Дети Неба

ДВА ГОДА СПУСТЯ

День завершения одного из важнейших этапов за всё существование человеческой цивилизации начался с того, что один из участников действа проспал. Золотые лучи солнца прокрадывались в комнату, словно осторожные разведчики. Вот они доползли до столика с небрежно разбросанными листами, вырванными из нотной тетради и валаяюимися вперемешку с журналами и книгой по лингвистике. Добравшись до кровати, солнечные лучи быстро преодолели подъем и оказались на простынях, пробежались по телам двух спящих людей и, наконец, послужили причиной пробуждения, навязчиво мелькая и раздражая зрение, проникая даже сквозь закрытые веки. Присев, Рома протёр глаза, зевнул и, щурясь от яркого света, посмотрел в сторону открытого балкона. Уютный климат Кипра позволял даже осенью спать с незапертыми окнами. Быстро собрав в хвост мешавшиеся пряди волос, отросшие за два с половиной года аж до лопаток, Рома наклонился к лежащей рядом стройной девушке и прошептал: — С добрым утром, Мария. Та зашевелилась и повернулась к темноволосому музыканту, оттолкнув его от себя. — Ты опять хочешь, чтобы мы опоздали? — возмутилась она. В её голосе зазвенело возмущение, словно у школьной учительницы. Для Ромы Оженко она и была учительницей. Именно Мария, Сходникова Мария была тем, кто сейчас руководил исследованиями раскопанной Атлантиды, она же же являлась наставницей Ромы Оженко во всём, что касалось её исследований. Язык исчезнувшей цивилизации оказался системой певучих звуков, удивительно легко давшейся юноше с чутким слухом и способностью запоминать множество фактов, даже если они не связанны между собой. — Я не хочу идти туда, — фыркнул Рома. — Аймара опять будет нудить, что ты на меня плохо влияешь, и что я должен перестать маяться дурью, потом придешь ты и она тут же примет оскорбленный вид, будет молчать… Ну зачем мне это? Не лучше ли сегодня отдохнуть? Тем более, тот парень, Рид, улетел по делам на вашу Деметру, никто не заметит! — Ты вообще о чем-нибудь думаешь? — строгость и мягкость удивительно сочетались в голосе Марии. Найдя на прикроватном столике очки, она надела их, сразу став серьезнее, но её партнер тут же снял их и улыбнулся. — Не поверишь, есть одна вещь, о которой я думаю каждый вечер. — И что же это, позволь узнать? — кажется, Мария заинтересовалась. — Лишь бы мы проснулись в одной постели, — напел Рома, тут же схлопотав подзатыльник. — Ты когда своими словами говорить научишься, подражатель несчастный? — поморщилась Сходникова. — Учись писать свои песни, если хочешь добиться чего-то большего. — Ну, Мария, — улыбнулся Рома, — ты же понимаешь… — К твоему сожалению — прекрасно понимаю, — хмыкнула та. — Если ты не забыл, сегодня важный день. И Эдвард вернётся, если уже не вернулся. — Чёрт! Светлые волосы Марии казались золотистыми в лучах рассвета, а форма лица, чуть кругловатая, свойственная быстро похудевшим пухлым девицам, делала её очень милой, похожей на лесную нимфу; но холодное выражение глаз полностью ломало образ. Едва взглянув на часы, Рома вскочил и принялся торопливо разыскивать одежду. Он уже вспомнил, почему сегодняшний день был особенным, и теперь спешил, чтобы не опоздать подготовить всё к началу запуска. — Я подойду где-то за полчаса, — сообщила Мария вслед. У неё ещё было время позвонить Джеку и узнать, во сколько прилетит Эдвард Рид, новый деметрианский канцлер. Очень хотевший увидеть снег Эдвард был расстроен и огорчен — самолёт приземлился недалеко от Греции, где климат был довольно теплым, и лед существовал только в коктейлях и на больших высотах. За двадцать минут оба — Эд так и не согласился ехать без наёмника — добрались до лагеря ученых и, конечно, самой Атлантиды, почти уцелевшего оплота вымершей расы. Оказавшись на открытом пространстве, телепат взбодрился, его щеки зарумянились от удовольствия. Потянув за собой своего спутника, он указал на невысокую гору, больше смахивающую на загордившийся холм, и улыбнулся. Мурена покачал головой. Деметрианин насупился, но тут же отвлекся на контрольно-пропускной пункт. — Вам доступ закрыт, — вместо приветствия резко произнес один из охранников, глядя на Мурену, и угрожающе поднял оружие. — Эй-эй, — тот сделал шаг назад и бросил взгляд на канцлера рядом с собой. Эдварду Риду достаточно было просто улыбнуться, хищно оскалившись. Охранник тут же побледнел и сдавленно извинился, затравленно посмотрев на наёмника. — Не обязательно было пугать его, — разочарованно пробормотал Мур, когда солдат остался позади. — Я не пугал, — теперь лицо телепата не выглядело страшным. — Я просто кратко и наглядно показал ему, что случится, если он нас не пропустит. Понижение в звании было бы меньшим, что его ожидало. Внезапно мелькнула мысль — это неправильно. Мурена точно помнил, что раньше он бы не спустил такого никому, особенно — деметрианскому выскочке. Но от размышлений его тут же отвлекли подошедшие члены исследовательской группы. «Кажется, нам зачитают длинную лекцию», — подумал Максуэлл. И не ошибся. С того момента, как деметрианский флот уничтожил командование Земли, ничего, в сущности, не изменилось. Прилетели чиновники с Деметры, взяли под свой контроль механизмы власти, уменьшили налоги и повысили пенсии, выстроили несколько культурных и научных заведений, увеличив число рабочих мест — и все волнения сошли на нет. С недовольными работал целый штат психологов и психотерапевтов: с раскрытием ресурсов разума наука ушла далеко вперед. Атлантида, раскопанная и вытащенная со дна океана, стала местом скопления множества учёных, приверженцев самых разных областей наук. И сейчас вместо того, чтобы созерцать это наследие чужой планеты, Мурена с Эдвардом в сопровождении десятка незнакомых наёмнику людей сидели и слушали вводную лекцию. — Атлантида не дошла до нас в первозданном виде, — Мария указала на макет посередине комнаты, потом — на вид за окном, словно предлагая сравнить. — Её обнаружил один из античных народов, заселил и переделал часть зданий, разобравшись в функциях некоторых приборов. К сожалению, из-за активации одного из защитных механизмов, Атлантида погрузилась под воду. Изначально Атлантида была научно-исследовательской станцией ныне разрушенной планеты Фаэтон. Её жители называли свою планету Главным Оком, на их языке это звучало примерно как «умл’н айам». Их язык строился на фонетической записи, где один знак обозначал один звук. Записи велись в два столбца — в левом была фонема, в правом же находился знак, отображающий изменение тональности. Имена жителей Фаэтона состояли из пяти компонентов: имя собственное, имя описательное или качественное, род занятий или звание, имя матери и имя отца. Для быстроты общения эта формула зачастую сокращалась до первого и третьего элементов. Пятеричная система счисления, скорее всего исторически принятая по числу пальцев на одной руке, также оказала сильное влияние и на письмо: читавшиеся снизу вверх столбцы изначально писались на табличках, похожих на глиняные, с помощью деревянного или костяного пера. Перо было заострено с одного конца, другой же был заточен так, чтобы давал отпечаток круга, означавшего цифру «пять» и использовавшегося в записи некоторых букв. В алфавите и речи отсутствовали полностью фонемы-аффрикаты, а также часть фрикативных и смычно-взрывных фонем, зато было несколько разновидностей звука [х], для обозначения каждой из которых был свой символ. Ещё одна особенность языка — это наличие символов-междометий, схожих со знаками препинания, обозначавших интервал между звуками и словами. Слово «планета» и слово «глаз» были у них равнозначны по звучанию, например, Марс они называли «умл’н щща» — Красное Око, а Землю — «умл’н оай», Синим Оком. Атлантиду же называли «ахкфа н’йуула», что в переводе означало «Вечный дом». Такое название было неспроста: по совместительству, «вечный дом» был сродни экспериментальной тюрьме, на Фаэтоне считалось невозможным и противоестественным покидать свою планету и жить на другой, хотя, судя по некоторым записям, к жизни на Марсе фаэтонцы тоже приложили руку. Что же касается катастрофы, произошедшей с Фаэтоном и Марсом — а то, что катастрофа имела место быть, уже доказано, — похоже, это произошло под влиянием некой внешней силы. Самая правдоподобная теория выглядит довольно безумно: нечто из космоса, огромное, пришло и уничтожило Фаэтон, расколов его так, что остался лишь пояс астероидов, а ядро планеты было поглощено этим неизвестным. После уничтожения планеты, это же нечто столкнулось с Марсом, остановив вращение его ядра и заставив потерять основной объём атмосферы. Это случилось примерно четыре миллиарда лет назад. Земля тогда была тёмным, ядовитым и ужасным местом для одинокой станции, лишённой всяческой поддержки. Действие её было приостановлено, жители затаились. Сложно понять, что руководило фаэтонскими учеными, которые превратились в вечных узников той жуткой планеты. Скорее всего, их решение звучало примерно так: «За миллиарды лет среда станет похожа на нашу. Одноклеточные организмы изменят мир, но на это уйдет время». После этого они создали жизнь и направили её. Также есть основания полагать, что кембрийский взрыв был стимулирован деятельностью станции. После этого активность Атлантиды сошла на нет, вероятно потому, что станция перестала функционировать или же просто отключилась автоматически. Целью нашей экспедиции было исследовать Атлантиду, получить сведения о технологически превосходящей нас цивилизации, и сегодня вы увидите запуск главного компьютера научной станции «Вечного дома», — лицо Марии прямо-таки светилось от гордости. — Прошу всех, имеющих доступ, пройти со с мной. Нисколько не уставший после затянувшейся лекции Эдвард махнул рукой Мурене. — Дальше тебе идти не обязательно, — сообщил он. — Поэтому пока что лучше побудь возле флаера. Если не сложно, следи за его готовностью. И телепат улыбнулся, отчего Мур слегка поёжился. Он знал, что что-то должно случиться. Как только все, у кого не было права находиться непосредственно на территории воскрешенной Атлантиды, отсеялись, руководительница раскопок, поправив чуть растрепавшиеся в процессе лекции волосы, подошла к Эдварду. — Канцлер, — она чуть наклонила голову в знак приветствия, — я польщена тем, что вы здесь в такой важный для всех нас день. — Очень важный день, Мария, очень. Не надо было быть телепатом, чтобы понять, что в каждом слове Сходниковой — ненависть и презрение. Притворялась она отлично, но глаза были холодны, как лёд. Ещё бы! Она больше всех возражала против назначения юноши на пост канцлера, она бы хотела смертельной инъекции для эгоистичного мальчишки, но —Деметра не могла потерять такой уникум. То, что сперва было всего лишь небольшим отклонением от нормы, оказалось началом. Эдвард Рид прекрасно помнил, как он осознал собственное превосходство над всеми остальными с синдромом Авроры и телепатическими способностями. Да что они могли? Лишь задавать вопросы и получать на них прямой ответ. Считывать эмоциональный фон, стараясь понять, о чем думает собеседник. Да, до гениев точных наук Эду было далеко, но ни один телепат не мог бы с ним сравниться. Поэтому Рид не боялся, что Колин догадается о том, что он действительно ухитрился сообщить наёмнику. Стандартный вопрос о том, было ли добавлено что-то в разговор с помощью телепатии – нет, конечно же нет! Эдвард не настолько глуп, черт возьми. Все, кто были уполномочен, знали — юный канцлер не просто детектор лжи, он может прочитать твои мысли, образы в твоей голове, твои воспоминания. Это и было причиной, по которой его назначили на столь высокий пост. А вот если бы кто-то узнал о том, что мальчишка с синдромом Авроры умеет ещё и использовать свои навыки, о которых окружающие знали далеко не всё, то это была бы катастрофа. Впрочем, если ничего не изменится, то лет через пять-семь он всё равно умрет, каким бы могуществом он не обладал. Если, конечно же, не найдёт способ сделать себя бессмертным. — Далее вас будет сопровождать Оженко, — процедила Мария. — Надеюсь, запуск вам понравится. «Ты не представляешь, — подумал Эдвард, — как это важно. Даже ты, маленькая пешка в большой игре, возомнившая о себе так много, ты ничего не понимаешь. Мне плевать на значение этого открытия для науки, культуры — наплевать! Вся Атлантида — лишь приманка для более крупной дичи, а ты даже не знаешь, зачем я здесь». — Здрасте, — прервал мысли канцлера подошедший Рома, — пройдёмте за мой. Музыкант забавно выглядел в форме исследовательского штата, совершенно не подходящей ему скучной светло-серой расцветки, с отделкой под замшу на рукавах и краях брюк. Он повел следующего за ним деметрианина вдоль красивых коридоров с изящными колоннами, мимо величественных зданий с прекрасными украшениями, скульптурами и мозаикой. — Как можно заметить, — скучающим тоном комментировал Оженко, — часть этих построек была создана уже после второго заселения Атлантиды одним из племен, происходившим предположительно из Древней Греции. Сейчас мы пройдем в более старую часть «Вечного дома», где сохранился основной компьютер, представляющий собой кристалл со сложной системой взаимодействующих… Это было нудно, но телепат даже не потрудился вслушиваться: если понадобится, он всегда сможет извлечь это событие из собственной памяти. Вместо этого Эдвард заставил себя успокоиться, вслушаться в окружение. Где-то здесь был огромный компьютер, такой же, как остатки на корабле того нахального пилота. Там, в космосе, было легче почувствовать отголоски инопланетного разума, так и не исчезнувшего до конца. Здесь же кристаллы были лишь бесполезной полумёртвой машиной с дышащим на ладан «призраком» — они не могли дать того, что так сильно хотелось канцлеру. Но они могли помочь. — Аймара, — улыбнулся Эдвард, увидев девушку. — Рад тебя видеть. Анита тоже изменилась. Выросла, похудела, появились тени под глазами. Эд видел её до этого лишь по видеосвязи: для участивихся бесед с последней выжившей с Фаэтона у Рида была отдельная зашифрованная частота. Аймара выглядела утомленной, но как только услышала голос знакомого, тут же встрепенулась. — Канцлер, — лёгкий наклон головы, — я надеюсь, вы не изменили своего решения. — Нет, Аймара. Сегодня ты завершишь то, к чему так долго шла, без всяких помех, — успокоил её Эдвард. — Я надеюсь, ты тоже поможешь мне кое-чем? — Конечно, — кивнула Анита. — Но если вам понадобится что-то от меня — лучше сказать сейчас, пока не начался запуск. — Прядь твоих волос, если не затруднит, — улыбка деметрианина стала чуть шире, — на память. Центр компьютера «Вечного Дома» находился в отдельном зале, имевшем форму многогранника и украшенного колоннами. В центре зала было что-то, отдаленно напоминающее амфитеатр, но вместо сцены переливались друзы кристаллов, звеневшие даже от легких колебаний почвы или воздуха. Этот мелодичный звук приятно разбавлял гудение людской массы: посмотреть на запуск пришли самые разные люди: военные, чиновники, исследователи, художники… Казалось, им не было числа. Когда все расселись по своим местам, идеально белые стены потускнели, свет сосредоточился на стоявшей возле пульта управления Аните Аймаре. — Сейчас будет запущен основной компьютер «Ахкфа Н’йуула», собственного названия не имеющий. Он ничем не отличается от стандартных схем фаэтонских вычислительных кристаллических образований, запуск производится с помощью системы звуков. Вот запись того сигнала, который должен привести механизм в действие. Анита сделала шаг назад и нажала кнопку на клавиатуре. Послышались звуки музыки, необычной, плавной, страной. Сложно было понять, грустная она или веселая, но эту мелодию однозначно можно было назвать умиротворяющей. Кристаллы в центре амфитеатра резонировали, приятно звеня. Запуск — и волна низкого звука пронеслась по залу. Эдвард инстинктивно дернулся зажать уши: голова, казалось, вот-вот расколется; но это длилось лишь мгновение. Кристаллы засияли ровным желтоватым светом, превратившись в море золотого огня, над которым возвышалась фаэтонская девушка. Её темные волосы, раньше собранные в аккуратный пучок, распустились от первого колебания, и теперь красиво обрамляли загоревшее за два года лицо. Повернувшись к кристаллическим образованиям, Анита подняла руки вверх, словно взывая к Богу, и засмеялась, внезапно заговорив на чистом фаэтонском. Это звучало как гимн, песня давно забытого народа. — Ама ах’кфа, — произнесла она. — Ахкфа н’йуула му щща лиэ! Мейн’эс лэ эм’хк шэа нуа! — Что она говорит? — повернулась Мария к Эдварду. — Мне нужен немедленный перевод! Даже для Сходниковой было сложно понять фразу, в которой более половины слов были неизвестными. — Она активировала систему свертывания… кажется, — сообщил телепат, зачарованно глядя на Аниту. — И она собирается оставаться здесь, вместе с наследием своей цивилизации. — Щща эйл, х‘хэ лиэ ама н’йуула! — утвердительно произнесла Аймара, взмахнув рукой. Одна из стен тут же растворилась, рассыпавшись песком. Гудела сирена, тоже фаэтонская, не визгливо, а будто бы потрескивая. Лучи света, яркие, ослепляющие, шли от центрального компьютера. — «Щща» случайно обозначает не «красный» или «гореть»? — вспомнил Рома. Эдвард кивнул, не отводя взгляда от одиноко стоящей посреди разрушающегося города девушки, последней из истинного народа Фаэтона. — Тогда надо валить, черт возьми! — схватив телепата за руку, Оженко потащил его прочь. Деметрианский канцлер смотрел на Аниту даже тогда, когда взорвалась энергостанция. Его пальцы непроизвольно дернулись к карману куртки, где была спрятана заветная прядь волос, а на лице медленно, как на проявляющейся фотографии, расцветала улыбка. Но Эд тут же мотнул головой, приходя в себя, отходя от очарования фаэтонской девушки, изменяющей реальность. — Лэ амх’ха шевэ щща эйль… неэмейс и’йа! — резонируя, последние слова Аймары пронеслись по всей Атлантиде, стремительно превращающейся в рассыпающийся золотистый прах. — Немезида, — прошептал Эдвард. Все внеземные технологии исчезли, стали пылью. Но это был не конец: поднятая со дна Атлантида погружалась обратно, чтобы больше никогда не подниматься. Эд не спешил бежать, как все остальные, он знал, что успеет. Вместо этого он смотрел, жадно вглядывался в растворяющийся в воздухе силуэт девушки, которая смогла вернуть себе свой дом. — Чего ты тут ждешь? — отвлёк Эдварда резкий окрик Мурены. — Кажется, я велел тебе сторожить флаер, — недовольно откликнулся он, но послушно развернулся к Муру и последовал за ним, чтобы улететь с уходящей в пучину океана землёй, чтобы продолжить игру, сделав свой следующий ход. Атлантида была междометием. Она была невероятна и восхитительна, но абсолютно бесполезна для телепата, ищущего бессмертия. Глядя из окна флаера на смыкающиеся над остатками инопланетной базы волны, Рид почувствовал удовлетворение. Вряд ли кто-то из ученых догадывался, что Атлантида вовсе не была уничтожена. Она была перемещена в другое время и пространство, туда, где ничьи алчные руки не тянулись бы к «Вечному дому», где последняя девушка Фаэтона могла доживать свои дни в мире и покое. Если бы кто-то спросил Эда, почему он позволил ей это сделать — забрать у развивающего человечества новые технологии — он бы пожал плечами и ответил «А почему бы и нет?». Для больного синдромом Авроры они были бесполезны, но кое-что он успел сделать. Конечно, Аймара думала, что это пришло в голову ей самой, но телепат немного помог. Запущенный компьютер излучал энергию, особенную, как и вся фаэтонская технология, основанная на кристаллах р’сы. Это излучение было сигналом, и деметрианин очень надеялся, что сигнал будет принят. А ещё он очень, очень надеялся на то, что прочитанное в разуме Леонида Красавина не было ошибкой, и что мутировавший материнский интерфейс уничтожен не до конца. Акустическая система, как же! — Эд, — позвал Мурена, — нас вызывают по служебной линии… — Забудь, — отмахнулся канцлер, удовлетворенно глядя на ровную водную поверхность. Теперь оставалось только ждать.