***
Утром тринадцатого мая Эстелла не находила себе места — Клариса обещала, что сегодня они пойдут за Данте, но всё медлила и медлила. Она прогуляла завтрак, оставив записку, будто ушла по делам, «которые не терпят отлагательств». Явилась к обеду, очень довольная, как показалось Эстелле. И лишь часам к трём, когда Эстелла уже хотела разорвать её на кусочки, Клариса объявила, что им пора. На вопросы Ламберто и Лусиано она призналась — они с Эстеллой едут искать Данте. Дедушка Лусиано, ещё обиженный, заявил: даже если они Данте найдут, чтобы ноги его в доме не было. Из-за него развалилось их родство с Мендисабалями и отношения с акционерами Национального банка. Браулио Мендисабаль настроил их против Лусиано, и акционеры делали всё, чтобы он вышел из состава банка. Ламберто на Национальный банк плевать хотел — он вызвался ехать на поиски Данте вместе с женщинами. Кларису явно раздосадовало его вмешательство, но упираться она не стала. Эстеллу же волновали только Данте и салон моды, управление которым пришлось взвалить на главную приказчицу сеньориту Росу — благовоспитанную старую деву. Эстелла предупредила работниц, что её не будет пару дней. Она упросила Лусиано контролировать дела салона, изредка туда заглядывая. Тот, скрепя сердце, согласился, хотя и не понимал логики — на пару дней салон можно и закрыть. А Эстелла сама удивлялась той тщательности, с которой готовилась ехать за Данте, будто собираясь в кругосветное плавание. Она взяла с собой даже волшебное зеркальце, то, что уже помогло ей однажды сохранить Данте жизнь. Оно давно не излучало магии, и Клариса не нашла в нём ничего особенного, но Эстелла нафантазировала — оно может пригодиться — и сунула зеркальце вместе с ранозаживляющим зельем в карман дорожного плаща. К четырём часам дня троица отправилась в путь. Эстелла верхом на Жемчужине, Ламберто — на Императоре, своём любимом скакуне, серебристом с чёрным мазками на боках. Клариса же оседлала тёмно-рыжего Каштана. Эстелла было попыталась усадить её на Алмаза, но тот заартачился. Стуча задним копытом, он закидал Кларису землёй. — Какая упрямая лошадь! — наморщила Клариса лоб, отходя от копыт Алмаза подальше. Тот фыркал и тряс гривой. — Это же лошадь Данте? Видать, никого не подпускает к себе, кроме хозяина. — Он впервые так себя ведёт, — сказала Эстелла. — Меня он подпускал. Я же ездила на нём. Алмаз всегда был спокойный, он гораздо послушнее моей Жемчужины. Не понимаю что с ним. — Мне без разницы на какой лошади ехать, — отмахнулась Клариса. Миновав несколько кварталов, троица спешилась в заброшенном сквере. Здесь было безлюдно, а вокруг низенького фонтана сгрудились скамьи и разросшиеся кусты магнолий. Не долго думая, Клариса залезла с ногами в фонтан, взмахнула рукой, и чаша, откуда била вода, вспыхнув, раскололась. Фонтан разъехался, как двери королевских покоев, демонстрируя каменную лестницу, уходящую отвесно вниз. — Нам сюда, — поманила всех Клариса и первая начала спускаться. Ламберто и Эстелла последовали за ней. Эстелла, привыкшая к магии, ничему не удивлялась, доверяя Кларисе, но на лице Ламберто отражалось детское изумление. Когда закончились многочисленные ступени, троица оказалась в каменном коридоре без окон и дверей, лишь факелы горели на стенах. Эстелла припомнила: раньше обстановка была другой — имелись двери и комнаты. Сейчас же, кроме узкого тоннеля, не наблюдалось ничего. — Клариса, а почему тут всё иначе? — не удержалась от вопроса Эстелла. — Не так, как в прошлый раз. — В прошлый раз мы и заходили сюда иначе, ведь тогда мы были в Ферре де Кастильо. В этот дом можно попасть отовсюду, главное знать где ближайший вход. Здесь всё наполнено магией, комнаты перемещаются, как и двери, у них нет определённого места. Тут легко заблудиться. Проходы где-то в стенах, но открыть их — целая наука. Сейчас вы выпьете это, — Клариса протянула Эстелле и Ламберто по склянке с розоватой жидкостью. — Для чего это? — нахмурился Ламберто. — Чтобы попасть в дом, надо знать секреты открытия дверей. Даже я не знаю их все, они меняются ежедневно. Да и знала бы, просто так мы не пройдём. Человек, не обладающий магическими способностями, внутрь не попадёт. Дом его не впустит, закроет вход перед носом. На все двери наложены сложные чары. Но! — повысила голос Клариса, подняв указательный палец вверх. — Любое животное, а также птица, рыба и насекомое, как магическое, так и обычное, туда попасть сможет. Чары действуют только на людей. И вам надо выпить зелье, чтобы превратиться в кошек. — А почему в кошек? — не успокаивался Ламберто. — Потому что я так хочу! — закатила глаза Клариса. — Если ты превратишься, к примеру, в слона, в жирафа или в бегемота, ты всё равно не пролезешь, ибо вход маленький. Поэтому животное тоже должно быть маленькое, прыткое и умеющее лазать. Теперь ясно? Пока Клариса ехидничала, Эстелла, выпив зелье, уже обернулась в небольшую белую кошечку. Но Ламберто медлил. — Мне это не нравится, — он скептически косился то на склянку, то на Эстеллу-кошку. — Во-первых, я не верю в магию. Во-вторых, не хочу быть котом, ведь я человек. И, в-третьих, а мы превратимся обратно? — Ну, конечно, превратимся! — нервно вздохнула Клариса. По лицу её Эстелла поняла — та жалеет, что они взяли Ламберто с собой. — Братик, ты, конечно, можешь не пить зелье, — сказала ведьма насмешливо. — Но тогда мы оставим тебя здесь. Ты будешь тут болтаться, пока мы не вернёмся. Без нас ты не выйдешь из подземелья. Или пей зелье и пойдёшь с нами, но с условием: если станешь мешать, останешься котом на неделю как минимум. Тяжко вздохнув, Ламберто приложился к склянке и мигом обратился в ярко-рыжего кота с травянисто-зелёными глазами. — То-то же, — хмыкнув, и Клариса со щелчком превратилась в чёрную кошку. Две кошки и кот пошли по тоннелю вперёд. Он петлял, вилял, поворачивал в неожиданные стороны, но у Эстеллы сложилось впечатление, что Клариса точно знает куда идти. Остановилась она перед глухой стеной. Шерсть чёрной кошки, встав дыбом, подёрнулась красным. Прыг! Всеми четырьмя лапами она прыгнула в стену, и та открылась. Щель была небольшая, круглая, как окно, но достаточная, чтобы в неё пролез мелкий зверёк. — Прыгайте внутрь, — велела Клариса. Белая кошка и рыжий кот по-очереди сиганули в дыру. Клариса последовала за ними, и дыра закрылась, словно акулья пасть. Приземлилось кошачье семейство в комнате, ярко освещённой факелами и газовыми рожками. Здесь было уютно: несколько диванов и кресел пёстрой расцветки стояли буквой «П»; золотистый ковёр укрывал весь пол; низенький одноногий стол был заставлен вазами с пирожными и фруктами. Встряхнувшись, Клариса превратилась в себя. Поводив рукой над Эстеллой, вернула и ей человеческий облик. Но Ламберто-кота она расколдовывать не спешила — тот лёг на ковёр, уложив морду на лапы и прикрыв глаза. — Что с ним, Клариса? — испугалась Эстелла. — Ничего смертельного, — зевнула та. — Он уснул. Я подсыпала ему в зелье снотворной травы. Я подумала, он нам несколько… эээ… помешает. Оставим его в этой комнате. Тут уютно и безопасно. Он будет спать, пока мы не вернёмся. Эстелла сочла это разумным — дядя Ламберто мог выкинуть фокус. Вспомнить только убийство Рубена, её настоящего отца! Да, Рубен был мерзавцем и пытался изнасиловать мать Данте, но Ламберто зашёл далеко, размахивать кинжалом ему не стоило. Хотя… Данте, наверное, поступил бы так же. Но сам Данте — ещё одна причина, по которой Ламберто лучше остаться здесь — неизвестно, в каком состоянии они найдут юношу. — Извини, братик, — Клариса взяла спящего кота на руки. — Раз ты не понимаешь, что для человека, далёкого от магии, она может стать опасной, мы оставим тебя здесь, — уложив Ламберто-кота на диван, она наколдовала сферу — прозрачный шар, и кот вместе с диваном оказался в его центре. — Вот так, — подытожила Клариса. — Теперь он точно никуда не денется, будет спокойно спать, — настроение у неё явно поднялось, и она утянула Эстеллу за собой в сгусток тумана, заменяющий дверь. Долго они ходили по подземелью, изучая его комнаты. Одни были наполнены волшебными артефактами: и поющими, и скрипящими, прыгающими и изрыгающими пламя. Другие — магическими животными: птичками с глазами-звёздами; террариумом, где извивались, похожие на клубок спутанных нитей, змеи всех цветов радуги; тут же, в прозрачной сфере плавал аллигатор; зелёная обезьянка, раскачиваясь на лиане, трескала банан и свистела, пародируя пение соловья, что прыгал по огромной чёрной книге. В аквариуме плескались рыбы с зубами, рогами и когтями. Следующая комната оказалась оранжереей, но растения здесь даже не пахли. Некоторые выглядели безобидно, корчась, пыжась, пританцовывая и болтая друг с другом. А иные могли и руку отхватить — стоило подойти, как они открывали рты, демонстрируя клыки и раздвоённые языки. Клариса велела держаться от них подальше. Чем дольше женщины бродили по комнатам и галереям, тем в большее оцепенение впадала Эстелла. Её убаюкивало, гипнотизировало волшебство, что обитало здесь. Она окунулась в безразличие, послушно идя за Кларисой. Но в комнате с чёрными стенами её обуял страх. Под потолком — скелеты. На столе напротив — черепа. На полках сияли бутыли и бутылочки, фиалы, склянки, флаконы с чем-то красным, напоминающим кровь то ли людей, то ли животных. В ящиках сверкали наточенные ножи и кинжалы, топоры и томагавки. А у одной из стен плавала в воздухе ядовито-зелёная магическая Сфера. Клариса остановилась напротив неё и поманила Эстеллу пальцем. — Поди сюда, я хочу кое-что показать. Эстелла приблизилась, но и ахнуть не успела, как Клариса, вынув из кармана горсть блестящей пыльцы фей, бросила её в Сферу и та открылась, подобно драконьей пасти. Это оказалась ещё одна комната, скрытая в облаке зелёного тумана. По стенам её разместились прозрачные стеллажи, заставленные аквариумами: длинными и высокими, низкими и квадратными, и круглыми, и яйцеобразными, и в виде конусов и пирамид. В них, в разноцветных жидкостях что-то плавало. Издали Эстелле показалось — это некие диковинные растения. Но, подойдя к ним, она в ужасе закрыла рот руками: в одних сосудах находились пальцы, в других руки, в третьих ноги, глаза, языки — всё человеческое. Самым жутким оказался большой стеллаж по центру: тут в каждом аквариуме, в зелёной вязкой жидкости болтались… человеческие головы. Женские и мужские, старые и молодые. Эстеллу затошнило. Не в силах смотреть, она зажмурилась и отшатнулась в угол. Ай! Напоролась на раскрытый ящик, полный пауков. — Ой, боже мой, Клариса, какой ужас! — вскричала Эстелла отпрянув. — Что это за комната, пойдём отсюда быстрее?! — взмолилась девушка, но спутница её не шелохнулась. — Это Сфера Сущностей, давным-давно изобретённая очень сильным магом, — промолвила Клариса. — Но я привела тебя сюда не пугать. Я хочу лишь показать все грани волшебства. Две его стороны, противоположные, но не существующие одна без другой. Это как отражение в зеркале — оборотная сторона твоего облика. В иных комнатах ты видела магию, что создаёт красоту. Магию, что восхищает и завораживает. Магию сказки. То, что ты видишь здесь, — тоже магия, но она вызывает дрожь и панику. У колдунов, как и у людей, когда они слышат о магии Тьмы и магии Света, бытуют россыпи мифов и заблуждений. Но вся магия едина, нет ни чёрной, ни белой — это придумали сами колдуны. Они разделили магию на хорошую и плохую, ведь они, как и обычные люди, тоже хорошие и плохие. Однако и белая магия бывает опасна. Она может и убить, а чёрная может и спасти. В магическом мире произошла подмена понятий и с разделением магии всё перепуталось. Чёрное стало белым, а белое чёрным. Некоторых добрых магов считают чёрными, потому что они используют чёрные зелья и заклинания, пусть и ради экспериментов или благих целей. А иные маги — дьяволы во плоти, но они считаются белыми. Не бойся, я лишь хочу, чтобы ты поняла: в мире нет только белого или только чёрного. Каждый из нас, магов или людей, может быть одновременно и хорошим, и плохим. Это зависит от ситуации, от собственного выбора, от окружения, среды, где ты обитаешь. Иди сюда… — Но, Клариса, мы хотели искать Данте, — робко возразила Эстелла, желая только одного — покинуть эту комнату. — Мы его найдём непременно. Кстати о Данте. Он тоже маг чёрный. Взгляни, — Клариса указала на полку с человеческими головами; под каждым аквариумом стоял фиал с прозрачной жидкостью. — Что ты видишь? — Г-головы… — шёпотом выдавила Эстелла. — Верно, головы. Головы людей. Но погляди сюда, например, — она ткнула пальцем в аквариум, где плавала голова светловолосой женщины. Волосы её, болтаясь в зелёной жиже, напоминали ламинарию, а лицо выглядело одутловатым. Эстелла с ужасом вскрикнула — то была голова Каролины. — Это… это… Каролина, это жена Г-г-аспара, — пролепетала она, прижав пальцы к губам. — Пра-а-авильно, — мяукнула Клариса. — Данте убил Каролину, чтобы спасти жизнь тебе. — Что? — Когда была эпидемия чумы, помнишь? Данте сварил зелье, которое всех излечило. Для этого он убил Каролину и использовал её кровь и сердце в качестве ингредиентов. У Данте был выбор: либо он убивает кого-то, либо умираешь ты. У человека всегда есть выбор. Иногда мы совершаем поступки, которые другие люди сочли бы отвратительными. Но у каждого своя истина, а у всякой истины две стороны. Люди смотрят на ситуацию, как в зеркало, видя одну грань. И они будут спорить, доказывая свою правду, и никогда не договорятся — закон жизни, — окончила тираду Клариса. Но Эстелла слушала вполуха, переключив внимание на головы. — Я вижу, тебя многое тут заинтересовало? — хитро спросила колдунья. — К-к-клариса, к-к-как это объяснить? Я знаю кто это, — Эстелла показала на голову черноволосого юноши. — Это же Луис! Луис Парра Медина, жених Сантаны. — Да, он умер на свадьбе. Думаю, ты хорошо помнишь этот эпизод. Его убил Данте. Эстелла попыталась возразить, но Клариса сбила её с мысли, указав на другую голову. — А вот и сама Сантана. Данте всегда мечтал от неё избавиться, уверенный, что она настраивает тебя против него. А это Хорхелина, твоя тётушка, — Клариса ткнула пальцем в следующую голову. — Её покусала змея, — прошептала Эстелла. — Змею подложил Данте по просьбе Либертад. Когда та узнала, что Данте маг, она уговорила его избавить её от Хорхелины. И он сжалился над бедняжкой. «Нет, это же бред!» — сообразила Эстелла. Причём тут Данте? Он не имеет отношения ни к Либертад, ни к Хорхелине, да и к Сантане навряд-ли — та умерла весьма странным образом. Но Клариса, не дав Эстелле сложить два и два, переключила её внимание снова. — А это Рене и Сильвио Бильосо, — указала она на две обгоревшие и одинаково круглые головы. — Люди, которые Данте воспитывали в детстве, а он отплатил им свинячьей неблагодарностью — сжёг. — Я их видела в Книге Прошлого, в кабинете у комиссара Ласерды, — вспомнила Эстелла. — Они обвиняли Данте в ограблении. — Именно, — кивнула Клариса. — Данте много раз их мучил и однажды добил. — Если это те, что запирали его в подвале и морили голодом, так им и надо, — заявила Эстелла. — Он мне рассказывал эту историю. Я бы этих извергов на кол посадила и выставила на центральной площади. — А вот наш старый знакомый комиссар Ласерда, — резко перешла Клариса к новой голове. — Данте скинул на него люстру, ты сама видела. А это Либертад, бедняжка, почила лишь пару дней назад. Как и Хорхелину, её укусила змея. Интересное совпадение, правда? — Данте тут ни при чём! — заспорила Эстелла, в ужасе косясь на зловещие аквариумы. — Ошибаешься, моя дорогая. Данте обманул всех, разыграв своё исчезновение, чтобы дождаться случая и отомстить обидчикам, устраняя их по одному. Вот и очередь Либертад подошла, ведь она знала, что это он убил Хорхелину. Не переживай, дорогая, — Клариса погладила Эстеллу по волосам, и те подёрнулись серебристой дымкой. — Я понимаю, это тяжело — любить убийцу, но такова реальность. Эстелла хлопала глазами, глядя на плавающее в зелёной жиже лицо Либертад, которую три дня назад видела живой и здоровой. В висках у неё стучало, а ноги подкашивались. — А это, узнаешь, кто? — спросила Клариса змеиным шёпотом, ткнув пальцем в крайний левый аквариум. И Эстелла закрыла лицо руками — там болталась голова… Маурисио. — Но… но… это Маурисио? Как это возможно? Когда умер Маурисио? — А Маурисио убила ты, дорогая, — объявила Клариса задорно. — Что? — Да, когда проткнула ему тростью сонную артерию. Он упал, ты побежала за служанкой, а когда вернулась… — Я привела в комнату Чолу, и он был жив! — вскрикнула Эстелла. Она резко дёрнулась, и Клариса убрала руку с её головы. Ноги тут же обрели чувствительность. — Это был не Маурисио, дорогая. Твой драгоценный Данте принял его обличье. Ты разве не помнишь, что Данте жил в замке в облике лиса? Маурисио умер, и Данте, о, благородный наш, — Клариса рассмеялась, — решил в очередной раз спасти тебя от тюрьмы. Он спрятал тело, а сам превратился в Маурисио. Ты не обратила внимания, что нигде следов крови не осталось? Данте их уничтожил. Эстелла припомнила сей эпизод. Да, всё, что сказала Клариса, было, и Маурисио с того дня начал вести себя загадочно, но… — Поверить не могу… — промямлила шокированная Эстелла. — Данте, Данте, которого я любила и люблю, не может быть таким чудовищем! — Ещё как может! Но я же тебе объясняла причину. В него вселилась некая Сущность, дух другого колдуна. Он управляет им. Всё это Данте натворил под воздействием этой Сущности. — Вот оно что… Но… но что делать-то? — всхлипнула Эстелла, отходя от стеллажа с головами. — Я тебе говорила что делать, — вздохнула Клариса сочувственно. — Ты можешь ему помочь, — она потянула Эстеллу за руку — раз — и они вышли из Сферы Сущностей. Оказались в центре уже знакомой чёрной комнаты и встали на ковёр — огромную паутину. Клариса топнула ногой, и ковёр поехал вниз. Доехав до нижнего этажа, он остановился. Женщины очутились в коридоре с десятком дверей, плавающих по стенам. Клариса повела Эстеллу за собой — целенаправленно к двери, опутанной чем-то чёрным. Издали Эстелле привиделось, что это цепи. Но, оказалось, дверь обвивают живые змеи. Эстелла чуть в обморок не упала, глядя как они шевелятся. — Ну-ка, кыш отсюда! — голыми руками Клариса сбросила змей на пол. — Дай-ка мне меч, — велела она. Эстелла сняла с шеи серебряный меч и протянула Кларисе — тот увеличился в размере, и колдунья, вставив его кончик в замочную скважину, открыла дверь. Втолкнула Эстеллу внутрь. Комната была просторной и напоминала камеру пыток. Всюду висели зеркала. В них что-то булькало, сверкало, выло и скрипело. По стенам — факелы. Под потолком — летучие мыши. По центру расположился деревянный помост-стол. И на нём кто-то лежал… Мужчина. Длинные чёрные волосы… Эстелла, вскрикнув, бросилась вперёд: — Данте! Данте! Клариса не стала её удерживать. Увидев любимого, Эстелла расплакалась: Данте был худой, бледный, измученный, как покойник в гробу. Лицо его испещряли царапины, спутанные волосы частично обгорели. Грудь стягивали тугие ремни, а шею, руки и ноги — железные ошейник и кандалы. — Данте! Данте! — всхлипывая, Эстелла попыталась руками разорвать путы — тщетно. — Боже, что это? Кто это с тобой сделал? Но Данте не узнавал её, бешеным взглядом изучая потолок. — Клариса! Клариса! — закричала Эстелла. — Помоги, его надо освободить! Но та медлила, прохаживаясь по зале и цокая каблуками. — Данте, миленький, ты меня слышишь? — Эстелла погладила его по щеке. — Данте, это я, Эсте, твоя Эсте… Ты меня узнаёшь? — девушка плакала, обнимая юношу за голову. — Мой хороший, посмотри на меня, вспомни меня, я тебя так люблю, — она прильнула губами к его губам. Данте глубоко вздохнул. Лицо исказила мука, такая, что Эстелла отшатнулась. Глянув на неё, он зажмурился, и из глаз вытекло несколько слезинок, крупных и… рубиново-красных. — Данте… Данте, что с тобой? — Эстелла опять вцепилась в ремни. — Клариса, ну в самом деле, помоги! Та изволила подойти, но помощь её ограничилась тем, что она вложила Эстелле в руку меч. — Ты знаешь что делать, — сказала Клариса безразлично. Но Эстелла, к её досаде, не убила Данте — мечом она разрезала его путы. Те поддались легко, стоило коснуться их волшебным оружием, как они развалились вместе кандалами и ошейником. Ощутив свободу, Данте задрожал. — Данте, Данте, милый, всё будет хорошо, — ласково промямлила Эстелла, обвивая его руками. И тут он заговорил, едва слышно, невнятно: — Я видел в тебе свет, ты была единственным человеком, которому я верил. Но все люди твари. И ты тоже. Поэтому, если в тебе осталось хоть что-то человеческое, убей меня. Пожалуйста, я хочу умереть… — Видишь, он сам просит, — ухмыльнулась Клариса, и лицо её стало жёстким. — Чего ты ждёшь? Помнишь, о чём мы говорили? Разве ты не хочешь ему помочь? — Убей меня… убей… пожалуйста… я не хочу жить, зная твоё истинное лицо, — повторил Данте. Взгляд его был безумен, а щёки перемазаны в кровавых слезах, и Эстелла, разрываемая страхом, любовью и жалостью, решилась. — Данте, я не знаю в чём моя вина. Но я хочу, чтобы ты стал прежним, чтобы мы любили друг друга всю жизнь, как мечтали. Прости меня, — и она, занеся меч, всадила его Данте в грудь…Глава 49. Сфера Сущностей
11 декабря 2015 г. в 17:15
Остекленевшим взором Данте изучал потолок, засиженный летучими мышами. Юноша лежал в центре каменной комнаты, привязанный ремнями к деревянному столу-помосту. Из источников света здесь имелись только факелы, а по стенам были развешаны зеркала. Они не показывали отражений — чёрные тени внутри них двигались, сверкая зелёными, голубыми, красными, фиолетовыми и жёлтыми нечеловеческими глазами, и хохотали резко и скрипуче. Стоило приблизиться к зеркалам, как их обитатели высовывали костлявые пальцы, дабы схватить подошедшего. Любой человек, оставшийся тут хоть на день, пришёл бы ужас. Данте находился здесь с момента, как Салазар утянул его в зеркало.
Мыши под потолком, похожие на крошечных вампиров, мерзко пищали, и Данте закрыл глаза. Вырваться из пут он не мог — ремни, напичканные колдовством, впивались в кожу, не давая шевелиться. Данте явно недооценил многоликого врага в его изощрённости и коварстве — ситуация, в которую он попал, оказалась планом Салазара, что мечтал вернуть себе власть над перстнем. Салазар объяснил: он выкрал перстень из комнаты Данте и намеренно превратил дневник, найденный им в библиотеке, в активатор зеркала-портала с целью проведения Обратного Ритуала Крови. Разрезав себе руку, Салазар окунул изумруд в рану у Данте на глазах, но артефакт, превратив кровь в синюю жижу, потоком изверг её магу в лицо. Ругаясь и шипя от злости, Салазар потребовал от Данте объяснений — что он сделал с перстнем. Но Данте молчал, не зная ответа и из упрямства не желая помогать колдуну. Несмотря на применённые Салазаром чары, магии Данте не лишился. Он ощущал, как она течёт по жилам, но будто высасывает из него силы физические.
Салазар оказался любителем магических экспериментов, и Данте за полгода испытал их все на своей шкуре. Он не знал, какой сейчас день, месяц, время суток. Нынче не сосчитал бы и до двух — мыслей не осталось никаких, только обрывки воспоминаний и боль, физическая и моральная, она доводила до желания умереть. Обручальное кольцо Эстеллы Данте надел на мизинец, рядом со своим, и это стало роковой ошибкой. Кольца, соприкасаясь, обменивались магией: одно забирало боль в себя, другое отдавало её, удваивая в разы.
Первое время юноша сопротивлялся, вырываясь и брыкаясь так, что под путами лопалась кожа; он плевал мучителю в лицо, кусался и рычал, когда Салазар вынуждал его глотать какое-нибудь зелье. Но после проваливался в ад. Тело то горело огнём, то превращалось в лёд, то его будто резали ножами, выкручивали мышцы и суставы, а голова разрывалась, как при ударе томагавком. Но Данте не кричал, на зло, специально, чтобы не доставлять Салазару удовольствие. И делал только хуже. Видя, что Данте не сломать, Салазар придумывал ещё более ужасные экзекуции. Он варил снадобья, причинявшие дикую боль; изобретал приспособления для пыток: ошейник, который жертву душил; железные кандалы, что прокаливались на огне и оставляли рубцы и волдыри на коже. А иногда Салазар всего-навсего прикладывал ко лбу Данте маленькое зеркальце, и у юноши начинались страшные видения.
Но Данте, упрямый, гордый, способный умереть с высоко задранным носом, прошедший тюрьму и Жёлтый дом, не сдавался. Коварный маг раздражался, а насладиться победой не мог — после любой пытки Данте истерически хохотал врагу в лицо. Однако решимость его закончилась, когда в марте у Салазара появилась помощница — женщина с фигурой статуэтки. Впервые Данте лицезрел её издали: невысокая, с тёмными длинными волосами, она была одета в платье-плащ из змеиной кожи. Лица Данте не увидел — дама стояла спиной, да и заглянула на минутку — отдала Салазару несколько фиалов со снадобьями и ушла.
Второй раз она явилась спустя дней пять. Одетая во всё чёрное, принесла дымящийся золотой кубок и, подойдя к Данте близко, наклонилась, чтобы он разглядел её лицо. Юноша так и обомлел. Эстелла!
— Ну здравствуй, — холодно прошипела «Эстелла» в ответ на непонимание в его глазах. — Помнишь меня? Ну, конечно, помнишь. Бедняжка, Данте! Такой глупый, такой никчёмный и неприспособленный к жизни дурачок. Добро пожаловать в твой индивидуальный ад! — и она громко расхохоталась.
Если бы Данте был вменяем, он понял бы — эта женщина не Эстелла. Но после многомесячных издевательств соображал он туго и среагировал инстинктивно — увидел Эстеллу, её лицо, фигуру, услышал её голосок, произносящий нечто ужасное, и мир рухнул окончательно.
Приложив указательные пальцы к вискам Данте, лже-Эстелла пропустила через его голову струю чёрного дыма. Перед глазами юноши полетели черти, обратившиеся затем в трёхглавых драконов, что, разевая пасти и выпуская из ноздрей искры, бросались на него. Данте пронзила сумасшедшая боль, аж челюсти свело, и впервые за это время он закричал.
— Я же говорил тебе, любовь приносит только страдания. Не стоит ждать от неё ничего хорошего. Все люди предатели и твоя маркиза — не исключение, — шепнул вкрадчивый голос Салазара.
— Нет, хватит, уходи, уходи… — пробормотал Данте.
— Какой же ты глупый, — не унимался Салазар. — Пойми наконец, эта женщина такая же, как все. Она не любит тебя. Ей просто нравится смотреть на твои мучения.
— Замечательно! — молвила «Эстелла», подтверждая его слова. — Обожаю наблюдать, как безмозглые людишки корчатся, медленно сходя с ума и превращаясь в растения. Я ещё вернусь, — она ушла — Данте услыхал стук каблуков.
В следующий раз лже-Эстелла явилась в апреле, одетая в ярко-красное платье с эполетами на плечах, и устроила спектакль: начала признаваться Салазару в любви, обнимая его, целуя и уверяя, что ради него готова на всё. Мужчина реагировал спокойно, хотя в чёрных глазах прыгали искры высокомерного превосходства.
Когда «Эстелле» надоело кривляться, она наколдовала в воздухе хлыст, и мир Данте снова разрезала боль. При каждом ударе, что наносила эта женщина, кожа у юноши лопалась. Хлыст явно был напичкан магией, которая усиливала эффект в разы, и Данте кричал и кричал, срывая голос. Он так и не задумался, что настоящая Эстелла не может колдовать и не может вытворять такие вещи — лишь мысленно молил о смерти. Дамочка грубо смеялась, запрокидывая голову и уверяя, что ненавидит Данте, а любит всю жизнь одного мужчину — Салазара.
К маю издевательства двух магов довели Данте до изнеможения. Голос Салазара ещё звучал в ушах, напоминая назойливое жужжание мухи, но Данте уже не разбирал слов.
Утром тринадцатого мая Салазар, заставив юношу проглотить очередную дрянь фиолетового цвета, долго и задумчиво смотрел, как тот извивается в путах, кусая губы до крови.
— Я вижу, всё бесполезно, — молвил колдун, прогуливаясь по комнате. Одет он был в длинный синий плащ, подол которого волочился хвостом по полу. — Какой же ты глупец! Из упрямства ты не хочешь сказать мне правду о перстне и даже не просишь пощады. Ты думаешь, я садист и мне это нравится? Ошибаешься, я просто не люблю лжецов и гордецов. Если бы ты пошёл мне навстречу сразу, я давно отпустил бы тебя. Однако всё, что с тобой происходит сейчас, некогда я испытал и на своей шкуре. Ты не понимаешь, глупый бастард, что этот перстень — вовсе не мой каприз. Однажды я напоил драгоценный изумруд своей силой и вставил его в этот перстень, чтобы стать свободным, иметь возможность жить иначе, не следуя предначертанному. Предки решили мою судьбу за меня. Они лишили меня всего, и я отплатил им — проклятие, которого они так боялись, продолжает отравлять их жизни поколение за поколением. А я не хочу приносить себя в жертву ради тех, кому на меня наплевать. Ты спросишь, а причём здесь ты? Действительно ни при чём. Но я полагал, мы с тобой похожи, Данте. Я хотел сделать из тебя орудие мести, карателя, который уложил бы всех тварей в одну могилу. Ты был жалким младенцем, чистым листом, на котором можно было рисовать что угодно. И я рисовал. Я одолжил тебе перстень, учил тебя магии, спасал от смерти. Я выручал и твою любимую Эстеллу, всякий раз отпуская твой разум, когда она влипала в очередную авантюру. Я всегда тебе помогал и был на твоей стороне, но ты не слушался, ты сопротивлялся, даже будучи безмозглым животным. Сентиментальный идиот! Благодаря твоей глупости, твоим любовным страданиям, детским эмоциям и воспоминаниям я терял контроль над тобой, а ты испортил перстень, что не был твоим по-праву. Теперь он не подчиняется даже волшебной палочке, которую я позаимствовал у одной нашей общей знакомой. Эта палочка не содержит магии, хотя и считается сильнейшим колдовским артефактом. Одно из двух: либо эта стерва меня надула, либо её надул тот, у кого она взяла палочку. Я — величайший колдун, я мог бы стать властелином мира. Я всегда был с магией на «Ты». Но мне этого не нужно. Я лишь хотел жить и быть счастливым. Но они решили, что я на это права не имею. Ты, слизняк, учти, тебя никто не будет искать. Я позаботился об этом, присылая нашим родственникам письма от твоего имени. Никто тебе не поможет! Ты отсюда не выйдешь, пока не объяснишь мне, что ты сделал с перстнем! — подойдя ближе, Салазар ударил Данте по лицу. — Ты должен, обязан заставить перстень подчиняться мне, своему истинному хозяину! Иначе… иначе всё пойдёт прахом, и Сфера Сущностей выпустит в мир тех, кого здесь быть не должно!
Салазар шипел и скрипел зубами, но Данте лишь безучастно глядел в потолок.
— Молчишь, незаконнорождённый ублюдок? Ладно. Тебе, видать, мало. Интересно, где же наша любимая Эстельита? Жду её, не дождусь.
При упоминании Эстеллы Данте нервно вздрогнул, и Салазар захохотал, ярко сверкая глазами.
— Неужели ты ещё не понял, грязный бастард, что эта женщина моя? Она любит меня, а ты ей противен. Мы давно с ней любовники. Она сходит от меня с ума, пищит от моих ласк, просит ещё и ещё…
Тут открылась дверь и в комнату вошла лже-Эстелла, необыкновенно красивая в платье цвета янтаря. В руках она несла клетку, где сидели три чёрных крысы.
— А вот и объект наших мечтаний! — громко объявил Салазар. — Ты великолепна, красавица! Впрочем, как всегда. Что ты нам принесла?
— Сегодня будет весело, — протянула «Эстелла», скаля белые зубки.
Поставив клетку на стол, она вынула крыс, беря их голыми руками, и усадила к Данте на грудь.
— Вот они, очаровашки. Думаю, мы развлечёмся на славу, — «Эстелла» нежно погладила одну крысу по спине.
Все три были огромные, жирные, размером с упитанную кошку; они мерзко шевелили носами, волоча за собой длинные тонкие, как плети, хвосты.
Хоть Данте и плохо соображал, но фобия дала о себе знать. И, пока крысы гуляли по нему и по столу, где он лежал, юношу трясло. Лже-Эстелла, хохоча, обнимала Салазара.
— Ну вот, скажи, дорогой, — обратилась она к нему, — за что мне его любить? Трусливый маленький мальчик боится милейших крысок! А я люблю смелых и изобретательных мужчин, — она поцеловала Салазара в губы.
В голове у Данте царил беспросветный мрак, грудь разрывали боль и страх. «Умереть… умереть… я хочу умереть…», — подумал он, пялясь на гроздья летучих мышей под потолком. Он слышал издевательский смех Эстеллы, ощущал на теле мерзкие копошения крыс, и у него ум за разум заходил. Неужели этому не будет конца? Ну сколько можно? От бессилия у Данте полились слёзы, а когда одна из крыс вплотную добралась до его лица, юноша, взглянув на её морду, потерял сознание.