Война сердец

      Новой целью Данте стал «Лас Бестиас». После убийства в душе образовалась пустота. Главное — месть, остальное не важно. Он отомстил Сильвио и Рене. Теперь очередь семейки Ортега. Убивать и поджигать их Данте не хотел, но предательства простить не мог и, снедаемый дрожью и ненавистью, прибыл в «Лас Бестиас» к рассвету.       На нежно-розовом небе тускнел месяц, а солнце робко выглядывало из-за горизонта, согревая землю. Кабачок «Кентавры», расположенный у въезда в посёлок, бодрствовал, пока природа утопала в неге сна. Компания мужчин чокалась деревянными кружками у входа в заведение, а несколько пьянчужек валялось под деревом. Никого их них Данте не знал, а они не обратили на него внимания. Прошмыгнув мимо, юноша добрался до дома, где на заборе висели сапоги, а по двору обычно гуляли индюшки да куры. Сейчас вся живность, включая собаку в будке, спала. Только петух на крыше кукарекал во всё своё петушиное горло.       Данте не хотел останавливаться у Гаспара и Каролины из-за обиды и из осторожности. Дом, где они жили с Пией, Клементе продал, переехав с дочерью к родителям, и Данте наведался в их бывшее с Эстеллой свадебное гнёздышко, в котором успела пожить и Лус. Домик этот находился в десяти минутах ходьбы от жилища Гаспара и Каролины. Переговорив с хозяином, Данте выяснил, что дом не занят. Денег у юноши осталось немного — наступила пора снова охотиться на лошадей. Но сейчас продать их будет сложнее, ведь кругом чума и многие толстосумы покинули город. Остались латифундисты — эти жадные, упрямые, неграмотные выходцы из крестьянской среды не бросили бы свои земли, даже если те превратились бы в пустыню.       Хозяина дома впечатлил наряд Данте-Салазара и его манеры. Юноша внёс предоплату и хозяин не усомнился — денег у него много. Так, Данте заселился в дом, не ожидая, что это будет испытанием для его нервов. Стоило войти, как воспоминания об Эстелле хлынули в голову водопадом. Вот на этом жемчужного цвета диванчике они сидели, слушая треск огня в камине и песни дождя за окном. А на этой кровати они любили друг друга…       Несколько часов Данте лежал, уткнувшись в подушку и в бессильной ярости дубася кулаками в стену. Ну почему он никак не выкинет Эстеллу из головы? Это уже не любовь, она превратилась в наваждение. Что же ему делать? Что?       В конце концов, Данте провалился в сон и встал к полудню, злой и с мигренью. Но медлить было нельзя. Даже если голова его лопнет, он должен осуществить свой план. И, приведя себя в порядок, Данте явился в дом к Гаспару и Каролине. Дверь ему открыл Клементе. Пару минут таращил глаза и лицо его сияло.       — Данте? Ты? А ты изменился. Другой какой-то… Откуда ты здесь?       — Да вот, решил в гости зайти, — криво улыбнулся Данте. — Можно?       — Ну, конечно, проходи! — Клементе открыл дверь шире, впуская Данте в дом. — А отца нет, он уехал к перекупщикам, на счёт лошадей сторговаться. А мама сегодня целый день что-то шьёт. А Адела бегает с соседскими детьми. Покоя нет от неё, дьявол растёт. Вся в Пию, — выпалил Клем одним махом.       Данте задушил в себе гнев, скрывая его за любезной улыбкой, — мстить надо на холодную голову.       — Ты надолго к нам? — поинтересовался Клементе весело.       — Не знаю, просто решил вас навестить, а вообще я остановился тут, неподалёку. В доме, где жила Лус.       При звуке этого имени Клем помрачнел. Данте сделал вид, что не заметил.       — Мама, смотрите, кто пришёл! — воскликнул Клементе, когда они зашли в гостиную.       Каролина в ситцевом платье в крупный цветочек и с волосами, увязанными в пучок, сидя в кресле, вышивала скатерть. На возглас Клема она подняла голову и вздрогнула.       — Ты? Откуда ты тут взялся? Разве ты не в Жёлтом доме? — брезгливо спросила она.       — Здравствуйте, тётя Каролина, — кротко сказал Данте, хоть и жаждал Каролину придушить. — Дело в том, что я здоров, и меня отпустили.       — Вот как? А Эстелла мне говорила, будто ты сбежал, — удивился Клементе.       — Сбежал? Нет, конечно. Меня отпустили. Эстелла ничего не знает, мы с ней давно расстались.       — И чего ты хочешь от нас? Зачем явился? Опозорил нашу семью, и тебе этого мало? — Каролина в запале чуть не пришила к скатерти палец.       — Нет, тётя Каролина, вы ошибаетесь. Я не желаю никому зла, — Данте придал лицу ангельское выражение. — Я только хотел узнать, как вы поживаете, вот и всё.       Каролина покосилась на него с недоверием.       — Не верю я в твоё преображение, ох, не верю, — она скептически поцокала языком. — Сомнительно это. Дьявол не может превратиться в святого. Или, хочешь сказать, Жёлтый дом тебя исправил?       — Разумеется, тётя, — невинно опустил ресницы Данте. — Я многое осознал. Вы же хотели как лучше. Я на вас не сержусь и чувствую себя прекрасно. Моя душа обрела покой, которого мне так не хватало.       — Я поверю тебе, когда ты начнёшь регулярно молиться и посещать мессы, — объявила Каролина.       — Конечно, тётя, так и будет, — вкрадчиво заверил её Данте.       Он строил из себя ангела, но внутри бурлил гейзер. Он им всем покажет! Они дорого заплатят за ад, которому его подвергли. И если надо будет съесть жука или пойти в церковь, что одинаково мерзко, он сделает это. Он вотрётся в доверие и нанесёт удар.       Однако Каролина была обескуражена переменами в Данте. В ответ на колкости он не кричал, ничего не доказывал, а улыбался, соглашаясь с её правотой. Неужто и правда в Жёлтом доме его перевоспитали? На всякий случай Каролина решила быть бдительной.       — Пойду обед готовить, — сказала она, глянув на часы. — Гаспар скоро вернётся.       — Тогда я ухожу, — поднялся с дивана Данте.       — Нет, Данте, оставайся с нами, — удержал его Клем.       — Но я не хочу вам мешать.       — Ты нам не мешаешь! Ты член нашей семьи, правда, мама? — Клементе строго взглянул на Каролину.       Та уныло кивнула:       — Оставайся, раз пришёл. Сейчас я мясо поджарю, пальчики оближешь. Тебя ж никто не гонит, но с условием, что будешь вести себя прилично, — добавила она сурово.       — Конечно, тётя.       — Клем, пойди и найди свою дочь, — велела Каролина. — Она бегает по улице уж полдня, а ты, Данте, давай-ка почисти овощи.       — Да, тётя.       Клементе вышел, а Данте, сняв плащ, взялся за чистку моркови. Каролина молчала. Данте (тоже молча) посылал её ко всем чертям.       Спустя час, когда вернулся Гаспар, обед был готов и семейство оккупировало стол. Каролина подала асадо с соусом чили, салат с тыквой, фрукты и мате. Данте вёл себя мило, хвалил кулинарные способности Каролины, расспрашивал Гаспара и Клема об их делах, о жизни посёлка, доказывая, — он нормальный.       Клементе охотно рассказал, что «Лас Бестиас» стал первым местом, где возникли очаги эпидемии. Только чумой страдали быки, а не люди. Но многие были убеждены: именно бычья чума — причина распространения заразы. Правда, один хвалёный фармацевт, алхимик и учёный мсье Пьер Бонэ, прибывший из Прованса ради получения новых знаний, уверил: человеческая чума и чума бычья никак не связаны. Быки «Лас Бестиас», переболев сей заразой, уменьшили поголовье втрое, но хворь закончилась, и теперь животные спокойно гуляли на пастбищах и количество их увеличивалось.       — Французишка тот говорил, будто человечью чуму разносят мухи и крысы, — пояснил Клементе. — Да и падре Антонио за полгода до эпидемии жаловался, что в храме Святой Аны крыс полно. Их травили, травили и вроде вытравили. Откуда они пришли — непонятно, но их были полчища. Похоже, крысы и разнесли чуму.       — А много умерших здесь, в посёлке? — спросил Данте.       — Я бы не сказал, — вмешался в болтовню Гаспар. — Мы пока не сильно страдаем, в меньшей степени, чем другие посёлки, и гораздо меньше, чем город. Но жертвы есть, например, Ильда — дочь сеньора Эмилиано. Сам старик жив, он в Жёлтом доме, а дочка померла. Ещё умер Анхель, бедняга. После смерти Пии он совсем разболелся. А когда началась чума, он напился воды из реки. Специально. Говорил, мол, хочу к дочке, жизнь не мила. И вскоре заболел да помер. А так у нас всех, у кого подозрение на чуму, сразу отвозят в городской госпиталь.       — А я понимаю Анхеля, — Каролина подала десерт — пирог с банановой начинкой. — Мне тоже жизнь не мила была, когда помер брат Клема, Энрике. Только Господь и помог. Он вывел меня к свету. Я всегда верила в Бога, но после смерти Энрике, поняла, что Господь прогневался на меня, ведь я редко молилась. И я стала молиться каждый день, воздавая ему хвалы, вот и пережила это горе.       — Но и Данте поспособствовал тому, что мы пережили смерть Энрике, — робко добавил Клем.       — Почему это? — судя по выражению лица, Каролина его мнение не разделяла.       — Потому что он заменил мне брата, а вам — второго сына. Когда Данте появился, мне показалось, это Энрике ожил, — Клементе похлопал Данте по плечу, а Гаспар улыбнулся; морщины у его глаз походили на солнечные лучики.       — Глупости! — разозлилась Каролина. — Энрике мне никто не заменит, тем более Данте, которого мы взяли из жалости. А он отплатил нам свинячьей неблагодарностью, опозорив нашу семью. Думаете, мне приятно слушать сплетни за спиной: младший сын Каролины и Гаспара — дьявол, богохульник, умалишённый. Он сидел в башне, а потом в Жёлтом доме. Замечательная слава! — Каролина загремела посудой, убирая её со стола.       Данте прикусил губы, еле сдерживаясь. Он отомстит за всё, за каждое слово, за каждое унижение, но надо потерпеть, найти больные места у обидчиков и ударить в них целенаправленно.       Адела, к удивлению Данте, за столом не хулиганила и не бросалась едой, как раньше. Данте это насторожило, но он наступил себе на горло и за обедом разговаривал с ней ласково. Спросил об её увлечениях, о друзьях, о том, нравится ли ей жить в «Лас Бестиас».       — Нет, здесь кругом одни животные. Гадость! — девочка с отвращением высунула язык.       «Уж не большая гадость, чем ты», — подумал Данте.       Но тихому поведению Аделы быстро нашлось объяснение. Когда Гаспар и Клем вылезли из-за стола, она захохотала — их штанины оказались связаны узлом.       — Ах, ты, маленькая дрянь! — выругался Клементе, отвязывая себя от отца. — Жаль, что твоя мамаша не забрала тебя с собой. Всю жизнь вы мне испортили, две идиотки!       Миновала неделя. Данте вёл себя примерно: ни с кем ни ссорился, ездил на охоту, посещал церковь и при Каролине даже пару раз перекрестился. Стоило ему это безумной мигрени и скрученных в верёвки простыней, но жажда мести была сильнее. Так Каролина сдалась на милость победителя и Данте решил, что пора действовать.       На следующий день Каролина ушла стирать бельё на речку, а Клем и Гаспар погнали лошадей к перекупщикам. Потеряв бдительность, Каролина уговорила Данте посидеть с Аделой. Тот с энтузиазмом согласился, уверяя — они с девчонкой найдут общий язык. Но, когда Каролина ушла, Данте, напичкав черничный пирог снотворной травой, скормил его Аделе, и та уснула.       Данте отнёс её в комнату, запер дверь на ключ и принялся обшаривать дом. Он не искал ничего конкретного, но точно знал что ему нужно, — любые вещи, связанные с Энрике, погибшим братом Клема.       Усилия Данте были вознаграждены — в спальне Клементе он нашёл дневник его брата, а у Каролины обнаружил сундук, где, вперемешку с иконами, хранилась детская одежда Энрике. Выудив из сундука штаны и рубашку, Данте спрятал их у себя в домике вместе с дневником.       Всю ночь он подделывал почерк. Наутро «привет с того света» был готов и Данте подбросил его к порогу Гаспара и Каролины. Вернулся домой и, переждав четыре часа, явился к ним на завтрак.       Дверь ему открыл Гаспар — вид у него был поникший.       — Доброе утро! — сказал Данте, войдя в кухню.       — Доброе? Да какое оно доброе?! — тут же вспылила Каролина. Она расставляла тарелки с пирожками-эмпанадас.       — Не обращай внимания, Данте. Каролина не в настроении, — смягчил ситуацию Гаспар.       — Что-то случилось? — хитро щурясь, Данте оглядел всех. На лицах и Каролины, и Гаспара, и Клема читалось напряжение.       — Вот, — Каролина шмякнула на стол пергамент, в котором Данте узнал собственную писанину.       — Что это?       — Прочти.       Изобразив любопытство, Данте развернул письмо:       «Дорогая мама, я знаю, это станет для вас неожиданностью, но с вашей стороны подлость — забывать покойников. Вы заменили меня другим сыном и не вспоминаете обо мне месяцами. А моя душа ещё бродит по земле, и нет ей покоя — убийца так и не ответил за мою смерть. Пусть это останется на вашей совести, мама. Энрике».       — И что это значит? — повёл бровью Данте.       — Чья-то шутка, — отозвался Гаспар. — Не сам же Энрике это написал, он уже тринадцать лет в могиле.       — Глупая шутка. Знал бы я, кто так шутит, прибил бы, — угрожающе помахал кулаком Клементе. — Мёртвых нельзя тревожить, это грех!       — А вдруг он жив? — предположил Данте. — Может, он сбежал от вас.       — Не смей городить чушь о моём сыне! — топнула ногой Каролина. — Царствие ему небесное! Ах, кто бы не написал это письмо, а мы должны задуматься! Энрике гневается, ведь мы не чтим его память. Пойду помолюсь, — скрипнув зубами, Каролина убежала к себе.       — Я думаю, молитва обязательно поможет тёте Каролине, — лицемерно сказал Данте. — Она не любит меня, но я прощаю её. А вы не переживайте, дядя Гаспар, Клем, это чья-то неудачная шутка.       — Найти бы этого шутника да голову ему открутить, — буркнул Клементе.       В антрацитовых очах Данте-Салазара сияли недобрые искорки, но их никто не замечал.       Переждав денёк, Данте затеял новое издевательство. Он мечтал причинить боль семейству Ортега и нашёл их ахиллесову пяту. Уже неделю он тайком тренировался в сложном магическом действе — превращении из человека в другого в человека. В животных Данте научился оборачиваться легко, а встреча со лже-Тибуроном подсказала ему идею. Данте отыскал нужный раздел о превращениях и модификациях в книге, что давным-давно прихватил из подземелья. В животных он оборачивался не без участия перстня — достаточно было надеть его на большой палец правой руки. Для нового превращения Данте использовал тот же принцип. Надев перстень на указанный палец, закрыл глаза и представил человека, в которого желал обернуться. И — вуаля! — оставалось выучить последовательность движений руками, названную в книге. Правда, там же было написано, что эффект превращения не продлится больше часа; для долговременного превращения нужно было использовать сложные зелья и чары. Но Данте этого было не нужно. За четыре дня тренировок он пять раз обернулся в Гаспара и дважды в Каролину, наконец, обернулся и в Клема. По разговорам он знал: Клементе и Энрике были близнецами. Но Энрике умер в одиннадцать лет, будет глупо изображать его взрослого. И Данте научился оборачиваться в Клема, как во взрослого, так и в маленького.       Теперь всё было готово. Подождав наступления ночи, Данте превратился в маленького Клементе. Он добился полупрозрачности кожи и надел одежду Энрике, выуженную из сундука (к рубашке и штанам были приделаны бирки с надписью «Энрике»). Он облился водой и явился в спальню Каролины. Та проснулась от прикосновения чего-то мокрого и холодного.       — Ма-ама… ма-ама, — позвал Данте завывающим голосом.       Первое, что увидела Каролина, — серебристый туман, внутри которого болтался призрак — сверкающий, прозрачный, расплывчатый. Он был похож на Клементе лет двенадцати, и с него ручьями стекала вода.       — Ма-ама…       — Энрике? — промямлила потрясённая Каролина.       — Не пугайтесь, ма-ама. Я пришёл, потому что душа-а моя не может упокоиться с ми-иром, — завывал Данте утробным голосом. — И в этом виноваты вы-ы, ма-ама!       Каролина четырежды перекрестилась, отползая к дальней стене.       — Эх, ма-ама, ма-ама. Вы не позволяете моей душе-е успокоиться. Потому что челове-ек, виновный в моей сме-ерти до сих пор не нака-азан.       — Чт-т-то?       — Да-а, ма-ама. Вы думаете, будто я утонул в реке са-ам, но это не та-ак. Мой убийца жив и здравствует и ны-ыне. И душа моя мечется между не-ебом и землёй вот уже тринадцать ле-ет.       — Но к-кто? Кто тебя убил, с-сынок? — заикалась от страха Каролина.       — О, ма-ама, он живёт у вас под но-осом. Это Клементе, мой бра-ат, он утопил меня в реке-е. С самого детства он мне зави-идовал, ведь я превосходил его во всё-ём, и он не мо-ог с этим смириться. О, ма-ама, не будет мне поко-оя, сколько бы вы не молились, пока убийца мой не понесёт наказа-ание, — и лже-призрак с хлопком растворился в воздухе.       Материализовался Данте у себя. Превратился обратно, сжёг одежду Энрике и лёг спать.       На следующий день в доме Ортега стоял шум. Каролина рассказала о своём видении Гаспару, который в спальне в тот момент отсутствовал, сажая на цепь дворовую собаку. Он уверял супругу — это сон. Но Каролина кричала, что непременно выяснит правду о смерти Энрике, и бросила в лицо Клему, что это он убил родного брата. Рассвирепев, Клементе замахнулся на мать рукой, и тогда Гаспар надавал сыну пощёчин.       — Я никогда вас не прощу за такую клевету! — заорал Клементе и убежал, стукнув дверью.       Данте молча любовался своей «работой», но решил — этого мало. Подумаешь, все переругались. Это только цветочки. И вечером в спальне Каролины и Гаспара появилась сверкающая надпись на стене: «Мама, моя душа страдает».       Топая ногами, Каролина обвинила Клементе в том, что это он написал.       — Ничего я не писал! — кричал возмущённый Клементе. — Хватит городить чушь!       — Но в моей комнате надпись во всю стену! — доказывала Каролина. — Пойдёмте со мной, сами увидите.       Гаспар и Клементе подчинились, но, когда зашли в спальню, надписи уже и след простыл. Наутро Клем пожаловался Данте: похоже, мать сошла с ума.       — Бедная тётя Каролина, — наигранно вздохнул Данте. — Но в Жёлтом доме могли бы ей помочь.       — Ты хочешь, чтобы я родную мать отправил в Жёлтый дом?       — Но меня же туда отправили, — пожал плечами Данте. — Хотя кто я такой, чтобы вмешиваться в жизнь вашей семьи? Я просто так сказал. Уверен, тётя Каролина скоро поправится.       На следующий день все слегли с отравлением. Сам Данте, изобразив, что ему тоже плохо, предположил: еда была некачественная. Через пару дней Адела нашла в кармане у Клементе какую-то вонючую траву, съела её и едва не захлебнулась рвотой. Симптомы были те же, что и накануне, и Каролина решила — это Клементе напихал отравы в еду.       — Ах, ты, убийца! — кричала она ему в лицо. — Теперь я всё поняла! Это ты утопил моего сына! Ты убил Энрике, а сейчас, когда правда открылась, ты решил убрать всю семью, чтобы избавиться от свидетелей. Ты мне больше не сын! Забудь о моём существовании!       Визг стоял до вечера, дело чуть до драки не дошло, а для ушей Данте это была истинная музыка. Но он не унимался, и на следующий день Каролина унюхала запах гари, после — обнаружила в кровати жуков, которых никто больше не видел, и, наконец, услыхала рычание тигра за окном. Гаспар и Клем не знали что делать, уверенные, — Каролина спятила. Данте молчал, не упоминая о Жёлтом доме, но подвёл итог новой выходкой.       Адела в тот день придумала скинуть Каролине на голову тарантула, пока женщина резала на кухне мясо. Данте знал об этом, так как нахальная девчонка попросила его поймать ей паука. Почувствовав, что по ней кто-то ползает, Каролина начала размахивать ножом. Данте подкрался с сидящей на крыше Аделе и столкнул её в чердачный люк. Упав, девочка поранилась о нож, который Каролина держала в руках. К счастью, чуть-чуть. Пока Каролина причитала над внучкой, Данте слез с крыши и ретировался.       Впоследствии, как Каролина не уверяла мужчин, что ранила Аделу случайно, Клем и Гаспар решили,что она порезала девочку ножом специально, когда та, играя, сбросила на неё паука.       — Подумаешь паук! — возмущался Гаспар. — Из-за паука размахивать ножом на ребёнка, уму непостижимо!       И было решено отправить Каролину в Жёлтый дом. Приехавшие санитары, связав женщину, погрузили её в повозку.       — Я ещё вернусь и отомщу вам за смерть моего сына! — пригрозила Каролина.       Клем и Гаспар стояли в стороне, а Данте подошёл к женщине, когда она уже сидела в повозке. Наклонился, и, заглянув в лицо, прошипел:       — Весёлого путешествия в ад, мамуля. Думаю, тебе понравится, — жестокая улыбка исказила его красивое лицо. Он спрыгнул с подножки, и повозка тронулась в путь. Возможно, Каролина и поняла, что это он всё устроил, но значения оно уже не имело.       После удачной операции возмездия Данте взял паузу, дабы никто не подумал, что неприятности появились с его возвращением, и занялся своей личной жизнью — помирился с Табитой. Сделать это ему посоветовал Клем, ибо Табита, узнав о приезде Данте в «Лас Бестиас», из кожи лезла, чтобы вновь его охмурить. Она подкарауливала юношу за каждым углом, посылала любовные записки, подглядывала в окно и однажды тайком влезла в его дом. Данте гнал её — его раздражала эта девица. Он жаловался Клему, что Табита его преследует. Прилипла как репей!       — Ну почему ты всегда так категоричен, Данте? — спросил Клем. — Ты молодой, здоровый, а любому мужчине нужна женщина. Ты же не монах. Никто не говорит, что тебе надо жениться на Табите, на таких не женятся, но развлечься-то можно.       — Не хочу, — отмахнулся Данте. — Эта особа мне неприятна. Она потаскуха, спит со всеми, а меня не привлекают грязные женщины.       — А ты попробуй, — сказал Клементе. — С опытной гораздо лучше, чем с непорочной девой.       — Ошибаешься.       — Нет, не ошибаюсь. Ты же знаешь, я ненавижу девственниц. Всё равно, что спать с бревном. Или… а, может, ты ещё любишь Эстеллу? — догадался Клем.       — Вовсе нет, — упрямо мотнул головой Данте.       Но после этой беседы на зло Клементе он уложил Табиту в кровать, в тайне надеясь, что утехи такого рода заставят его Эстеллу забыть. Но мечты эти разбились, как корабль о рифы. Всё вышло наоборот. Переспав с Табитой, Данте ощутил такое омерзение, какого от близости с женщиной не испытывал никогда. Ему захотелось схватить Табиту и приложить её головой об шкаф. Выставив её в ту ночь на улицу, Данте вернулся в комнату, сбросил простыни с кровати и до утра рыдал, сидя на полу.       — Эсте… Эсте… что ты со мной сделала? Ты нужна мне, так нужна…       Едва рассвело, а он уже сидел в седле, решив наведаться к одному памятному местечку. Поблуждав, он отыскал ту полянку, где их с Эстеллой венчал Тибурон. Спешился, привязав гнедую кобылу по прозвищу Айва к дереву. Не сразу, но Данте нашёл молодую драцену, которую они с Эстеллой посадили в день свадьбы. Тогда это был саженец размером с ладонь. За шесть лет он вымахал до полноценного деревца. Юноша долго рассматривал драцену, гладя её длинные жёсткие листья, вспоминая клятвы, поцелуи и объятия, их ночи с Эстеллой. Когда он прижался губами к обручальному кольцу, оно вдруг вспыхнуло. Мурашки побежали по телу, пальцы онемели, а из татуировок на плече и пояснице повалил дым. Жуткая боль скрутила внутренности, и Данте упал без сознания у подножия дерева Удачи — символа вечной любви.