My baby boy.

Пара дней негласно затянулась на неделю, хотя Чанёль был совсем не против. Теперь после занятий Бэкхён приходил к нему, превращал его холостяцкую берлогу в теплый и уютный дом, растаскивал разбросанные вещи по шкафам, готовил вкусный ужин и даже отзывался на шутливое «женушка», звонко чмокая Чанёля в гладко выбритую щеку. Думать о том, что это может прекратиться, не хотелось, как и отпускать Бэка домой, хоть тот так ни разу и не заикнулся о возвращении. Он послушно ходил на занятия и выполнял домашнее задание перед ужином, время от времени доставая Чанёля «идиотской» физикой. Старший стал чаще ездить на работу, правда, только в первой половине дня, пока «его мальчик» был в школе. Теперь, узнав всю прелесть совместной жизни, находиться в доме одному стало невыносимо: слишком пустым он казался, словно и вовсе чужой. Бэкхён внес в его жизнь слишком много нового, необыкновенного, что привычно для других людей, но в диковинку ему. Ёль быстро привык к робким поцелуям перед сном, к милым звукам, с которыми засыпает младший, тихо скуля, словно щеночек; к чужому будильнику, неизменно срабатывающему в семь утра; к милым записочкам, которые тот расклеивал по кухне перед уходом, начиная от «завтрак в холодильнике, разогрей его» и заканчивая «хорошего дня, Чанни <3». Было очень страшно представить, что в один момент это может исчезнуть, что он уйдет или его заберут. Крис все так же потешался над Чанёлем, который то не знал, как избежать этого, а теперь не знает, как сохранить. Оттого совет, в шутку брошенный китайцем: «пусть уже переедет к тебе», нашел весьма сильный отклик в самом Ёле. Влюбленный придурок, и это именно так. Чанёль такой, и его даже не смущает, что они знакомы только две недели. Словно всю его жизнь с самого начала заточили под Бэкхёна, и теперь, когда они встретились, появилось ощущение, что так было всегда, так должно было быть; только с ним его жизнь стала «завершенной» — без пробелов и смазанных несостыковок. Как две половинки чего-то цельного, они подошли друг другу. — Чанни, у меня отменили последний урок, я вернусь раньше, может, мне зайти за чем-нибудь? — радостно тараторил Бэкхён в телефонную трубку, пытаясь перекричать шум детворы, снующей по школьным коридорам. — Я мог бы заехать за тобой, и мы вместе зашли бы за продуктами, — Чанёль уже был за рулём своей малышки, так удачно закончив дела пораньше. — Как насчет затариться вкусняшками и устроить вечер кино? — задорно спрашивает он, меняя направление движения, ведь знает, что Бэкхён не откажет. — Голосую за ведерко фисташкового мороженого! — радостно визжит Бэк. Кто бы сомневался — эта сладкоежка никогда не откажется от возможности полакомиться. — Растолстеешь, — по-доброму усмехается Ёль. — Ну ты же поможешь мне сжечь лишние калории? — томно шепчет Бэкхён в трубку. — Я уже свободен, так что жду тебя у ворот школы. Чанёль довольно фыркает, сам себе улыбаясь. Что за глупые вопросы, конечно поможет. Дорога занимает еще двадцать минут, и черный Nissan аккуратно паркуется у школьных ворот, привлекая к себе немало внимания еще не рассосавшейся после перемены детворы. Чанёль вальяжно выходит из машины, обходя ее и по привычке облокачиваясь о капот. Старшеклассницы завороженно наблюдают за незнакомым мужчиной, тихо перешептываясь и бросая на него слегка пошлые взгляды, которые и в подметки Бэку не годятся. Ни одна девчонка не сравнится с его мальчиком. Бэкхён же выходит за территорию школы, вразвалочку выхаживая по тротуару, но, как только на глаза попадает до боли знакомое черное авто, ускоряет шаг. Окидывает презрительным взглядом стоящих у ворот девушек, так активно пускающих слюни на его парня, и, подходя к Чанёлю вплотную, вместо приветствия, кротко целует его в теплые губы. Девушки ошарашенно замерли, наблюдая за развернувшейся перед ними картиной, а Ёль пожелал провалиться на месте немедленно. — Ты что творишь, Бэк? — прошипел он все еще стоящему к нему вплотную парню. — Спасаю тех милых девушек от смерти, иначе они сейчас захлебнутся пускать на тебя слюни, — он говорит тихо, мило улыбаясь и забавно щуря свои коварные глазки. — Я чертовски ревнивый, я тебе не говорил? Бэкхён и сам до сего момента не подозревал, что способен ревновать даже в таких дурацких ситуациях. Вот с кем, а с девушкой Чанёль ему точно не изменит, он в этом не сомневался, но это непреодолимое желание показать этим стервам, ЧЕЙ это парень, Бэк просто не смог побороть. Старший уже было открыл рот, чтобы ответить, но его прервал звонкий мальчишеский голос: — Бён Бэкхён, если ты собрался смылить — суши ласты! Завтра сдавать доклад, которого у нас и в помине нет, ленивая ты задница! — прямиком к ним шел слегка взъерошенный долговязый парень со светло-русыми волосами. Обратив внимание на Чанёля и беглым взглядом окинув его машину, парень чуть притормозил, скептически сощурив глаза и уже не так уверенно подходя ближе. Следом за ним из ворот вылетел еще один, уже более низкий, но с такими же светлыми волосами парень. Они оба с любопытством осматривали старшего и буквально прилипшего к нему Бэкхёна. — Бэк, это что, тот самый… да? — неуверенно, на пониженных тонах начал тот, что повыше. Ёля так и подмывало спросить, что значит «тот самый», и что вообще Бэк успел растрындеть своим друзьям об их отношениях, но он послушно молчал, прикидывая, как будет выколачивать (читай: вытрахивать) эту дурь из младшего. — Ну… это Чанёль, он… — неловко улыбаясь, Бэк ткнул пальцем в грудь старшего, но замялся, тут же продолжая, но уже более громко и уверенно: — а это Сэхун и вот тот сзади — Лухан, я тебе о них рассказывал. — Я думал, твой парень будет пониже, — еле слышно бурчит Сэхун, но учтиво кланяется старшему, получая в ответ сдержанный кивок. — Заткнись, иначе мне сейчас голову оторвут, — взволнованно шикает Бэкхён, издавая нервный смешок, когда Чанёль прикрывает глаза ладонью. — Между друзьями нет секретов, — тяжело выдыхает Ёль, опуская руку. — Я ждал чего-то подобного, в конце концов, ты и неприятности — это почти синонимы. Сэхун сдавленно хихикает, пытаясь не привлекать внимание ошарашенного Бэкхёна; стоящий поодаль Лухан наконец решается подойти ближе, легко улыбаясь и с любопытством осматривая старшего. — Должны же мы знать, кому доверяем этого ребенка, — Лухан ерошит светлые волосы Бэка и вежливо кивает Чанёлю, получая в ответ такую же легкую улыбку. — Доклад, — Сэхун настойчиво перебивает Бэкхёна, открывшего рот, чтобы выдать очередную колкость в ответ на «ребенка». — Могу предложить свою квартиру под вашу эксплуатацию, — скрывать особо нечего, раз они и так все знают, а так хотя бы Бэкхён в зоне видимости, и не придется волноваться на тему того, что он может задержаться невесть где. — Я уже думал, вы не предложите, — оживляется Сэхун, широко улыбаясь, — а то знакомить Бэк категорически отказывается, а тут так удачно вы приехали, да еще и доклад подвернулся. — Сэхун! — раздосадовано выдыхает Лухан, стыдливо прикрывая глаза. — Простите этого ребенка, он как из лесу вылез. Сэхун обиженно дуется, злобно зыркая на смущенного Лухана, заставляя Ёля улыбаться, наблюдая за тем, как забавно мутузятся младшие, злобно шикая друг на друга и тыкая в ребра и плечи. Дети — это всегда так забавно: они живые, полные сил и энергии, игривые, задорные и, пожалуй, в однообразной жизни Чанёля не хватало именно этого. Он чуть приобнимает Бэкхёна за талию, скрывая ладонь за его увесистым рюкзаком, чтобы не быть замеченным окружающими. Но их идиллию слишком резко разрушает звонкий женский голос. — Бэкхён, — невысокого роста женщина с длинными, смоляно-черными волосами стоит всего в паре метров. Чанёль с любопытством рассматривает такое аккуратное личико, кажущееся милым даже для ее возраста, а она определенно старше самого Ёля. Черты ее лица кажутся до боли знакомыми, и старший ни чуть не сомневается, предполагая, что перед ним сейчас мать Бэка. Слишком сильно они похожи: оба невысокие, стройные, со светлой кожей, одинаково пухлыми губками и милым разрезом глаз. Как же сильно он похож на мать. Сэхун и Лухан склоняются в глубоком поклоне, но женщина совершенно не обращает на них внимания, вперившись взглядом в Чанёля, все еще обнимающего Бэка. Старший как можно более незаметно опускает руку, чуть кивая. Столь же глубокие поклоны с его стороны выглядели бы сейчас крайне нелепо, словно это ему шестнадцать, и незнакомая аджума спалила его за каким-нибудь постыдным занятием. Хотя эта ситуация была очень близка к той, что есть. Было и впрямь неловко, даже слишком. — Тебя не было дома неделю, — женщина сделала еще несколько шагов, становясь рядом с удивленными от услышанного Сэ и Луханом, — я звонила матери Сэхуна, ты был не у него. Я волновалась, Бэкки, боялась, что ты опять взялся за свое, или что твой… парень, — с трудом произносит она последнее слово, — что-то сделал с тобой; почему ты не отвечал на звонки, где ты был? — она была взволнована, ее руки нервно подрагивали, и было заметно, как она хотела подойти к сыну, но что-то ее останавливало. — Мама, прости, просто… — Бэкхён тяжело выдыхает и отводит взгляд в сторону, наугад хватая старшего за руку и сплетая их пальцы в замок, — я не хотел возвращаться домой, мама, я… — Это он, верно? Тот, о ком ты говорил, — женщина замечает движение руки своего сына и чуть печально улыбается. — Бэкхён, он ведь совсем взрослый. — Я знаю, мам, но… — парень тяжело вздыхает, прикусывая нижнюю губу, он опускает голову вниз, еле слышно выдыхая и сжимая длинные пальцы мужчины в своих. — Я, кажется, люблю его, мама, — он говорит тихо, но и этого достаточно, чтобы сердце Чанёля сжалось. — Ты так сильно ему веришь? — она подходит к парням, обнимая сына за плечи, и тихо шепчет, чуть укачивая его в своих объятиях. — Мальчик мой, ты ведь еще так мал, откуда любовь, почему ты так уверен, что он не причинит тебе боль, не использует для своей выгоды и не выбросит из своей жизни, Бэкки? — ее голос нервно подрагивает, словно она вот-вот заплачет, а в уголках глаз скапливаются капельки слез. Чанёль не решался вмешаться в эту семейную сцену, лишь стоя подле младшего и наблюдая за происходящим. Хотелось влезть в разговор, уверить, что он не такой, но что толку от его слов? Слова — это ложь, а правда кроется только в поступках, и Чанёль намерен поступать правильно. Он уже решил это, нашел того, кого хочется оберегать и любить, остальное — неважно: ни их возраст, ни положение, ничего. — И пусть выбросит, — Бэкхён улыбается легко, совсем нежно, обнимая мать одной рукой и поглаживая спину, — это того стоит, мама, ты его не знаешь, но он самый нежный человек, которого я встречал, — его голос затихает, и он переходит на шепот, а Чанёль удивленно открывает глаза, смотря за тем, как Бэкхён легко говорит такие важные слова. — Даже если выбросит, оно того стоит: он — самое лучшее, что было в моей жизни, мама, он заставляет меня жить с улыбкой, — его глаза краснеют, и кажется, что он вот-вот заплачет. Женщина отпускает его плечи, поправляя его растрепанные волосы, с легкой улыбкой смотря на плачущего сына, и сама роняет на пухлые щечки капельки слез. — Возвращайся домой, Бэкки, Кию скучает по тебе и я тоже, — она стирает с его лица влажные следы и пытается улыбаться, но получается плохо, а у Чанёля сердце щемит от такой картины, ведь ничего более прекрасного он никогда не видел. Само воплощение любви. — Я скоро вернусь, не волнуйся, иди домой, — он целует ее в лоб и улыбается. Она спокойно уходит, оставляя парней одних на опустевшей улице. Занятие в самом разгаре, даже школьники перестали сновать по прохладной улице. Чанёль молча сгребает младшего в объятия, совсем как в тот раз, возле кафе, после «знакомства» с отцом. Бэк пытается держать себя в руках, хотя слезы текут, не переставая. Сэхун с Луханом чувствуют себя немного неловко от того, что стали свидетелями подобной сцены, слишком личной она кажется, даже интимной. — Все хорошо, малыш, слышишь, все хорошо, — успокаивающе шепчет Ёль, целуя того в обесцвеченную макушку. Бэкхён что-то невнятно скулит и затихает. Проходит еще пара минут, прежде чем он наконец успокаивается, выпутываясь из объятий. — Поехали домой, — шепчет он, опустив голову и прикрыв красные глаза светлой челкой. — Эй, вы, лезьте в машину. Доклад! — уже более громко добавляет он, указывая на авто, и направляется на сидение рядом с водительским. — Я уже со всеми твоими родственниками знаком? — отчего-то спрашивает Чанёль, заводя машину и отъезжая от школы. — Могу еще брату позвонить, если хочешь, но с ним разговор будет не такой фееричный, как с родителями, — Бэк слабо улыбается, откидываясь на спинку. — Мне с ходу вмажут и все? — предполагает Ёль, скептически выгибая бровь. — Нет, Минсок ничего против не имеет, — улыбка Бэка становится мягкой и отчего-то теплой, словно он вспомнил что-то приятное, — его и впрямь можно будет позвать, вы найдете общий язык. Чанёль верит ему на слово, но проверять это пока не рискнет. Ему хватает впечатлений от бурного знакомства с отцом и столь трогательного с матерью. Сказать честно, второй раз он бы такой коктейль эмоций не пережил, и искренне надеется, что не придется.

***

Если один ребенок в доме — это еще ничего, то когда их становится трое, квартира превращается в дурдом. Сказав: «Чувствуйте себя как дома», Чанёль совершенно не рассчитывал узреть захламленную тетрадями и книгами гостиную, среди которых на мягком ковре раскинутся трое школьников, обложившись при всем этом едой и литром чая. — Вы, собственно, что делаете? — все же решился спросить Ёль, очередной раз проходя из спальни на кухню. Компания, дружно забив на конспекты, бурно обсуждала какого-то слишком самоуверенного одноклассника, который, судя по всему, был отвергнут первой красавицей параллели. Докладом здесь, в общем, и не пахло. — Да мы вот, знаешь, мы… — начал было Бэкхён, но замялся, пытаясь подобрать слова. — Биологию вот тут делаем, про паразитов всяких там, — убедительно кивает Сэхун, удивленно смотря снизу вверх на Чанёля. Видимо, и сам в свои слова не поверил. — Да ну? — Чанёль вопросительно изгибает бровь, сцепляя руки на груди. — И что такое симбиоз? — он выжидающе окидывает взглядом ошарашенных Бэкхёна и Сэхуна. — Звучит очень неприлично, — чуть смущенно выдыхает Бэк, когда кончики его ушей краснеют. Лухан заливается диким хохотом, а сам Чанёль сдавленно прыскает в ладошку, силясь не заржать на всю гостиную. — Чего ржешь? — обиженно тянет блондин, раскрытой ладошкой ударяя Лухана по бедру. — И сам же не знаешь, что это! — Это как у вас с Чанёлем, — сквозь смешок выдыхает тот, ловя на себе вопросительный взгляд младших парней. — Ему нравится, что ты готовишь, а тебе — ночные обнимашки, каждый имеет пользу от вашего сожительства, вы чудно подошли друг другу. — Какие глубокие познания, — одобрительно кивает Ёль, оценив удачное сравнение. — Я на два класса старше, — гордо заявляет тот, — как порядочный хён, я обязан быть умнее. Гостиная наполняется возмущенными возгласами, парни начинают забавно мутузиться, колотить друг друга ладошками и кулачками — милые, словно щенята. Это началось так же быстро, как и закончилось — стоило Чанёлю пройти на кухню, и возня прекратилась. — Хён, Чанёль-хён, — голосил из комнаты Сэхун, перебивая хоть и приглушенный, но все еще слышимый шепот Бэкхёна, призывающий прекратить. — А где ты учишься? Ёль на мгновение замер, помешивая сахар в чашке. Судя по всему, Бэкхён не успел предупредить своих друзей об их «небольшой» разнице в возрасте и о том, что он давно уже отучился. Раз это не было сказано раньше, значит, лучше это оставить в секрете, и лишний раз не распространяться. Чанёль решает так и уверенно выходит в гостиную, присаживаясь на ковер подле развалившегося и чуть растерянного Бэкхёна. — Ну, все это сложно, — издали начинает старший, вопросительно поглядывая на Бэка. — Чанёль уже закончил учебу, — как-то неуверенно продолжает блондин, все еще не отводя взгляда от Ёля, — там, в общем, дело такое… — Я немного… старше вас, — он как-то сжимается, мельком поглядывая на удивленных школьников. — Немного — это на сколько? — все же подает голос Лухан, подозрительно щуря глаза и не сводя пристального взгляда с парней напротив. — Ну… — неуверенно тянет Чанёль, сжимая чашку в руках. Не ожидал, вот на самом деле не ожидал, что это будет так неловко. Кто б сказал, что он будет мяться перед двумя школьниками — посмеялся бы, но вот, он сидит и не может назвать одну-единственную цифру. Как-то это неловко — мало ли, что они скажут на это. — Двадцать семь, — выдыхает Бэкхён, как-то нервно посмеиваясь. — Что? — Сэхун делает вид, что он не расслышал, и, кажется, на самом деле хочет, чтобы эта цифра оказалась слуховой галлюцинацией. — Ему двадцать семь, — взгляд Бэка становится каким-то жалобным, когда лица его одноклассников удивленно вытягиваются, а глаза плавно выкатываются из орбит, удерживаемые в надкостнице только зрительным нервом. — Ага, — как-то сжато выдыхает Лухан, глупо моргая пышными ресницами, — понятненько. Они молчат пару минут, пока каждый переваривает услышанное. А Бэкхён сжимает ладошку старшего в своей. Он доверяет своим друзьям, ведь они вместе с самого детства, и пусть знают они далеко не все, но эту правду они имеют право знать. Он верит, что они смогут принять его и Чанёля. — Раз ты старше, ты должен хорошо позаботиться о нем, хён, — уверенно кивает Лухан, когда мыслительный процесс в его голове завершается. Общение между ними стало чуточку официальнее: теперь мальчишки не решались обращаться просто по имени, как это делает Бэк, обязательной приставкой к его имени стало уважительное «хён», и Чанёль не был против. Главное, что не «аджосси», а значит, все хорошо. Биология оказалась сложным и отчасти ненавистным мальчикам предметом, оттого большая часть доклада была сделана слишком добрыми Луханом и Чанёлем, пока детишки маялись ерундой. В шумной компании время шло слишком незаметно и быстро. Вечер медленно подобрался, скрывая сумраком улицы, и парни не сразу обратили внимание на то, как за окном начало темнеть. — Уже так поздно, айгу, Сэхунни, нам уже пора! — первым вспомнил о времени Лухан, цепляясь взглядом за настенные часы. — Да, ты прав, Лу-хён, — Сэ тяжело вздохнул, разблокировав экран телефона и сверив время. — Но уже так поздно! — вовремя спохватился Бэк, вспоминая, что ребята живут не так уж и далеко от его дома, а это почти полгорода отсюда, — вы ведь уже не уедете. — Вы могли бы остаться на ночь у нас, — как бы между делом добавил Чанёль, но быстро отдернул себя: — то есть у меня. Щечки Бэкхёна покраснели от такой милой оговорки, а Ёлю стало отчего-то неловко. Ему, конечно, хотелось бы, что бы этот дом стал не только его, но и Бэка, но они с ним даже ни разу об этом не говорили, да и к чему это, еще слишком рано для чего-то столь серьезного. Переглянувшись, школьники неуверенно кивнули, чувствуя некую неловкость от того, что доставляют столько неприятностей старшему, а ведь они познакомились ни много ни мало несколько часов назад. Все это было как-то… неловко. Чанёль впервые в своей жизни был вынужден стоять в очереди в собственную ванну, не буквально, конечно, но задорные крики: «я первый», «я за тобой» и «я за Лулу» — сместили хозяина квартиры в самый конец. — Все это из-за твоей старческой медлительности, — философски протянул Бэкхён, курсируя мимо старшего в направлении ванной комнаты. — Я покажу тебе ночью «старческую медлительность», — обижено прошипел Ёль, бросая недовольные взгляды на задорно хохочущего младшего, что сломя голову летел в ванну. В гостиной был застелен диван, достаточно большой, чтобы уместить на себе две подвижные тушки школьников. Сэхун оказался достаточно высоким, и вещи старшего были ему почти впору, если не брать в расчет все еще немного узковатые плечи, но даже так иметь такой рост в свои шестнадцать — необычно. Лухан же, будучи порядком ниже и стройнее, выглядел мило в большой и широкой для него футболке, что заставляло Сэ буквально истекать слюной на своего хёна. Бэкхён все же был прав — тот вряд ли в состоянии смотреть хоть на кого-либо, кроме Лухана, и это умиляло вдвойне. То, как один бросал нежные и влюбленные взгляды, пока не видит другой и наоборот, было заметно даже невооруженным глазом. Эта ни с чем не сравнимая школьная влюбленность такая хрупкая, трепетная, что им просто необходимо помочь открыться друг другу. Именно поэтому Чанёль разложил один диван вместо двух матрацев на полу — так они будут ближе друг к другу. Воспользовавшись всеми запрещенными приёмами, Ёль положил им только одно одеяло. Они не замерзнут, особенно если прижмутся друг к другу ближе, и теперь у них будет повод это сделать. Бэкхён коварно щурил глазки, наблюдая за махинациями старшего, и всячески помогал ему, заталкивая глубже в шкаф лишние одеяла, чтобы те не попали на глаза Лухану или Сэ. Коварные свахи, не иначе. Возня закончилась только к половине одиннадцатого. Сморенные тяжелым и насыщенным днем, парочка школьников умостилась на диване, прижимаясь ближе и сжимая друг друга в теплых объятиях. Бэкхён, как и каждую ночь в последнюю неделю, делил кровать со старшим, уже не смущаясь закидывая на него ноги и обхватывая торс руками. Он прижимался щечкой к оголенной груди Чанёля, слушая, как размеренно стучит его сердце, как спокойно он дышит, и пытался уснуть, но глаза отказывались смыкаться. В мыслях роился тысяча и один вопрос, ответы на которые очень хотелось узнать, и в то же время было очень страшно слышать их. — Чанни, — шепотом окликнул старшего Бэкхён. — Мм? — тянет Ёль в полудреме, поворачиваясь набок и заключая младшего в крепкие объятия, заставляя того носом уткнуться в широкую грудь. — Я тебе не в тягость? — все так же тихо спросил он, ощущая, как напрягся Чанёль, крепче сжимая его. — В том смысле, что вдруг из-за меня у тебя будут проблемы, я не хочу сломать твою жизнь. — Забавно, что подумал ты об этом только сейчас, — старший легко улыбнулся, наугад целуя обесцвеченную макушку, — не забивай себе голову, малыш, я все равно не намерен отпускать тебя, даже если и случатся в нашей жизни проблемы. Чанёль говорил удивительно легко, убедительно, улыбаясь уголками губ. Его словам хотелось верить несмотря ни на что, даже на мерзкое чувство внутри — словно кошки скребут, и Бэк пытается это сделать, пытается поверить. — Ты со мной как с ребенком, — он бубнит себе под нос, обвивая шею старшего тонкими ручками. — А кто ты, если не мой ребенок, мой мальчик? — елейно тянет Ёль, невесомо касаясь губами нежной щечки Бэка, заставляя того смущенно улыбаться. — Предмет твоего сексуального вожделения? — вопросом на вопрос отвечает младший, коварно улыбаясь и бросая томный взгляд из-под пушистых ресниц на старшего. — Если бы не те две пары локаторов за стенкой, я бы на практике доказал, что уже давно не ребенок, — он сладко шепчет на ушко старшему, еле касаясь того губами. — То-то я не знаю твои таланты, — Чанёль отмахивается на словах, но обвивает младшего за талию, прижимая того к себе и откидываясь на спину, заставляя Бэка лечь сверху. — Ты еще так много не знаешь, Чанни, так много, — он заговорчески тянет, удобнее устраиваясь на бедрах старшего, приникая к его губам.