Дети Неба

АНИТА АЙМАРА Мягкий свет, достаточно яркий для чтения, отражался от лакированного паркета огромного зала. Стен не было видно за украшенными резьбой дубовыми шкафами, полными книг. Издания были самыми разными: потрепанными и совсем новыми, богато украшенными и дешевыми, на известных и неизвестных языках. В центре библиотеки располагался столик для чтения, дополненный удобными плетёными креслами с высокими спинками. И всё это существовало лишь для одного-единственного читателя. — Мама, я готова. На вид ей было не больше семнадцати. Девушка закрыла дочитанный томик, убрала выпавший из аккуратной прически тёмный локон и положила книгу на столик. По другую сторону резной столешницы поднялась голограмма женщины, очень похожей на девушку, только что обратившуюся к ней, как к матери. — Дитя моё, ты уверена, что желаешь именно этого? — мягкий голос искусственного интеллекта прозвучал обеспокоенно. — Да, — по ожиданию в карих глазах было ясно, что ей не хватает лишь согласия «мамы». — Я хочу сама узнать этих людей. — Нет смысла говорить, что ты увидишь не только экипаж «Солнечного», но и множество других людей, и некоторых из них ты не желала бы видеть, — интонации голограммы были неотличимы от человеческих. — Всё равно полетишь? Если бы не тот факт, что образ женщины только что возник из пустоты, могло показаться, что «мать» реальна. Было страшно представить, сколько энергии уходило на её поддержку, и какой сверхразум сделал это возможным. — Да, мама. Мне уже семнадцать их лет. Изобразив усталый вздох, голографический образ кивнул: — Хорошо, дитя моё, я отправлю сообщение на Землю. А сейчас, закончив с чтением, куда бы ты хотела пойти? — Покажи мне еще раз твой родной город. Стены библиотеки тут же исчезли. Паркет чешуйками хамелеона преобразился в мозаичный пол площади, посреди которой стрелой вздымалась черная колонна. С её коринфской капители статуя воина в доспехах указывала на далёкие силуэты горных вершин. Слева и справа от площади высились огромные здания: дворец и храм, облачившиеся в богатую мозаику и искусные барельефы. Почтительным полукругом встали двухэтажные дома, продолжавшие свой ряд вдоль широкой улицы. За их крышами виднелись верхушки трёх арок, украшавших ворота в город. В размеренный хор людской толпы приглушенным рокотом вмешивалась протекающая рядом река, благодаря которой дома здесь утопали в зелени. В комьях тёмных сочных листьев прятались от жары дикие птицы, с мелодичным свистом перелетавшие с места на место. Люди, сновавшие туда-сюда, были реализованы программой в виде теней, едва ли плотных , ненавязчиво незаметных. — Его больше нет. Ни города, ни людей. Задолго до… — Я знаю, мама. Я хочу побывать там, хочу записаться в Институт Освоения Космоса и увидеть мир их глазами. Стало тихо, будто компьютеру требовалось слишком много времени, чтобы ответить. Воссозданный город, в котором они всё ещё находились, продолжал жить своей жизнью. Кто-то начал зачитывать речь, собрав толпу призраков вокруг себя. Птицы с широкими чёрными крыльями, испугавшись рева быка, взметнулись вверх пёстрым вихрем и пролетели над площадью, истошно крича. — Корабль прибудет завтра, Анита. ЛЕОНИД КРАСАВИН Корабль — это было гордо сказано. На вид — небольшое суденышко среднего класса, пока ещё безымянное, лишь с каталожным номером: 345-D-1984-F. Четыре личных каюты, одна общая — кают-компания, а так же инженерная, она же каюта пилота, которого теперь называли оператором. Пилот выполнял лишь функцию техобслуживания: большинство кораблей Земли управлялось навигационным компьютером, который к тому же следил за системой жизнеобеспечения и работой всего корабельного оборудования. Оператор, уставший мужчина с короткой стрижкой, внимательно оглядел Аниту сквозь стёкла специальных защитных очков. Та была подготовлена матерью, поэтому свой внешний вид считала если не безукоризненным, то как минимум достойным. Мать, умевшая делать свой образ осязаемым, лично заплела ей волосы, уложив все непослушные пряди в элегантную и простую прическу. Роза предпочла одеть дитя в скромное белое платье, предупредив, что на корабле выдадут форму, и, если потребуется, «мама» создаст новые одежды. Единственным украшением, бросившимся в глаза оператору, был необычный кулон из почти прозрачного кристалла, где-то в глубине граней мерцающего синевой, в красивой серебряной оправе. Где девочка, живущая на заброшенном астероиде, взяла одежду и драгоценности, и откуда на этом самом астероиде атмосфера и посадочная площадка, мужчину не беспокоило. — Заходи, — без всяких эмоций бросил оператор и отправился готовить корабль к отлету. За прошедшие семнадцать лет корабли стали лучше и быстрее, и пояс астероидов перестал быть проблемой. В кораблях вроде «Солнечного» и «Гардиан» необходимость исчезла — новые корабли могли без единой пробоины пересечь всю солнечную систему несколько раз подряд. Поэтому, управившись с программой полета, оператор сложил ноги на консоль управления и вытащил список. — Анита Аймара, — пробормотал он. — На борт принята. Далее у нас орбитальная станция «Сатурн-8», значит, еще парочка часов до Сатурна... Потом дозаправка, затем оборот в пару суток — может, сократить удастся? — и вторая станция, «Сатурн-21»… Не забыть бы крендельков прикупить там, точно... Оператора звали Леонид Красавин. Еще в школе он люто возненавидел прозвище «Красавчик», поэтому настаивал на варианте «Леон», за который уцепился в институте. «Красавчик» даже сейчас звучало как-то издевательски, особенно в сочетании с обладателем клички: короткие светлые волосы, выделяющиеся скулы, прищуренные и немного покрасневшие от постоянного созерцания экрана глаза, не исчезающая трехдневная щетина. Укорить за это было некому: Леонид ни с кем не общался, кроме, разве что, бортового компьютера. Уж его-то Красавин любил больше всех, иногда разговаривая с машиной — правда, беседа получалась односторонней. «Он будет понимать, когда придет время». Анита не могла не согласиться с этими словами матери, но сейчас и оператор, и его скромный корабль казалось девушке скучными. Насмотревшись записей и голограмм, реалистичных донельзя, Аймара ожидала большего, чем стандартные серые стены и аскетичная хай-тек обстановка. Выделенная ей каюта была стандартной, как у других пассажиров: светлой, удобной, даже уютной в какой-то степени. Леонид заботился обо всём, что касалось его корабля: в каждой каюте была мягкая кровать, стол, при необходимости в шкафу было еще два складных стула, а возле полки располагалась «морозилка»: стандартный аппарат, с помощью воды и температурного воздействия создающий из концентратов вполне приличную пищу. Здесь, как и по всему кораблику, находилась новейшая модель с Деметры, разрекламированная и довольно дорогая. В шкафу обнаружилась форма подходящего размера: брюки и пиджак, тоже серые, с припусками на плечах и бёдрах. Примерив непривычную одежду, Анита пожелала матери спокойной ночи, сложила форму на стуле возле кровати и легла спать. РОМАН ОЖЕНКО Проснувшись, Анита надела форму, причесала и уложила волосы. Бережно сжав в ладони кулон с ядром материнской системы, она надела скромное украшение и взглянула на себя в зеркало. Отлично. Обыденные действия успокаивали, не давая нервничать перед предстоящей встречей: скорее всего, до станции у Сатурна они долетели, и новый человек уже был на борту. «Попробуй уделить время другим людям, дитя моё. Познакомься с ними». Решив послушаться совета, Анита вышла в общую каюту. И вправду — очередной пассажир уже сидел там, споря о чем-то с Леоном. — Да с поп-панка там уже нечего было слушать! — яростно вещал он меланхолично проверяющему документы оператору. Юноша разочаровал бы Аниту, если бы она чего-то ожидала, но после встречи с Леонидом Аймара уже была готова к посредственности. Незнакомец был тощий, с резким голосом и двигался какими-то неловкими рывками. В аскетичном помещении общей каюты, вмещавшей в себя лишь диван, три кресла и невысокий столик, новичок выглядел до смешного нелепым. Он мог бы быть красивым, если бы не крупный нос и маленькие глаза невнятного цвета, словно непрерывно щурившиеся. Даже яркий ненатуральный цвет волос — сине-изумрудный — не придавал ему очарования. Заметив, что за ним наблюдают, новичок вскочил и, пригладив короткие пряди, протянул Аните руку: — Роман Оженко, — он нервно подмигнул. — Можно просто Рома. В его воображении это явно выглядело более привлекательно. — Анита Аймара, — Роза научила свою дочь правилам поведения и этикету. — Приятно познакомиться. Она ничем не выдала, что рукопожатие вызвало у неё омерзение. Голограммы матери были приятно неосязаемы, пилот избегал личного контакта, а вот Оженко… В человеческих фильмах подобные касания показывались, как что-то приятное и тёплое, возвышенное. Сухая ладонь с неровностями от царапин и огрубевшими от струн подушечками пальцев не походила на эти кинообразы вовсе. Хотелось немедленно отдёрнуть руку и мыть её долго-долго, пока не исчезнет само воспоминание об этом касании. Рома же не догадывался о мыслях своей новой знакомой, выпалив в ответ на её слова: — О, мне тоже! «Интересно, — подумала Анита, — он знает, что его фамилия и имя написаны на нагрудной нашивке? Или ритуалы здесь слишком многое значат?» Красавин фыркнул. — Рома, — передразнил он, бесцеремонно вклиниваясь в знакомство, — ты бы лучше занялся своей формой. А это тряпьё я бы посоветовал сжечь по прибытии. Тряпьём Леонид именовал чёрную кожанку с металлическими заклепками и потрёпанной именной нашивкой, чёрные джинсы и выбивающуюся из траурного уныния ярко-кислотную футболку с расплывшимся изображением окровавленного рогатого черепа, из которого рос куст роз и выползала змея с отрубленным хвостом. Анита была полностью согласна с характеристикой оператора: в стильном окружении серебристых стен общей каюты новичок из прошлого смотрелся нелепо. — Я и не думал, что простой оператор поймет, — дернул плечом Роман. — Это настоящая классика, такое носили в девяностых годах двадцать первого, когда… Леонид закатил глаза и нарочито громко шепнул Аните: — Он тебе сейчас про свою бренчалку рассказывать начнёт. — Между прочим, это настоящий реконструированный инструмент! — мгновенно отреагировал Роман. — Да? И с какой же свалки? — Леон насмешливо изогнул бровь, пренебрежительно глядя на своего нового пассажира. Несколько секунд они буравили взглядом друг друга, стараясь превзойти оппонента в своём презрении, потом раздался писк из кабины оператора. Красавин мгновенно рванулся туда, проверять показатели приборов и отчеты компьютера. Вздохнув, Оженко сел на диван и вновь обратил внимание на Аймару. — Знаешь, — его глаза увлеченно блестели, и теперь можно было разглядеть их настоящий цвет: неожиданно яркий синий. — Я же ещё и песни сам пишу! — Как интересно, — сдержанно высказалась Анита, размышляя, стоит ли присаживаться рядом. — Хочешь, спою? — мгновенно предложил Рома, и, не дожидаясь ответа, решил за неё. — Я сейчас! Вскочив, он рванулся в свою каюту — очевидно, за инструментом. Аймара вздохнула. Конечно, ей было интересно общаться с настоящими людьми из плоти и крови, но почему-то общение с голограммами, созданными матерью по имеющимся данным, было более приятным. На самом деле, Аниту больше удивило то, что живые люди почти не отличались от голографических образов. Быть может, Роза слишком качественно проработала свои иллюзии, и теперь они казались желаннее реально существующих. У Аймары были даже любимые образы, которые она просила показывать чаще других. Например, забавный ученый с её родной планеты — мужчина лет сорока, с намечающимися залысинами, и, несмотря на свое искусственное происхождение, казавшийся живее всех живых. Шутя и смеясь, он понятно рассказывал даже самые сложные и запутанные темы. Или Мхэ'ан К’холль, обучившая Аниту музыкальному искусству. Музыка на Фаэтоне была универсальным понятием, и понявший музыку мог играть практически на любом инструменте, более того, музыка была основой языка и большинства наук. Обучение осложнялось тем, что Роза сознательно обучала дочь на том языке Земли, который сочла подходящим, и при оперировании чужими понятиям науки Фаэтона казались непостижимыми. Но записи с концертов Мхэ’ан, которые показывала мать, были потрясающими. — А вот и я! — Оженко вернулся, держа в руках гитару. Сейчас он казался ещё младше. Плюхнувшись на диван, Рома с важным видом проверил струны, пару раз кашлянул и, наконец, запел. Анита слушала внимательно, сравнивая и анализируя, не меняя спокойно-заинтересованного выражения лица. Когда юноша закончил, он сделал паузу, видимо, ожидая реакции слушательницы, но, так и не дождавшись, нетерпеливо спросил: — Ну, как тебе? — Много устойчивых затёртых выражений, избитых оборотов, и всё это — под примитивный мотив. Лишь вокальные данные обнадеживают, — ровно сообщила девушка На мгновение на лице Романа было лишь недоумение. Потом он, осознав сказанное, гордо поднялся с дивана и бросил полный обиды взгляд на Аниту, заявив: — Я знаю, что старую музыку сложно оценить, а ведь именно её традициям я следовал, создавая… — Я изучала музыку разных исторических периодов, — прервала его та, не выдержав и тоже медленно поднявшись, чтобы надменно взглянуть на Оженко, — и я знаю, о чем говорю. Если ты сомневаешься в моей оценке, попробуй её опровергнуть! Мхэ’ан всегда говорила, что настоящее искусство должно быть искренним, особенно — музыка! Аймара знала, что перебивать невежливо, но она просто не могла дальше слушать этого мальчишку. Именно! Мальчишку! Леонид был прав, Рома — всего лишь неразумный мальчишка, неспособный преодолеть собственный нарциссизм, и нет причин так злиться из-за него! Анита успокоилась, только оказавшись в своей каюте. Роза вырастила небольшой кристалл на изголовье кровати, и теперь можно было разговаривать с её проекцией, как на астероиде. — Анита, — мягко произнесла мгновенно возникшая голограмма, — обязательно было ругаться с тем юношей? — Нет, — вздохнула та, — но этот… этот мальчишка был такой самоуверенный! А ведь его музыка — даже не музыка. По сравнению с тем, что ты мне показывала, это просто жалко. — Дитя моё, — изображение пододвинулась к дочери, скрестив руки на груди, — ты же понимаешь, каждому свойственно заблуждаться. И ты можешь лишь объяснить ошибки или быть снисходительной, выбирать тебе. Откуда тебе знать, что его грех не является и твоим тоже? Аймара кивнула, остыв. Дальше о юном Оженко ей разговаривать не хотелось, и мать уловила это желание. — Я посмотрела расчетное время прибытия к следующему пункту, у тебя есть несколько часов на отдых. — Роза улыбнулась. — Если хочешь, мы можем еще немного посмотреть, как играла когда-то Мхэ'ан К’холль. Помнишь тот вечерний концерт, когда она заставила свет звезд мерцать в такт музыкальной вибрации? Это обещало быть волшебным. СОФЬЯ КАМЕНЮК Анита с интересом рассматривала внутренности дока, пока Леонид оформлял документы на новую пассажирку. Для Аймары новенькая была первой живой девушкой, с которой предстояло познакомиться. После уже увиденных людей у дочери Фаэтона сложилось некоторое представление о Земле и её детях — далеко не самое лучшее. — А ну кыш обратно, — рявкнул Леонид, проходя мимо Аниты. — Отлёт через десять минут. За оператором шла новая курсантка, и Аймара бросила на неё любопытный взгляд. В глаза бросался опрятный внешний вид: светлые, почти белые волосы до плеч лежали волосок к волоску, чёлка аккуратно убрана серебристой невзрачной заколкой, но главное — на девушке уже была надета идеально отглаженная форма. Это значило, что гостья едет в Институт уже как минимум второй раз, хотя по виду ей было не больше девятнадцати. Аните хотелось заговорить с новенькой, однако она не знала, с чего начать. Но едва они вошли в общую каюту, на помощь неожиданно пришел Оженко, занявший одно из кресел. — О, ещё одна, — Рома кивнул с независимым видом и закинул ногу на ногу. — Роман Оженко, музыкант, планирую обучаться по специальности «акустика и психология». И он замолк, с ожиданием глядя на светловолосую пассажирку. Восприняв это как сигнал, Анита тоже представилась: — Анита Аймара, хочу пройти курс специалиста-культуролога. Кажется, этой информации было достаточно для начала знакомства. Лишь бы Оженко не начал играть, вдруг подумала Аймара с непривычной для себя брезгливостью. — Софья Каменюк, заочно окончила Институт Освоения Космоса по специальности информационной защиты, теперь ожидаю получить второе образование как летчик-испытатель ДСС. Роман присвистнул, Леон довольно хмыкнул — об этом он узнал ещё тогда, когда подписывал документы Софьи. Испытывать двигатели сверхсветовой скорости — довольно опасное занятие; к такому смелому выбору легко было проникнуться уважением. — Можешь называть меня Анита, а я буду звать тебя просто Софи, хорошо? — осмелилась на второй дружественный жест Аймара. Она знала, что товарищи называют друг друга короткими именами, и теперь пыталась вспомнить то, что ей было известно о дружбе и способах подружиться. А подружиться с новенькой Аните очень хотелось: интересная специальность, сдержанное поведение, никакой реакции на вызывающе покровительственное поведение Оженко. — Как тебе будет угодно, — пожала плечами Софья. — Аналитики, работающие со мной, пользовались этим обращением, я привыкла. — Аналитики? — встрепенулся Красавин. — Ты что, была чем-то заражена? В карточке ни слова ни о каких болезнях, но информатики не проходят практику с аналитиками, это я точно знаю! В отличие от Ромы, Каменюк вписывалась в окружающий её хай-тек. Дитя своего времени, если не будущего. Её голос звучал спокойно и размеренно, когда она отвечала на вопрос: — Дело не в заражении. Мои родители были достаточно умны и обеспечены, чтобы использовать достижения генной инженерии при моем создании, — в тоне Софьи преобладало достоинство: она не испытывала неловкости за своё происхождение. — Если вас что-то беспокоит, рекомендую немедленно об этом сообщить. Некоторые методы еще на стадии испытаний, поэтому я ежедневно отправляю отчет в Институт Генетических Модификаций. — Отлично, — закатил глаза Леон, — Только этого мне не хватало. Высказавшись таким образом, он ушел в инженерную, оставив подростков присматриваться друг к другу. — Модифицированные гены? — почти по слогам произнес Рома. — Какая гадость. И потом, Каменюк — это разве не Первый советник Федерации? Такой лысоватый, постоянно «А» растягивает? — Первый советник, Каменюк Александр — мой биологический отец, — спокойствие Софьи казалось непробиваемой крепостью, — и если с этим у тебя какие-то проблемы, то это не моё дело. Можешь попробовать опротестовать моё зачисление в ИОК или ИГМ, даже в Совет Федерации, но я не думаю, что это что-то изменит. — Да это попросту неправильно! — фыркнул Оженко, наклонившись вперед. Несмотря на то, что он сидел, а София стояла, ему удавалось смотреть на неё свысока. — Мы, обычные простые ребята, должны будем учиться вместе с мутанткой из лаборатории? Эй, Аймара, разве это нормально? — Как пришелец, просуществовавший несколько сотен лет в замороженном состоянии на заброшенном астероиде, не могу с тобой согласиться, — процедила Анита, и повернулась к Софье. — Софи, не обращая на него внимания! Я уверена, что мы подружимся, ведь так? Та сдержанно кивнула, бросила пристальный взгляд на опешившего Романа и ответила: — Полагаю, что так. Несомненно, нам еще многое предстоит узнать, но сперва я хотела бы переодеться, отослать отчет в ИГМ и выспаться. Она кивнула Аните и направилась в свою каюту. Аните хотелось бы поговорить ещё, и, заслышав шаги, она понадеялась на возвращение Софьи. Но это оказался Леонид. — Следующая остановка: Сатурн-11, — напомнил он, — забираем очередную пассажирку и летим на Землю. Наконец-то! У него уже начинали заканчиваться его любимые крендельки. МАРИЯ СХОДНИКОВА Документы последней гостьи корабля оформлялись уже минут тридцать, и Красавин начинал нервничать. Он думал купить себе ещё десяток упаковок пресловутых крендельков, но всё время остановки уходило на эту полноватую студентку с огромным багажом, из-за которого, собственно, и возникли проблемы. — Что у тебя там? — не выдержал он. — К-книги, — неразборчиво пробормотала та, — и инструмент… Леонид вздохнул и повернулся к администратору. — Долго там еще? — недовольно обратился он к сидящей за стойкой женщине. — Терпение, молодой человек, почти половина бумаг уже проверена. Красавин взвыл и начал прикидывать, кого бы из кадетов послать за крендельками. Первой на глаза оператору попала Анита. Она была только рада возможности осмотреть космопорт — покинуть пределы кораблика, везущего её к Земле. — Конечно, — она осторожно положила карточку Леонида в карман формы, — но как мне найти нужное место? — Заблудишься — сверишься с картой любого терминала связи, — отмахнулся оператор, впившись взглядом в циферблат древних часов, висевших над стойкой. — Только не задерживайся. Можешь на сдачу купить себе что-нибудь мелкое за полтинник. Насколько сухо звучали указания Леонида, настолько захватывающим приключением казалось знакомство с новым местом. Космопорт города «Сатурн-11», расположенного на одном из спутников одноименной планеты, был не так огромен и многообразен, как представлялось Аните. Это с лихвой компенсировалось отсутствием больших пространств: все магазины, ларьки и прилавки были сжаты на территории космопорта столь плотно, что казались неиспользованной хлопушкой — разноцветные конфетти со всех сторон и легкий вездесущий запах гари от готовящейся пищи. Анита разглядывала вывески и витрины, людей и их покупки, безмолвно обмениваясь мыслями с матерью. Обмен мыслями был возможен благодаря микроскопическому кристаллу, имплантированному Аните еще во младенчестве, дававшем Розе информацию о состоянии дочери в любой момент. Теперь же можно было спокойно гулять, глазея на яркие новые образы и вещи, и тут же обсуждать их с единственным близким… пусть не человеком, но об этом ещё не приходилось жалеть. Найдя нужный магазин, Анита купила двадцать семь упаковок нужных Красавину крендельков, и задумалась над покупкой для себя. «Полтинник» — это не так уж много, но хватило бы на какую-нибудь сладость, или мелкую дешевую бижутерию. «Мама, как думаешь, что бы купить?» «То, чего тебе хочется, Анита». «Но я не знаю, что из этого будет лучше, мама. Тут всё такое новое, интересное, но непонятное. А вдруг мне не понравится?» «Тогда это будет твоя первая неудача в новом мире, Анита». Отложить мелочь на будущее даже не пришло в голову — слишком сильным было желание купить что-нибудь, совершить первую покупку в своей жизни. Взглянув на ценники, Аймара решилась купить подарок для Софи и той новенькой, что еще только ожидала своего путешествия. Выбрав коробку конфет, украшенных привлекательной фотографией самих сладостей, Анита поспешила обратно, и как раз вовремя — Леонид затаскивал вещи новенькой на корабль. Положив пакет для Красавина на его кресло в инженерной, Анита прошла в кают-компанию, где уже собрались остальные курсанты. Софи сидела на диване, молча выразив спокойную заинтересованность кивком в сторону Аниты. Роман же с пристрастием допрашивал последнюю пассажирку кораблика, круглолицую девушку в очках, судорожно сжимавшую подлокотники кресла — кажется, она сильно стеснялась такого внимания. Аймара села рядом с Софьей и присоединилась к наблюдению за допросом. — Какая у тебя специальность? — в упор игнорируя нервное поведение девушки, Оженко практически нависал над ней, прищурившись: наверное, ему казалось, что так он выглядит угрожающим и сильным. — История древних… — голос новенькой будто испугался и исчез в конце фразы. — Чего-чего? — в противовес ей, Рома разговаривал на повышенных тонах. — Мария Сходникова, восемнадцать лет, профиль обучения: история древних цивилизаций и их культура, — Красавин, с хрустом грызущий свежие крендельки, присоединился к разговору. — Как я успел понять, ей нравится таскать с собой множество книг. — А что еще тебе нравится? — Роман проигнорировал Леона. — Играть на скрипке, — еще тише произнесла Мария, пытаясь вжаться в кресло. Оженко фыркнул, всё его любопытство исчезло без следа. — Скрипка? — расхохотался он. — Этот древняя развалина? На ней ещё кто-то играет? — Сказал парень, считающий вшивые тряпки крутыми, — продолжил за него Леонид. Он оглядел комнату, в которой находились четверо юных кадетов. — Хватит пререкаться, детишки. Вас здесь собрали для того, чтобы вы делали будущее человечества, и, поверьте, я не в восторге от вас и предполагаемого будущего. Но сделайте одолжение и живите дружно, пока мы не долетели до Земли, и я не сдал вас в ласковые ручки академиков из ИОК. А там хоть глотки друг другу перегрызите, я после этого рейса ухожу в торговлю. Развернувшись, он пробормотал себе под нос: — Как же мне надоело возить по космосу детский сад.