорогая. Думаю, пару лет тюрьмы вам обеспечено.       — Пару лет?! — Эстелла затрясла головой так, что серьги в её ушах ходуном заходили. — Да я три дня еле выдержала! И за что, за что?! Я защищала свою честь и, быть может, жизнь!       — Я вас понимаю, Эстелла, но… вы же видели, какой беспредел творится в жандармерии. Будучи здесь, справедливости мы не добьёмся. Поэтому у меня к вам предложение. Мне надо возвращаться в Байрес, я и так задержался тут непозволительно долго, и я предлагаю вам и Маурисио поехать со мной.       Шокированная Эстелла рот открыла, как рыбка, выброшенная на берег.       — Да, это неожиданно, но времени на раздумья нет. Комиссар сказал, что они нашли убийцу. Того, который нанёс второй, смертельный удар. Фелиппе Кассерас задолжал ему крупную сумму денег. Убийца караулил его, и, когда вы выбежали из кабака, он вошёл следом и нанёс жертве ещё одну рану. Но первая рана — ваших рук дело. К женщинам, покусившимся на жизнь мужчины, закон суров. Да и этот ушлый комиссар и дочка жертвы не утихают. Сеньорита Кассерас настаивает, что вы соблазняли её отца с целью грабежа. Эта девица — настоящий дьявол в юбке. Даже узнав о втором убийце, она не успокаивается и грозится упечь вас в тюрьму. Поэтому единственный выход, Эстелла, — уехать в Буэнос-Айрес. Там наши с дедушкой адвокаты сделают всё, чтобы вас оправдали. Мы будем настаивать, чтобы суд прошёл в Буэнос-Айресе при независимых судьях. Здесь же Судьи Трибунала навряд-ли встанут на вашу сторону. В провинции крайне сильны предрассудки, женщина, покусившаяся на мужчину… Местные моралистки вас камнями закидают без всякого суда, тем более вы ещё и в таком районе были… Маурисио со мной согласен. Вы будете жить в нашем с дедушкой доме. Он огромный, настоящий королевский дворец, а народу там мало, — видя, что Эстелла растеряна, Ламберто сделал ход конём. — Помнится, дорогая, вы говорили, что хотите учиться. Если вы поедете со мной, я уговорю Маурисио разрешить вам посещать университет. Я найду вам лучшее учебное заведение в вице-королевстве. Ну что, согласны?       — Я… я не знаю… — промямлила Эстелла.       На самом деле Буэнос-Айрес она любила, вспоминая его с нежностью. И университет — её мечта, мечта стать кем-то в этой жизни, а не только несчастной рабыней Маурисио Рейеса. Она грезила об этом с детства. Быть лекарем, спасать жизни. Она читала медицинские книги, воображая себя свободной и независимой. И ничто её не держит в Ферре де Кастильо, кроме… Данте. Он был единственной причиной, из-за которой Эстелла колебалась. Она знала: он любит её по-прежнему. Их последняя встреча, его печальный взгляд, и когда он бежал за экипажем, всё сказали без слов. И где-то в глубинах сердца Эстеллы теплилась крошечная надежда, что счастливый случай избавит её от Маурисио, и они с Данте будут вместе. А любовь непременно исцелит её от мерзких воспоминаний о насилии и рукоприкладстве. Но предложение дяди Ламберто зарубало эту крупицу надежды на корню. Если она уедет, то навряд-ли сюда вернётся. Да и разумом Эстелла понимала — Данте не простит её. Чувства их живы, но между ними пропасть, что разрастается всё шире и шире.       — Эстелла, так вы согласны? — поторопил её Ламберто. — Поймите, медлить нельзя. В любой момент, по настоянию той же сеньориты Кассерас, явятся жандармы и заберут вас опять. В Ферре де Кастильо дикие законы. Власти творят всё, что им вздумается. Это беда маленьких городков, увы, бич нашего времени. К сожалению, Арсиеро очень слаб, как глава города. Он консервативен, ленив и не может заставить Совет Кабильдо принимать законы в пользу народа и ужесточить контроль над той же жандармерией. И пока здесь не поменяется алькальд, эта тенденция будет продолжаться. Так что мне нужен ваш ответ сейчас. Вы едете со мной или нет?       — Хорошо, дядя, — сказала Эстелла после паузы. — Я поеду с вами в Буэнос-Айрес, потому что хочу отбелить своё имя и оправдаться в этом преступлении. И я хочу учиться в университете, мне надоело быть вещью в чужих руках. Сначала мама, потом Маурисио, все мной управляют и указывают, как мне жить!       — Вот и отлично! Тогда ступайте домой собирать вещи. Мы уезжаем завтра!       День сборов прошёл в суете. До вечера Эстелла упаковывала платья, корсажи, юбки и подъюбники, корсеты и туфельки, головные уборы и украшения в сотни баулов и кошёлок, сундуков и картонок. Помогали ей в этом Чола и Либертад, которую прислал на помощь дядя Эстебан.       Красная роза, подаренная Данте, прижилась в цветочном горшке. Эстелле было жаль брать её в дорогу, но жаль и оставлять — безалаберная Чола всегда забывала поливать растения. И Эстелла, как уже делала раньше, высадила розу в сад.       Взвинченная близкой разлукой Сантана крутилась в замке с утра. Сначала поддержав решение подруги уехать, в час отъезда она не стала провожать Эстеллу, обозвав её эгоисткой. В последнее время Сантана вела себя непривычно — настроение её менялось по нескольку раз на дню от весёлого к мрачному, от агрессивного к безразличному. Поэтому Эстелла не прореагировала на её обиды, решив написать подруге письмо, когда окажется в Буэнос-Айресе.       Матильде осталась в Ферре де Кастильо и, провожая супругов, жеманно чмокнула Маурисио в щёку, Эстелле не сказав ни слова.       Весь огромный багаж Эстеллы — пятнадцать сундуков, море кошёлок и картонки всяческих размеров и диаметра, и чуть менее большой багаж её супруга, отправились вперёд. Маурисио и Эстелла приехали во дворец алькальда налегке — Эстелла взяла только ридикюль, куда сложила зеркальце, расчёску, пудреницу, кружевной платочек и прочий дамский хлам.       Берта утирала слёзы, обнимая Эстеллу и Маурисио — своих любимых внучков — и подарила им обоим по цветущему кактусу. А после, без перехода объявила, что сеньор Альдо Адорарти успешно нашёл свою дочь. И всё благодаря наводке Эстеллы. Оказалось, Марина Риверо укрылась в индейском поселении неподалёку от «Лас Бестиас», где родила девочку по имени Джованна. Спустя пару лет она вышла замуж за красавца-метиса. Все втроём перебрались в «Лас Бестиас» и там обосновались. Марина с супругом умерли, но дочь сеньора Альдо живёт в посёлке до сих пор. И это именно та Джованна, о которой рассказала Эстелла.       Джо знала историю своего происхождения от матери и появлению сеньора Альдо не удивилась. Тот очень хотел забрать её с мужем и сыном в город, но они отказались переезжать. Зато согласились посетить через два месяца его свадьбу с Бертой. Бабушка пояснила: свадьба будет только в семейном кругу, а затем они уедут в путешествие на Ямайку.       Арсиеро с волнением в голосе пожелал Эстелле удачи, хотя сам был расстроен. Его карьера трещала по швам, оппозиция угрожала снять его с должности алькальда, а рехидором внезапно избрали его соперника, поэтому они с Роксаной вернулись домой в растрёпанных чувствах.       Дядя Эстебан обещал приехать к Эстелле вместе с Либертад. Сама Либертад расплакалась, провожая любимую хозяйку. Даже Урсула и Лупита, выйдя попрощаться, сморкались в платочки. Только Роксана не дрогнула. Сухо пожелав счастливого пути, выразила надежду, что физиономию дочери она никогда больше не увидит.       Эстелла хотела попрощаться не только с родственниками, но и с самим домом. Она побродила по первому этажу, посетила кухню, кабинет, зашла в любимую оранжерею, где погладила Рамиро по ярким пёрышкам. А наверху застряла в своей девичьей спаленке. Столько воспоминаний оставляла она здесь, и хороших, и плохих, наполненных счастьем и болью. Воспоминаний той наивной девочки, которой уже нет.       Целый час Эстелла провела в спальне и даже полежала на кровати, всё хранящей её детские секреты. Она сгорала от желания снова стать той Эстеллой, какой была раньше. Но это, увы, невозможно. Слишком многое она пережила за два года.       Наконец Эстелла покинула спальню. Проходя по коридору, увидела: в комнату Мисолины приоткрыта дверь — та, единственная из всех, с Эстеллой не попрощалась. Из-за двери раздавались громкие голоса. Любопытство — это была черта, что ещё сохранилась в Эстелле от той маленькой девочки. Она подкралась ближе и приложила ухо к щели.       — Вы будете делать то, что я велю! — в приказном тоне сказала Роксана.       — Не дождётесь, мамуля, я не стану вам подчиняться! — пропищала Мисолина. — Ваша власть надо мной закончилась! Вы сломали мне жизнь! Я вас ненавижу!       Хлоп! Эстелла вздрогнула — Роксана со всего маха стукнула Мисолину по щеке.       — Я выдала вас замуж за графа де Пас Ардани не для того, чтобы вы, овдовев, остались с носом. Вы читали завещание или нет, безмозглая ослица? Старый урод хитёр, вы получите его деньги, только если родите ему наследника.       — Я не могу родить ему наследника! — выкрикнула Мисолина. — Он сдох! Кроме того, он был импотентом!       — Не смейте произносить такие слова в моём доме, дрянь! — Эстелла опять услышала звук удара. — Вы родите наследника старику и получите деньги, много денег. Или я обрублю вам уши!       — Этот ребёнок не его! — не сдавалась Мисолина.— Я не знаю, чей он, и рожать ублюдка не буду!       — Родите как миленькая, — скрипнула зубами Роксана. — Только попробуйте не получить эту уйму денег!       — Мисолина, ты что беременна? — Эстелла ворвалась в комнату.       Роксана злобно на неё зыркнула.       — Да, Мисолина беременна, — сообщила она. — Вы скоро станете тётушкой.       — Но ты беременна не от мужа, да? — не унималась Эстелла. — Ловко же ты его облапошила! Хотя меня это не удивляет, ты всю жизнь была гадиной.       — Мисолина беременна от графа де Пас Ардани, своего покойного супруга. Но бедняжка умер, царствие ему небесное, так и не увидев наследника, — Роксана приблизилась к Эстелле вплотную. Секунда, и она, схватив дочь за горло, припечатала её спиной к стене. — Если вы откроете свой поганый рот, я вырву вам язык! Уезжайте и никогда не возвращайтесь! Бесполезным потаскухам не место в моём доме! Вон, вон отсюда! — Роксана с силой вытолкнула Эстеллу в коридор и заперла дверь на ключ.       «Идиотка», — подумала Эстелла, потирая шею. Похоже, мать совсем рехнулась. В комнате Мисолины же раздались грохот, шлепки и возня.       — Вы будете мне подчиняться! — визжала Роксана.       — Не буду!       — Вы отсюда не выйдете, пока не родите! Я вас посажу на цепь как собаку, и выпущу, только когда своими глазами увижу младенца, который станет нашей золотой жилой и приведёт нас к огромному наследству старика!       — Пустите, ненавижу вас! — вопила Мисолина. — Чтоб вы провалились!       Эстелле дурно стало от криков, и она побежала вниз. Мисолину ей было нисколько не жаль. Мало ей, пусть страдает, поделом. А по Роксане Жёлтый дом не просто плачет, а уже бьётся в истерике.       Когда Эстелла вышла из дворца, чтобы сесть в экипаж, она увидела, что у ворот стоят две лошади — чёрная и белая. Алмаз и Жемчужина. Сердце девушки ёкнуло. Несмотря на оклики Маурисио и дяди Ламберто, Эстелла ринулась к лошадям и, вся дрожа, обняла сначала одну, потом вторую. Лошади тоже признали девушку. Погладив их по гривам, Эстелла обнаружила на шее у Жемчужины тонкую верёвку, к которой была подвешена маленькая коробочка.       Развязав верёвку, Эстелла вскрыла коробочку. Внутри лежал необыкновенной красоты перстень — серебряный, с зелёным изумрудом. Такой носил Данте! К перстню прилагалась записка. Дрожащими руками развернув её, Эстелла жадно впилась глазами в до боли знакомый мелкий почерк:       «Я знаю, мы чужие друг другу, но моё сердце так не считает, поэтому я не держу на тебя обиды. Ты ничего мне не должна, и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Мы больше не увидимся, поэтому я осмелюсь попросить, во имя той любви, что когда-то связывала нас, позаботься об Алмазе и Жемчужине. Забери их себе. И забери этот перстень. Он волшебный, но не бойся, он не причинит тебе зла. Помнится, Клариса хотела заполучить его. Когда встретишь её, отдай ей перстень, она знает что с ним делать. Мне он не нужен. Если я причинил тебе боль, прости меня. Всё, что я сделал, хорошего ли, плохого, это всё было ради тебя. Прощай и будь счастлива. Данте».       Эстеллу как обухом по голове ударило. Она не поняла смысла этих слов. Может, он узнал, что она уезжает? Но зачем отдал ей перстень и лошадей? Бред какой-то… Но Эстелла ничего не успела толком сообразить — к ней приблизился Ламберто.       — Дорогая, вы что тут застряли?       — Н-ничего, я сейчас…       — Какие красивые лошади! — воскликнул дядя, рассматривая Алмаза и Жемчужину. — Откуда они взялись?       — Они мои, — промямлила Эстелла. — Я хочу забрать их с собой. Пожалуйста, дядя!       Ламберто не возразил. Увидев в глазах племянницы слёзы, он кивнул и, поручив Алмаза с Жемчужиной кучеру, сам сел на козлы.       Эстелла помахала рукой Берте, Эстебану, Арсиеро, Либертад, Лупите и Урсуле и села в экипаж. В душе не было ни горечи, ни сожаления. Не было до тех пор, пока экипаж не выехал за городские ворота. Когда со всех сторон вырос лес, у Эстеллы комок подкатился к горлу. Она выглянула в окно, и картина той памятной встречи на дороге развернулась перед глазами. Вот он, смелый синеглазый всадник, так лихо спасший её в тот день. Он горделиво гарцевал на Алмазе, волосы разлетались от порывов ветра, а лицо скрывало паньюэло — красный шёлковый шарф. А потом она сидела за его спиной и он заливисто смеялся, запрокидывая голову назад, и сердца у обоих стучали, стучали…       Эстелла высматривала на дороге то место, где они встретились с Данте, часто-часто моргая, чтобы удержать слёзы. Она взглянула и на колечко, скрученное из жгуче-чёрных прядей её милого мага. Сейчас оно не подавало признаков жизни.       Маурисио, сидящий напротив, казалось, отключился, думая о своём. Эстелла крепко прижала руки к корсажу, где был спрятан волшебный перстень, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. А экипаж всё уносил и уносил их вдаль, и грудь Эстеллы разрывалась. Она больше не увидит Данте. Никогда.