My baby boy.

Тишину прошиб резкий звон будильника и, судя по всему, принадлежит он не Чанёлю. Кровать рядом прогнулась, сонное тело село на край, свешивая тонкие ножки с постели, выпутываясь из теплого кокона одеяла. Потребовалось время, чтобы вспомнить, что было вчера, и осознать, что, собственно, происходит сейчас. Когда не проснувшийся толком мозг осознал всю суть происходящего, Ёль, наконец, смог открыть глаза, с трудом переворачиваясь на спину и разлепляя веки. Сейчас только начало светать, и, должно быть, еще достаточно рано, часов шесть, если и того не меньше. Блондин лениво копошился в разбросанной по полу одежде, пытаясь выудить из общей кучи свои вещи, попутно надевая их. — Зачем так рано? — чуть хриплым голосом протянул мужчина, рассматривая мельтешащего по комнате Бэкхёна. — Если встать позже — опоздаю в школу, — спокойно бросил младший, застегивая ремень на джинсах. Чанёль лениво потер глаза руками, тяжело выдыхая: такая рань не способствует быстрому мышлению. Закутавшись в одеяло с головой, он уже хотел махнуть на все рукой и погрузиться в желанный сон, как смысл ранее сказанного парнем начал плавно до него доходить. Сердце пропустило удар от осознания слова «школа», что набатом било по вискам. — Школу? — он вскакивает, садясь на кровати и ошалело таращась на чересчур спокойного Бэка. — Сколько тебе лет? — с опаской спрашивает Чан, мысленно моля хотя бы о восемнадцати. — Шестнадцать, — парень все так же спокоен, словно подобный разговор — привычное для него дело. — Твою мать, — обреченно выдыхает старший, зарываясь пальцами в шоколадные волосы с рыжеватым отливом. — Да успокойся ты, от этого еще никто не умер, — он добродушно улыбается, проверяя напоследок содержимое карманов. — А тебя не смущает, что у нас разница в возрасте больше 10 лет? — с ноткой истерии в голосе воскликнул Ёль, раскинув руки в стороны, удивленно таращась на младшего. — Оу, я думал, ты моложе, лет так на пять, но не страшно, — протянул тот, подходя к кровати и присаживаясь на край подле Ёля, — не заморачивайся и не трепись об этом налево и направо, и все будет отлично! — он добродушно улыбается, даря старшему влажный поцелуй, на который тот отвечает чисто на автомате, и встает, направляясь к двери. — Спасибо за офигенную ночь, и хорошо отоспаться! Бэк посылает воздушный поцелуйчик откровенно охреневшему Ёлю, игриво подмигивая. А через пару минут слышится звук закрывшейся входной двери. Сна ни в одном глазу, зато в голове сто и одна мысль на тему морального разложения общества и, в частности, самого Чанёля. Легко сказать «не заморачивайся», для него может быть привычным делом — спать с теми, кто в два раза старше, но Ёль не привык к такому. Вчера он потратил больше часа, наблюдая за Бэкхёном. До неприличия сексуальный, отлично владеющий своим телом, отдающий себе отчет в своих действиях, ведь, судя по утреннему поведению, он все прекрасно понимал, понимал и хотел этого. А секс? Не каждый зрелый парень столь хорош в постели: его самоотдача, страсть, движения — все это просто невероятно. Ему нельзя было дать меньше двадцати, это глупости. Как так получилось? Хотя и это можно объяснить: как бы его пустили в клуб, выгляди он на свой возраст? Всего этого вкупе пусть не так много, но достаточно, чтобы сформировать некое представление об этом парне, и теперь остался только один вопрос: многих ли он так обманул? Каков Чанёль по счету? Провалявшись в кровати еще пару часов, уже и не надеясь уснуть, Чанёль направился в душ с легким чувством тошноты то ли от выпитого, то ли от коктейля мыслей. Сказать, что все было плохо — ничего не сказать: не помог ни душ, ни крепкий кофе, ни даже сидящий напротив за кухонным столом Крис. — Сколько можно убиваться? — друг в очередной раз озвучил вопрос в адрес Чанёля. — Ты устроил трагедию галактического масштаба на пустом месте. Ну потрахались, и что? Тебе хорошо, ему, думаю, тоже, максимум задница болит, но это норма. К чему этот театр, Ёль? Крис приехал к горе-товарищу по первому же звонку, пожертвовав редкой возможностью отоспаться в будний день и оставив своего парня без утреннего секса, что было воистину героическим поступком. Но разве можно отказать, когда звонит «любимый» сокурсник и вопит так, словно земля под ним разверзлась и в пучину ада засосало его любимую машину, гитару и половину квартиры в довесок? Очень хотелось решить проблему друга, вернуться домой и утонуть в теплых объятиях любимого «китайского мишки». Чанёль был, мягко говоря, в истерике, сбивчиво объясняя суть проблемы, хоть это и было сложно назвать проблемой в понимании Криса. Просто он не видит ничего пугающего в столь значимой разнице в возрасте. Они с Чанёлем фактически одногодки, 27, если не считать полгода в пользу Криса. Его Тао, конечно, уже не 16, этот опасный (читай: криминальный) период отношений они уже пережили, но тем не менее никого не посадили, член никому не оторвали, считай, хэппи энд. Осталось убедить Чанёля, что это не конец света, особенно если эти «незаконные» отношения ограничились одной ночью с обоюдного согласия. — Ему шестнадцать, слышишь, шестнадцать! Он на одиннадцать лет младше, это ненормально, Крис! — Ёль почти рвал волосы на голове — жизнь его к такому точно не готовила. — Тогда и моя «семейная» жизнь тоже ненормальна, да? — скептически изогнул бровь старший, наблюдая, как стушевался хозяин квартиры. — Я этого не говорил, хотя, если честно, для малыша Тао ты староват, — лучшая защита — нападение, решает Ёль. — Но вы — другое дело: у вас любовь. — Я не староват, а зрел и опытен! — фыркает друг, бросая недовольный взгляд на Чанёля. — И чтоб ты знал, у вас все на одну ночь: кончил-забыл, любовь куда сложнее держать в секрете, чтобы не быть осужденными. Крис, черт возьми, прав, прав абсолютно, и это бесит. Ему было в разы сложнее иметь в постоянных любовниках парня на девять лет младше его самого. Скрывать это от родителей, от общества, фактически, от всех друзей, но они справились, их чувства не были блажью, и они смогли построить счастливую жизнь. Даже в самом начале, когда происходящее больше походило на ночной кошмар, в котором судьба свела двадцатитрёхлетнего парня с четырнадцатилетним мальчишкой. Литры выпитого алкоголя и часы самокопания на пару с лучшим другом. Было желание сдаться в лечебницу, желательно, психиатрическую, но они терпели, ждали и были вознаграждены счастливой совместной жизнью. Смешно, что теперь их взаимопонимание достигло уровня «Бог» — порой достаточно одного взгляда, чтобы знать все, даже самые потаенные мысли и желания друг друга. Чанёль завидовал этому, завидовал по-хорошему. Не все люди способны на такие светлые и чистые чувства, как этот ребенок. Крис для него всё: первый во всем, самый важный, буквально смысл его жизни. — Ты прав, — наконец сдался и окончательно успокоился Чанёль. — Ты прав, но я обязан с ним поговорить. По кухне раздался звонкий шлепок ладони о лоб: по-другому свои эмоции Крис выразить просто не мог. Кажется, его друг — идиот, хотя нет, не кажется. — Ты болен, Чанёль, оставь парня в покое. Что ты можешь ему сказать? — Я должен с ним поговорить, чтобы вернуть свой душевный покой, — Крис был не в восторге, более того, был уверен, что идея дурацкая, и парнишка просто пошлет того, но отговаривать не собирался — бессмысленно. — Делай что хочешь, а я сваливаю, Тао меня весь день ждать не будет, — друг встает из-за стола, подхватывая висящую на стуле куртку, направляясь к выходу. — Обними за меня свою китайскую панду! — кричит вдогонку Чанёль. — Пошел к черту, — по привычке отмахивается старший, покидая квартиру друга, уповая на его благоразумие и терпение того паренька.

***

Заехав на работу скорее для галочки, Чанёль двинулся в сторону ближайшего кафе. На часах уже обед, и при хорошем раскладе еще можно успеть на ограниченное обеденное меню, чего очень хотелось, ведь блинчики в «Skyland» божественные. Желудок предательски заурчал, заставляя прибавить газу. Персонал встретил постоянного клиента радушными улыбками и привычным красочным меню. Столик у окна и уютная атмосфера, пропитанная запахом кофе и булочек с корицей. Людей на удивление мало, заказ приносят быстро, и это можно было бы считать идеальным обедом, если бы не шумная компания школьников, занявшая столик в углу. Краем глаза Ёль цепляется за обесцвеченную макушку с розоватым отливом и невольно вздрагивает. Судьба ведь не настолько дура, чтобы вот так просто свести их второй раз за сутки в городе с населением более десяти миллионов. Он наверняка не единственный, кто красит волосы в такой безумный оттенок, и наверняка все дело в самом Чанёле, ведь с момента пробуждения и вплоть до этой секунды все его мысли занимал только Бэкхён. Ёль бы соврал, сказав, что не хотел бы с ним встретиться, но не так же быстро, ведь он ещё не готов столкнуться лицом к лицу с тем, кто смог пошатнуть его душевное спокойствие одной фразой. Напрягшись всем телом и пристально сощурив глаза, Ёль разглядывал школьников, цепляясь взглядом за редко мелькающую макушку. Высокий парень закрывал большую часть обзора, что бесило, и хотелось подойти и подвинуть эту шпалу. Люди за соседними столиками начали напрягаться ровно в той степени, в которой Чанёль раздражался. Его мрачный, где-то даже злобный взгляд в сторону шумной компании пугал, и пугал не только случайных посетителей. Первым Чанёля заметил худощавый, наверняка низкорослый, темноволосый школьник с забавно выпученными глазами и до неприличия пухлыми губами, просто созданными для… ну, не важно. Он запустил в компании волну обеспокоенного шепота, которая спровоцировала редкие скользящие взгляды в сторону «странного извращенца за третьим столиком», на которые Чанёлю было по-честному плевать. Их он не замечал, так как был чрезмерно поглощен раскрытием личности блондина. Бэкхён же, а это был именно он, был более наглым, чем его, предположительно, одноклассники, беззастенчиво выглядывая из-за долговязого друга, встречаясь взглядами с сосредоточенным Чанёлем. Брови младшего вопросительно изогнулись, а выражение лица так и искрилось вопросом: «Какого хрена?». Ёль же оказался менее адекватным. Эмоции на его лице сменяли одна другую с бешеной скоростью, начиная от удивления и искреннего недоумения, заканчивая чем-то вроде «я такой кретин». Было стыдно, и стало еще хуже, когда оказалось, что последнюю пару минут он был предметом всеобщей заинтересованности, уже не говоря о кучке школьников, что весьма тонко прочувствовали «гляделки» между своим одноклассником и «странным извращенцем». Вот сейчас было бы весьма неплохо, если бы земля разверзлась и его поглотила пучина ада. Бэкхён шутливо отмахнулся, что-то сказав друзьям, и те продолжили трапезу в привычном балагане, а Ёль последовал их примеру, пытаясь втолкать в себя те самые божественные блинчики. Редкие взгляды из-под челки, которые парни как бы между делом бросали друг на друга, уже почти не смущали. Бэкхён заинтересованно рассматривал свое «ночное приключение», Чанёль же пытался убедить себя, что да, тому парню на самом деле шестнадцать. Прошло еще около получаса, прежде чем Ёль смог расслабиться и начать получать удовольствие от сладости перед собой, но и оно было недолгим. Кучка школьников уверенно прокурсировала мимо, направляясь на выход, а стул напротив противно скрипнул о деревянный пол. Поднять взгляд и увидеть перед собой Бэкхёна не хотелось. Не хотелось как минимум потому, что он не знал, что должен говорить и как себя вести. Они не друзья, даже не знакомые, и единственное, что их связывает, — это секс, но этого как-то мало даже для подобия беседы. — Не делай вид, что меня здесь нет, — Бэкхён мило улыбался, подпирая личико ладошкой, облокотившись о крышку стола. Сущий ангел, ни дать ни взять ребенок. Милый, светлый, с мягкой улыбкой, чуть пухлыми щеками. Единственное, что не вписывалось, — взгляд, словно в нем сами черти пляшут. — А что мне делать? — Чанёль боязливо оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никому они не интересны и нигде поблизости нет одноклассников младшего. — Можешь прогнать, а можешь угостить кофе, — Бэк растягивает губки в коварной улыбке, а перед глазами старшего мелькают картинки того, что эти самые губы делали ночью. — Не нервничай так, я решил просто поздороваться. — Слушай, сегодня утром, — начал было Ёль, но запнулся. Не рано ли он хочет о задушевных беседах речь вести? Но кто не рискует… — Ты сказал, что тебе шестнадцать… — Да, шестнадцать, тебя это все еще смущает? — старший готов поклясться, что сейчас с ним наглым образом заигрывают, бросая томные взгляды, но поддаваться на наглую провокацию не намерен. — Немного, и я хотел бы поговорить с тобой об этом, — неуверенно заканчивает предложение Ёль, наблюдая за реакцией парня напротив. — Если ты собрался лечить меня и убеждать, что я живу неправильно, я вмажу тебе уже сейчас, — он говорил уверенно, но воспринять это заявление всерьез было сложно: все-таки разница в их габаритах немаленькая. — Нет, я не собирался этого делать, — чуть улыбаясь, отвечает Чанёль, в душе удивляясь тому, какой этот парень пылкий. Бэкхён размышляет какое-то время, пристально всматриваясь в глаза старшего, словно ища там подвох, но в итоге сдается. — Ты мне понравился, поэтому я соглашусь, но сейчас у меня нет времени, уроки еще не закончились, — он получает удовольствие, наблюдая, как старший съеживается при упоминании о школе, но продолжает: — завтра вечером в том же клубе я буду ждать тебя. Особо не дожидаясь ответа, Бэкхён вскакивает из-за стола, широко улыбаясь и воровато оглядываясь по сторонам. Чанёль хочет спросить, все ли в порядке, но не успевает даже открыть рот, как теплые губы мягко касаются его в сдержанном и быстром поцелуе. Он отстраняется так же резко, совершенно не давая Чанёлю времени прийти в себя и осознать происходящее. Младший выбегает из кафе, пробегая мимо панорамного окна, у которого сидит Чанёль, машет на прощание рукой, лучезарно улыбаясь. Кажется, именно в этот момент Ёль начинает понимать, что именно Крис ценит в отношениях с Тао. Эта детская игривость и непосредственность действий обескураживает, раз за разом выбивая почву из-под ног, заставляя взрослого, почти тридцатилетнего мужчину, краснеть, как школьника. Сердце бешено бьется в груди, и возникает странное чувство, словно к такому можно привыкнуть, хотеть этого и, упаси господь, ждать таких незатейливых поцелуев в оживленных кафе. Но Чанёль еще не настолько псих. Он отгоняет от себя это наваждение, вызванное ничем иным, как подсознательной памятью того, насколько этот парень хорош в постели, и инстинктивным желанием повторить все это, но опять же… Парень слишком мал, а эта ночь была ошибкой, больше такого повториться не должно ни с ним, ни с кем-либо другим, иначе Ёль предпочтет повеситься, нежели в очередной раз осознать, что провел ночь с несовершеннолетним ребенком.