My baby boy.

Они встретились следующим днем: Чанёль пришел на обед к семейству Ву, как любил называть эту китайскую парочку. Выдалась возможность встретиться с малышом Тао, которого он не видел довольно давно, и убедиться в том, что слово «малыш» уже не актуально. Он сильно изменился, вытянулся, почти сравнялся ростом с Крисом, что удивляло, ведь это ни много ни мало почти метр восемьдесят. Пропали милые пухлые щечки, уступая место юношеской угловатости, но даже она была очень обаятельной. Теперь уже светлые, пшеничные волосы спадали на глаза, а стройное тело обтягивала белая майка. Сейчас Тао очень сильно отличался от того хрупкого мальчика, с которым Крис познакомил его четыре года назад. — Ты изменился, — не удержался от комментария гость, проходя в квартиру. — Будешь пялиться — вышвырну, — фыркнул Крис, отчасти шутя, но в каждой шутке есть доля правды. Он слишком собственник, слишком ревнивец, и любого другого это давно свело бы с ума, но только не Тао. Он всегда мягко улыбается на ревностные выпады любовника, целуя того в щечку и напоминая о том, как велика его любовь. Идеальная семья, ни дать ни взять. — И что случилось на этот раз, что ты соизволил притащиться на другой конец города в час пик? — Крис с любопытством рассматривал чуть бледное лицо друга с жуткими синяками под глазами. Они переместились на кухню, где «хозяюшка» уже во всю занимался непосредственно обедом, расставляя на стол готовые блюда. Китайские корни парочки давали Чанёлю возможность, хоть и редко, но все же знакомиться с кухней соседней страны в домашних условиях, что несомненно отличалось даже от ресторанов, и отличалось в лучшую сторону. Один из самых важных плюсов в посещении дома Ву — это неизменное гостеприимство и божественная стряпня его «женушки», а уж покушать Чанёль любил. — Я встретился с тем парнем, — более чем исчерпывающий ответ, объясняющий сразу все. — И как это было? — осторожно поинтересовался Крис, подхватывая со стола палочки и получая одобрительный кивок от младшего, который также умостился за стол рядом. — Мы встретились случайно в «Skyland», а на следующий день в том самом клубе; этот несносный ребенок споил меня, и я опять проснулся дома с головной болью, без одежды и шатающимся по квартире в одной моей рубашке Бэкхёном, — Чанёль пытался выглядеть спокойным, но не получалось: еда элементарно не лезла в горло, а от безысходности хотелось заплакать. — Вы опять переспали? — Крис удивленно таращился на друга, а Тао смущенно колупался в своей тарелке, скрывая румянец за светлой челкой. — Нет, он меня утешил, заявив, что мы ограничились только минетом… — Ну не за столом же… — жалостно простонал и без того красный как рак Тао, и все-таки он не изменился: такой же наивный ребенок. — А потом? — Крис взъерошил волосы младшего, оглаживая его шею, — такой милый, успокаивающий жест. — А потом, пожалуй, тоже не за столом, — Ёля забавляла реакция Тао на столь личные подробности, и стало интересно, смущается ли он так же в постели, но за такой вопрос можно и в морду получить, чего очень не хотелось — удар у Криса уж слишком тяжелый. — И я подвез его домой, он спросил о еще одной встрече, а я объяснил, что слишком взрослый для него… а потом мы целовались, долго, даже слишком, я был почти уверен, что это был «прощальный поцелуй», но он сказал, что зайдет на ужин и просто убежал. — Чанёль тяжело выдохнул, пряча лицо в раскрытые ладони. — Я ночь не спал, Крис, я схожу с ума, что мне делать? — Добро пожаловать в мой мир, друг, — старший перегнулся через стол, похлопав Ёля по плечу и получая болезненный тычок в ребра от насупленного Тао. — Я, между прочим, все еще здесь, — младший показательно отвернулся от любовника, смотря на скрючившегося Ёля с какой-то жалостью. — Просто сдайся, он от тебя не отстанет, — подвел свой не самый обнадеживающий итог Тао. — Ты в этом уверен? — Ёль поднял любопытный взгляд на младшего, который отчего-то прятал глаза в тарелке, перебирая лапшу палочками. — Угу, — как-то сжато промычал тот, отложил палочки и поднял голову, видимо собравшись с силами окончательно добить настрой друга. — С моей колокольни виднее: уж если он влюбился — сделает все, чтобы добиться тебя, — он кивнул сам себе, наблюдая, как Ёль просто «тает» на глазах от обиды, — подростки всегда настойчивы, и если вы не помните этого, то и впрямь уже слишком стары, — он мягко улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, что вышло не очень. — Чанёль, что к нему чувствуешь ты? — Я не знаю, — он шепчет еле слышно, не мигая, смотря в одну точку, — мне его жаль, он слишком глупый, совсем ребенок, хочется защитить его в первую очередь от себя самого, от меня, от того, во что он может ввязаться, продолжая так жить. Он такой хрупкий, вы бы его видели, — он чуть улыбается, вспоминая тонкую фигурку Бэкхёна, — словно хрустальный, чуть тронь и рассыплется, а умудряется жить в западном районе, шататься по ночам по клубам. Он как мотылек, летящий на костер, и я не хочу, чтобы он сжег свои крылья, понимаешь? Чанёль говорил тихо, на грани шепота, словно из подсознания открывая свою душу. Сердце говорило за него то, что сам бы он никогда и не сказал, пока разум, всего на минуту, перестал вторить «неправильно». А потом он опомнился, сморгнул пелену наваждения, удивленно уставившись на друзей. — Он прав, Чанёль, — Крис подпирает подбородок ладонью, смотря на друга, — вспомни, сколько я бегал от Тао, и чем больше я бежал, тем коварнее становились его попытки; и если этот мальчишка на самом деле влюбился, то все самое страшное еще впереди, а учитывая, что он не послал тебя еще в «Skyland», как минимум симпатия у него есть. Это была отвратительная идея — прийти за советом к семейству Ву, да и чего он ждал? Что Крис расскажет, как сбежать от этого? Но откуда он может знать, если сам не смог. А с другой стороны, разве плохо ему от этого стало? Живет себе счастливой, считай, семейной жизнью, с малышом Тао, который всегда ждет его дома, целует перед сном, обнимает, когда на работе проблемы, да и секс регулярный и только по любви. Всегда безграничная забота и понимание. Может, и зря бежал, раз счастье само шло к нему в руки. А Чанёль? Что делать ему? Тоже вот так просто сдаться, принять этого ребенка, впустить в свою жизнь как основную составляющую ее, а что потом? Где гарантия, что он не наиграется, ему не наскучит, и он не уйдет? Бэкхён еще слишком, просто непозволительно молод, его жизнь только впереди, рано или поздно ему опять захочется всего того, что отберет у него Чанёль: шатаний по ночным клубам, новых знакомств, случайных связей, захочется свободы. И тогда Ёль опять сойдет с ума. Впустив его в свою жизнь, отпустить будет слишком сложно. Он боится, на самом деле боится оказаться брошенным и преданным. Боится боли, которую может причинить еще не разобравшийся в себе подросток. Но у Криса тоже не было гарантий, он просто поставил все на кон, рискнул всем, что было, и выиграл, как в рулетке: получил приз в виде любящего и преданного парня. А что получит Чанёль? Он ведь, в отличие от Криса, не на спортивных соревнованиях его нашел, да и Бэкхён, в отличие от Тао, далеко не девственник. Он до последнего походил на шлюшку с опытом похлеще, чем у многих, и возможно ли вообще строить с ним отношения больше, чем на ночь или на неделю? Вопросов все больше, а ответа ни одного. Он встретился с Бэкхёном, но, как оказалось, зря: он сделал только хуже и, пытаясь найти ответы, нашел только больше вопросов и привязанность этого несносного ребенка.

***

Поднимаясь на двенадцатый этаж с парой пакетов в руках, Бэкхён боялся даже представить, что из этого может получиться. Понимание того, что его там вовсе не ждут и не хотят видеть, душило, но отступать не в его характере. Да, Чанёль многим старше, взрослый, состоявшийся мужчина, в его возрасте нормальные люди уже пятилетних детишек воспитывают, но он гей, а значит никаких детей, никакой жены, никаких радостей нормальной жизни. Но сейчас дело даже не в этом. Если бы Бэкхён пытался окрутить натурала, такая категоричность еще была бы понятной, но что не так сейчас? Разница в возрасте, да подумаешь, вот молодым девушкам значит нормально за стариков выскакивать, а ему ненормально влюбляться в парня на каких-то одиннадцать лет старшего его самого. Каких-то… да, звучит не очень, это и правда много, но какая разница, Бэк выглядит почти на двадцать, Чанёль — от силы на двадцать три, а в паспорт им и заглядывать никто не будет. Он и сам успел задуматься на тему того, почему его так тянет к старшему, откуда такая внезапная и необоснованная симпатия. Может быть, его в детстве недолюбили? Или что там еще может сказать каждый психолог? Ну да, его семья не образец любви до гроба, взаимопонимания, теплого отношения… в общем, просто не образец, но такое у всех случается, это еще ничего не значит. Наверное. Может, ему заботы не хватает, оттого и тянет на мужчин постарше. Хотя, если вспомнить, все его отношения были с разницей в три года максимум, это и близко не одиннадцать. Бэкхён чертыхнулся, нервно взъерошивая свои волосы, и нажимает на дверной звонок. Минута, две. В квартире никаких признаков жизни, или так только кажется? Еще пара настойчивых попыток, пять минут ожидания, и, не выдержав, тот ударяет дверь с ноги, цедя сквозь зубы пару смачных ругательств в адрес трусливого Чанёля. Еще пара минут на лифте, и он решает отправиться домой, плюнув на «чертового идиота»; порадует маму и сестренку вкусняшками, раз уж с ужином здесь не сложилось, но все равно так просто тот не отделается. Уж если Бэкхён решил, то пусть хоть Земля сойдет с орбиты, он не передумает. Уже выйдя из подъезда, он в последний раз поднимает голову вверх, цепляясь взглядом за лоджию двенадцатого этажа, бросая обиженное «придурок», разворачиваясь и утыкаясь носом в чужую застегнутую кожанку. Этот одеколон он узнает даже в аду, такой аромат он слышал только у Чанёля — терпкий парфюм, смешанный с естественным запахом тела. Божественно. — Тебя где носило? — с ощутимой претензией в голосе выдает Бэкхён, поднимая недовольный взгляд на старшего. — И что за дурацкая привычка подкрадываться сзади, ждешь, пока я тебе все ноги отдавлю? — все сильнее распаляется младший, напоминая насупившегося хомячка. Чанёль только сейчас добрался до дома после поездки к семейству Ву, и никак не ожидал увидеть у своего подъезда Бэкхёна, смачно ругающегося на него. Ужин! Наверняка, за этим он и пришел, но нельзя же так быстро, Ёль еще не определился с тем, что ему делать, а этот ребенок не дает ему даже времени передохнуть и взвесить все за и против. Словно решил взять измором. — Ездил к другу, — чуть ошалело отвечает он, не ожидая такого напора, хотя это и забавляло, словно его женушка отчитывает за опоздание. Хотя чем черт не шутит. — К другу он ездил, — фыркает в ответ Бэк, направляясь к двери в подъезд. — Пошли, я есть хочу. — У меня ничего нет, — предупреждает Ёль, направляясь следом за младшим. — То-то я не знаю, видел я твое мышиное кладбище, — он показательно шуршит пакетами в руках. Чанёль, наконец замечая их, перехватывает из тонких рук, убеждаясь, что они и правда не из легких, а ведь младший еще и как-то тащил их сюда, в довесок с привычным ему рюкзаком на спине, только в этот раз как-то подозрительно вздутым. — А ты готовить-то умеешь? — отчего-то скептически тянет Ёль, умиляясь насупленному и бурчащему что-то себе под нос Бэкхёну. — И что в твоем рюкзаке? — Никто еще не умер, — злобно зыркает Бэк в сторону старшего, еще сильнее распаляясь от его широкой улыбки. — Хотел остаться у тебя на ночь, не прогонишь же? — Да нет, не впервой ведь, — как-то неуверенно, но все же отрицательно кивает Ёль. — Только в этот раз без всякого там, — добавляет он на всякий случай. Квартира оживает, стоит только Бэкхёну зайти на кухню. Свет включается, зажигается конфорка, продукты мигрируют в холодильник, а специи в шкафы. Все выглядит таким уютным, домашним, по-своему теплым, каким не выглядело никогда, и Чанёлю нравилось это. Он неспеша переодевается в домашнюю одежду, выуживая из шкафа футболку поменьше размером, чтобы отдать Бэкхёну. Тот уже вовсю суетится у плиты, нагревая воду, нарезая с завидным профессионализмом овощи, мясо шкварчит на раскаленной сковородке, распространяя по кухне аппетитный аромат с примесью острых специй. — Тебе точно шестнадцать? — отчего-то удивленно спрашивает Ёль, вешая футболку на спинку стула. — Это тебе, а то еще испачкаешься. — А что, опять проблемы с моим возрастом? — снова напрягается младший, дорезая последний кусочек морковки, откладывает нож в раковину, на ходу стаскивая с себя футболку и заменяя ее принесенной Ёлем. — Не то чтобы, просто… — Ёль ведет плечами, не зная как сформулировать свои мысли, — подростки в шестнадцать так себя не ведут, не пропадают ночами в клубах, не спят с первым встречным, не дают фору шлюхам со стажем в плане того же минета, не обладают такими навыками в приготовлении пибимпап* и токпокки*. Ты ведешь себя, словно тебе давно двадцать, почему так получилось? — Чанёль наконец задает волнующий его вопрос: почему Бэкхён живет именно так, а не как обычный подросток. Чанёль садится за стол, наблюдая за тем, как напрягается тело младшего, но тот быстро отводит наваждение, увлеченно помешивая овощи на сковородке. — А как я должен себя вести? Тратить время на компьютерные игры, гонять мяч с друзьями по школе? Водить девчонок в кафе и покупать им мороженое? — раздраженно фыркает Бэк, все так же не поворачиваясь лицом к Чанёлю. — Как вариант. Почему ты этого не делаешь? — ему безумно интересно, он давно ждал возможности задать этот вопрос, который не смог озвучить при встрече в клубе, до того, как его споили. — Просто так получилось, я сам захотел так жить, — резко отчеканил Бэк, словно убеждая в этом не только старшего, но еще и себя, — с готовкой же заслуга мамы. — Она тебя научила? — с неподдельный интересом задается Ёль. — Нет, просто все свободное время проводила с любовником, и пришлось все взять в свои руки, — младший просто пожимает плечами, так как не считает это проблемой, в их мире такое не редкость, зачем делать из этого драму. — С кем ты живешь? — он вспоминает свой недавний вопрос, заданный в их последнюю встречу, в салоне автомобиля. — С матерью, отчимом и маленькой сестренкой — Кию, — Бэк оборачивается, ловя на себе заинтересованный взгляд, и, поддевая пальцами чайник, ставит его на плиту, — они с отцом развелись два года назад, когда мама забеременела от любовника. На самом деле семья давно рушилась, и это все равно произошло бы, так что жалеть не о чем; отец забрал старшего брата с собой, ведь он наследник его небольшого бизнеса, мать вышла замуж за мистера Хвана, а я просто живу с ними, — Бэк вновь пожимает плечами. Он тянется на верхнюю полку за чашками, становится на носочки, но в этот раз Чанёль реагирует быстрее: совершенно не задумываясь, подрывается с насиженного места, подходя к младшему со спины. Он прижимается к хрупкому телу сзади, чуть придерживая его одной рукой за талию, а второй достает чашку. Бэк благодарно кивает, пытаясь скрыть легкий румянец на щеках, а Ёль мысленно отпускает себе затрещину за этот идиотский поступок, обдумать который он не успел, но который вполне могут расценить по-своему, и садится за стол. — Почему отец не забрал и тебя, не помог с жильем, раз у него есть свой бизнес? — старший вникал в рассказ, пытаясь собрать всю картину воедино, и это получалось, но в то же время сердце разрывалось на части, ведь младший не виноват, что ему пришлось так жить, он просто искал тепла. — Потому что отцу сын-гей не нужен, — младший чуть печально улыбнулся. — Просто совпадение: мы оказались в одном заведении, он с длинноногой брюнеткой на своих коленях, и я на коленях какого-то студента из местного универа. Пара пощечин, и фееричный скандал, но уже дома. Он обвинил во всем мать, собственно, так они и развелись, когда через пару дней все узнали о беременности, ну, знаешь, как оно бывает: «шлюха вырастила шлюху». Рассказ Бэкхёна все сильнее выбивал старшего из колеи. Сколько всего он вытерпел, что в шестнадцать стал таким… взрослым. Ненужный по сути дела никому: ни отцу, ни матери, он ударился во все тяжкие, но вместе с тем имел силы не увязнуть в дно общества, не скатиться к наркотикам, не забросить учебу. Такое заслуживает уважения. — Но тогда получается, что такой образ жизни ты начал вести еще до того, как родители развелись, почему? — неожиданно осознал Ёль и в очередной раз потерял какое-либо объяснение своему самому важному вопросу. Если отец поймал его в клубе, значит не развод причина всему, тогда «поиск тепла брошенным всеми ребенком» уже ничего не объясняет. — Ты меня не слушал, — ответил Бэк, накладывая в тарелку пибимпап, улыбаясь в ответ на возмущенный вздох. — Если думал, что все дело в родителях, то ты ошибся, ведь я сразу сказал, что мне просто это нравилось. Я жил вот так, еще когда ужин готовила мать, отец приходил ровно к восьми вечера, а старший брат играл со мной в футбол на заднем дворе. — Бэкхён улыбнулся, ставя две тарелки на стол и садясь рядом, по другую сторону угла. — Сколько тебе тогда было лет? — с каким-то трепетом спрашивает Ёль, боясь даже услышать ответ. Если его родители развелись два года назад, а началось все раньше, Господи, сколько же лет ему было? — Обещай не звонить в лечебницу и не лезть в панике на стену! — отшутился младший, но быстро вернул серьезность лица. — Тринадцать. Чанёль обреченно выдохнул, прикрывая на минуту глаза. Этого он и боялся: узнать просто аномально маленький возраст. Кто мог ТАК повлиять на ребенка, что он начал такую жизнь. — Как это случилось вообще? — в конце концов не выдержал старший, слишком эмоционально разводя руки в стороны. — Как ты вообще тогда находил… с кем… — язык не поворачивался сказать «переспать», до того страшно было осознание этого факта. — Ну я же не взрослых аджоси вроде тебя находил, такая разница впервые в моей практике, — Бэкхён все еще пытался улыбаться, чтобы не так сильно беспокоить Чанёля, который уже выглядел чуть сконфуженным от наплыва такой информации. — Обычно был кто-то до двадцати. — И как часто было это обычно? — вот теперь Ёль начинал злиться. Если бы был человек, который склонил маленького мальчика к такой жизни, он бы не поленился найти его и избить к чертовой матери. — Эй, не делай из меня шлюху, я предупреждал! — возмущенно воскликнул младший, напряженно сводя брови к переносице. — Не так много их и было, штук восемь, и то — не факт, и, может, три девушки, но это давно, и вообще чисто для сравнения. Больше спрашивать было нечего, да и не хотелось. Чанёль узнал все, что он хотел, и теперь пытался все это разложить по полочкам, но как это сделать, если еще и не придумали «полочек» для такого. Он просто молча ел, иногда смотря на притихшего, чуть скуксившегося Бэкхёна. Тот, наверное, никогда никому не рассказывал столько всего о себе, не открывал душу. Но какой реакции он мог ждать, рассказывая такое? Боже, его точно нужно лечить, но как это сделать, не сломав ему жизнь больше, чем уже есть, хотя куда еще больше? Чанёль не знал и знать откровенно не хотел. Бэкхён же поник. Нет, он, конечно, понимал, что как-то так и будет, когда придет время для этого разговора, и в том, что его не избежать, он был уверен. Если бы это было мимолетное знакомство на ночь, на день, он бы и не думал говорить что-то, но здесь он хочет чего-то более серьезного, постоянного, а отношения на лжи и обмане не строятся. Если у него и получится добиться Чанёля, то потом, когда все раскроется, а правде свойственно раскрываться, тот мог просто потерять его. Иметь и потерять — куда больнее, чем не иметь вовсе, верно? Уж лучше отпугнуть его сейчас, чем потом, когда Ёль станет его жизнью. — Знаешь, почему я это тебе рассказал? — неожиданно задает вопрос Бэкхён, выводя старшего из раздумий. — Почему? — тихо спрашивает тот, все еще не придя в себя от навалившихся на него откровений. — Ты мне очень нравишься, я хочу быть с тобой, — неуверенно говорит тот, поднимая чуть потерянный взгляд на Ёля, — и я знаю, что я тоже тебе нравлюсь… нравился, по крайней мере, и я знаю, что ты был неправ, когда говорил, что мы не сможем быть вместе, — уже более уверенно продолжает младший, — твои друзья, Крис и Тао, если они смогли, почему не сможем мы? — Откуда ты… — удивленно вздергивает брови Ёль смотря на парня, -…знаешь их? — Ты рассказывал, когда был пьян, говорил, что они такие же, как и мы с тобой, только счастливые… — он заканчивает почти шепотом, опуская глаза в пустую тарелку. Аргумент, на который Чанёлю ответить нечего, они ведь и правда счастливые. Ему нужно подумать, переварить все, взвесить. — Иди в ванну, посуду я помою сам, если что-то нужно, все в спальне, в угловом шкафу, — добавляет он, подхватывая со стола тарелки, подходя к раковине. — Да, спасибо, — немного потеряно отвечает Бэк, поднимаясь со стула. Его хотя бы не прогнали, а значит не все так плохо. Но с другой стороны, может, все это жалость и не больше? Бедный ребенок, из неблагополучного района, проблемной семьи и дома, в котором никому не нужен. Жалость — это всегда мерзко. Они больше не разговаривали, если не считать дежурных фраз вроде: «это чистое постельное белье, ляжешь на кровати, а я буду на диване», «я могу помочь тебе», и «спокойной ночи». Бэкхён привык, что в этой постели его всегда обнимают широкие, теплые ладони, так было оба предыдущих раза, а к хорошему привыкают быстро, но тогда у них были другие «отношения», и Чанёль тогда был пьян. Кажется, Бэк просто неудачник, и он даже не удивится, если утром его выставят за дверь, хотя Чанёль слишком добрый… он, может, еще подвезет до дома. Ёль же не мог найти себе места в зале, ворочаясь на узком диване, который поленился разложить, хотя причина бессонницы была совсем не в нем. Бэкхён не выходил у него из головы, его ситуация, вся его жизнь — откровенное дерьмо, и это-то в шестнадцать лет. А если оставить его одного, что с ним будет в двадцать, двадцать пять лет? Поступит ли он в университет? Закончит ли школу? Не махнет ли он на себя рукой, ведь даже так, каким бы сильным он ни был, он не сможет всегда жить вот так, и дело даже не в его разгульной жизни: его оттолкнули родители, может, оттолкнул и еще кто-то, теперь его пытается вытолкнуть из своей жизни Ёль, и что будет потом? Если его никто не примет, что с ним случится дальше? Может, стоит последовать совету Тао, просто поддаться, принять его, впустить в свою жизнь. Он ведь и правда нравится Ёлю, даже сейчас, после выяснения всех тонкостей его жизни. Что ему стоит попробовать заботиться о младшем, показать нормальную жизнь (если можно таковой считать жизнь двух парней). Чанёль уже не подросток, и если Бэк в конце концов оставит его, он не умрет, будет больно, но это же не конец света, верно? Половицы болезненно скрипнули, когда Ёль зашел в спальню. Младший, свернувшись комочком на краю кровати, выглядел умиротворенным, лишь еле слышно поскуливал, причмокивая пухлыми губками. Забавно, а ведь раньше он этого не замечал, хотя с чего бы, они засыпали вместе только два раза, и оба старший был слегка не в себе. Чанёль осторожно прилег рядом, забираясь под одеяло, стараясь не разбудить младшего. Он осторожно провел пальцами по спутанным волосам, приглаживая прядки, легко касаясь нежной щеки, скользя по губкам. Гори оно все синим пламенем, весь этот чертов мир с его предрассудками. Широкая ладонь скользит под одеялом, обвивая тонкую талию младшего и прижимая его к себе. Тот удобнее устраивается в объятиях, утыкаясь носом в широкую грудь, кладя хрупкую ладошку на сердце старшему, чуть сжимая ткань его футболки пальчиками. — Спасибо, — шепчет Бэкхён, улыбаясь уголками губ. — Спи, маленький, — он наугад целует его в макушку, зарываясь носом в светлые волосы, — спи…