Делай, что захочешь, и не будет стыдно...*
Я четвёртый день подряд репетировала со своей командой. Никогда бы не подумала, что это может быть так тяжело! Одно дело, когда ты исправляешь свои косяки, другое - когда чужие. С чужими оказалось гораздо сложнее, к тому же, их было достаточно много, несмотря на то, что ребяток я выбрала замечательных. Сегодня была очередь Вани и Саши, которые исполнительно притопали на место на полчаса раньше, чем я, а, помимо этого, потом ещё и признались, что репетировали каждый день по несколько часов вместе дома у Ваньки. Признаться, это был мой единственный дуэт, отличавшийся таким рвением. Остальные, в основном, целыми днями работали или балбесничали, но никак не готовились к поединкам. Я мысленно поставила возле имён этой пары галочки, понимая, что пока мне с ними приятнее всего работать, и очень жаль, что одного придётся выкидывать. Когда я советовалась с Полей по поводу участия в "Голосе", та мне честно сказала, что самая жесть - расставаться с участниками своей команды. Они же уже родные почти, хоть и знаешь их совсем недавно. Тогда я посмеялась и сказала, что такими глупостями меня не проймёшь: я тяжело и очень медленно привязываюсь к людям и крайне редко жалею об их уходе из моей жизни. Подруга, выслушав мою пламенную речь, лишь криво усмехнулась и пожелала удачи. Глупенькая, думала я. Я же не она, я же не реву по пустякам. А вот сейчас уже была готова реветь, не дожидаясь поединков. Да, я их не знаю. Да, они чужие мне люди, наверное. Но я, чёрт возьми, не готова с ними расставаться! Они мои. Все и навсегда. Теперь я понимала Польку, даже позвонила ей с извинениями. Она посмеялась в трубку и обещала выслать мне бутылку чего-нибудь алкогольного почтой, на что я предложила ей приехать самой, ибо иначе мне удалось бы попробовать отправленное к следующему году - минимум. Она, насколько могла, серьёзно обещала подумать над моим предложением. Только на этой мысли я поняла, что, похоже, отключилась от реальности. Поняла я это довольно просто: Саша стояла передо мной и обеспокоенно махала руками, а Ваня хохотал, сидя на стуле и уткнув лицо в ладони. - Эй, Поль, с тобой всё хорошо? - Нормально. Вань, будешь так ржать - отправлю репетировать к Градскому. Он согласен. Далматов испуганно поднял на меня красное лицо: о том, как гоняет своих ребят Градский, знали все. - Ну что ты так? Нормально же общались. Парень не выдержал и снова захохотал. Я, неожиданно для себя, присоединилась. Сашка стояла и смотрела на нас, как на ненормальных. - Мы петь-то будем? - Конечно. Я уже была готова продолжить прерванную репетицию, как Ваня тихо пропел, будто бы ни к кому не обращаясь: "Спи, моя радость, усни". Веселье началось по-новой. Успокоились мы только после клятвенного обещания Саши оттащить нас обоих к Градскому и запереть с ним на пару часиков. Александра Борисовича я любила, но рисковать не хотелось. - Итак, ещё раз пойте. Будем слушать. - А снова не отрубишься? - Только после тебя, Далматов.***
Мои репетиции сегодня закончились подозрительно рано. А нет, не подозрительно: я просто вышвырнул всех из зала с криком, мол, если они собираются так халтурить, то пусть идут куда-нибудь в другое место. Сначала хотел отправить к Гагариной в команду, но потом решил, что и эта блондиночка иногда умеет мстить, а дожить до конца проекта, а вместе с ним и года, мне очень хотелось. Мне названивали мои, так сказать, ученики, но я просто сбрасывал, так как, к моему счастью, завтра были съёмки Достояния Республики со мной в главной роли, поэтому на репетиции можно было наплевать. В конце концов, они взрослые люди, в большинстве - состоявшиеся артисты, которым попросту не хватает популярности. Вот пусть сами и готовятся к поединкам этим. Не моё это дело. Я уже трижды проклял Юру и тот момент, когда я ответил согласием на его "ну что тебе стоит, Гриш". По коридору я шёл быстро и, конечно же, влетел в кого-то плечом. Этим кем-то оказался Нагиев, который зачем-то ошивался на базе в дни, когда он тут явно был не нужен. - Здравствуйте, Григорий Викторович. - Здравствуй, Дим. Что делаешь тут? - Да вот, мне тут кое-какие бумаги нужны были. Неужели он сам не слышал, как фальшиво звучал его голос? Но оно мне надо: докапываться до кого-либо? - Теперь домой? - Почти. Сейчас подожду кое-кого и пойду. Дима старательно отводил глаза, будто боялся, что я прочту в них что-нибудь ненужное. Я же раздумывал: поехать домой, в ресторан или же подождать Полину, чтобы немного повыводить её из себя? Почему-то данное занятие в последнее время меня развлекало. Так ничего не решив, я медленно направился к выходу из студии. Нагиев же, так же медленно, к залу, в котором репетировала команда Гагариной. Неожиданно. Я лениво встал к стеночке, прислонившись к ней спиной, и стал смотреть на удалявшуюся Димкину спину. Тот, кстати, не вошёл в зал, хотя я именно на это и рассчитывал. Он прислонился ухом к двери, в надежде хоть что-нибудь услышать. Компромат он что-ли на неё собирает? Может она тайно возит через границу наркотики в концертных платьях, а он - агент спецслужб? Да, пожалуй пора перестать смотреть фильмы со шпионами. Они разрушающе влияют на остатки моего мозга. Дима резко отскочил от двери и рванул на всех парах ко мне. Я даже не успел как следует удивиться. - Григорий Викторович, как же хорошо, что Вы не ушли! Я Вас так искал! - Меня? В этот момент из зала вышла Полина со своими ребятами.***
Мы закончили репетицию и наконец-то выползли из душной комнаты. Первое, что я увидела: бегущий по коридору с раскинутыми руками Нагиев в направлении Лепса, который стоял, привалившись к стене, и внушал некоторые опасения, касающиеся его здоровья. Я решила, что всякое в жизни случается, и не стоит заострять на этом случае внимание, как Дима начал говорить. Я помимо воли прислушалась, но через несколько секунд решила, что зря, ибо похоже это было на разговор психиатра с пациентом. Звучал этот разговор так: - Мы с Вами хотели обсудить пару моментов. - Что? - Ну то есть мы хотели поговорить о Вашей команде. - Команде? - Ну то есть о том, как мне их объявлять. - Объявлять? - На съёмках. - Съёмках? В какой-то момент я решила, что Григорий попросту забыл русский язык, ибо многие гастарбайтеры понимают, что им говорят, гораздо лучше. Я задумчиво проводила эту странную парочку глазами, но решила не вмешиваться и просто пошла к выходу. Ваня уже ушёл вперёд. До моих ушей долетело: "Саш". Тут же Грекова оказалась возле меня, вцепилась в моё предплечье и заговорила о её роли в песне, хотя мне казалось, что мы всё уже и так обсудили. В глазах девушки было что-то такое, из-за чего мне не слишком хотелось оборачиваться и смотреть, кто шептал её имя. Пришлось сделать вид, что так и должно быть всё. Мы дошли до моей машины, и девушка попросилась ехать со мной. А я что? Мне не жалко, тем более она как-то так смотрела, что не хотелось ей отказывать. Только после того, как мы отъехали на значительное расстояние, Саша выдохнула и расслабилась. - Что-то случилось? - В смысле? - Ты как-то странно повела себя в коридоре. - Тебе показалось. - То есть ты ни о чём не хочешь со мной поговорить? - Пока не знаю. Можно я пока подумаю? - Конечно. Я сосредоточилась на дороге, но боковым зрением всё равно отмечала, как девушка нервничает, гнёт себе пальцы, видимо, чтобы справиться с волнением. Мы почти доехали до её дома, как она вдруг довольно громко сказала: - Полин. - Да? - Мне всё-таки нужно с тобой поговорить. - Хорошо. Где будем разговаривать? - Тут парк рядом. Остановишь? - Ладно. Я на удивление быстро нашла парковку, и мы с Сашкой неспешно дошли до небольшого фонтанчика. Там и уселись: и удобно, и не жарко, и не слышно, тем, кто рядом проходит, о чём мы говорим. - Тебе кто-то угрожает? - С чего ты решила? - Ну ты же чего-то испугалась. - Да нет. Я вообще о другом поговорить хотела. Только вот пока не знаю, стоит ли тебе это всё выкладывать. - Ну попробуй. Там и решим. - Я тебе тут практически единственной доверяю, но просто не знаю даже, с чего начать. - Ты во что-то влезла? - Да. Можно и так сказать. Вот только не знаю, поняла ли я правильно, что там происходит. - Что-то опасное? - Достаточно. У девушки зазвонил телефон. Она резко вскочила, отбежала от меня на почтительное расстояние, видимо, чтобы я ничего не услышала. Вернулась Саша через пару минут, и я каким-то шестым чувством поняла, что она мне ничего не расскажет. - Поль, тут обстоятельства поменялись. Всё нормально. я зря тебя побеспокоила. Ты поезжай. Я отсюда уже сама дойду до дому. Спасибо. Во мне боролось женское любопытство, которое призывало припереть Сашку к стенке и выпытать всё-всё, и рациональность, благодаря которой я и добилась успеха. Благо, последняя победила. Я мило попрощалась со своей подопечной, договорилась на завтрашний вечер о небольшой репетиции и ушла. Весь вечер я корила себя за то, что дура. Мне было безумно интересно, во что же вляпалась Сашка.***
Я сидел в гримёрке и молча проклинал весь мир. Была мысль взять толстенный толковый словарь и начать проклинать по алфавиту, но пока я сдерживался от её осуществления. Съёмки задерживались, голова болела нестерпимо, было душно и очень хотелось чего-нибудь выпить. Лучше бы уж репетиции были: там можно послать всех по известному адресу и уйти, а здесь пока наглости не хватает. В комнату заглянула девушка-модератор и извиняющимся тоном попросила ещё минут двадцать. Я молча кивнул, стараясь не тянуться рукой к тяжёлой вазе, стоявшей на подоконнике. Так, как там меня учили? Закрыть глаза и медленно считать до ста? Окей. Если не поможет, так убьёт минут десять. Я тяжело выдохнул и начал: - Раааз, двааа, триии, четыыыре... - Здрасьте. Я абсолютно не хочу убить этого человека. Я солнышко. Большое и тёплое. Я зайчик. Я бабочка. Я котёночек. Не помогает, твою мать! - Что надо?! В дверях стояла чуть обескураженная Полина. - Да я тут поздороваться зашла. Съёмки задерживают, а мне заняться нечем. - А. На этом поток моего красноречия иссяк. Не то что бы я совсем не обрадовался Гагариной, но зашла она определённо не вовремя. Я знал, конечно же, что она будет тут, но не думал, что у неё хватит наглости беспардонно вломиться в мою гримёрку. Она, видимо, на том, что вломилась, останавливаться не желала и, пройдя по комнате, плюхнулась рядом со мной на диван. - А у Вас тут классно. Удобно. Тихо. - А у тебя нет? - Мимо моей комнаты все бегают и орут друг на друга. - Ну у них просто мозги ещё не совсем отказали, раз мимо моей не бегают. - Ну да. А что Вы такой хмурый? Я даже перестал удивляться её наглости. - Голова болит. И жарко тут. - Так пойдёмте на улицу. - А если начнут? - Не начнут ещё полчаса точно. - Уроды. Полина ничего не ответила на мой последний пассаж. Она просто вскочила, схватила меня за рукав и потащила к выходу. Теперь мне, по крайней мере, ясно, как она мужа под венец тащила.***
Мы вышли на улицу, и я с удовольствием вдохнула загазованный воздух. Всё приятнее чем его полное отсутствие. Григорий стоял рядом и недовольно щурился от солнца. Мы немного постояли молча, затем он вытащил из пиджака сигареты. - Будешь? - Нет. Я такие крепкие не курю. - Как знаешь. Мужчина с наслаждением затянулся, а я с удовольствием принюхалась к дыму. Люблю этот запах, и всё тут. Неподалёку от входа стояла скамеечка. Заметив её, я тут же утянула Лепса туда. Сидеть под палящим солнцем, голубым небом и рядом с курящим Лепсом было непривычно, но, почему-то, приятно. Я попыталась поймать за хвост это чувство, чтобы понять, что оно из себя представляет, но никак не могла этого сделать: оно кружило вокруг меня, создавая уютную ауру, но в руки не давалось и расшифровке не поддавалось. Тогда я плюнула не него и просто откинулась на спинку скамейки, закрыв глаза. - Устала? - От чего? - Не знаю. От "Голоса", от работы, от всего? - Да нет. я люблю быть в гуще событий. Если бы меня отправили на необитаемый остров, то я бы заговорила там всю живность до смерти на второй день. Я рассмеялась, радуясь удачной шутке, но Григорий почему-то оставался абсолютно серьёзным. Потом мне в голову пришла мысль о том, что мужчина, кажется, жаловался на больную голову, и я временно перестала думать о своей бездарности в юмористическом жанре. - Голова до сих пор болит? Мужчина молча опустил голову вниз, массируя пальцами виски. - Болит. Я просто констатировала факт. - Знаете, у меня есть одно средство, но оно Вам вряд ли понравится. - Ну? - Ложитесь ко мне на колени. Я была готова ко всему: от мата до того, что мужчина просто поднимет меня на смех, но, видимо, ему было настолько плохо, что он не стал выпендриваться. Жаль, а я такую речь заготовила в поддержку своего способа снятия боли. - Что дальше? - Ничего. Просто лежите и не дёргайтесь. Мои ладони легли на его голову, словно пытаясь склеить половинки, на которые она раскалывалась. Пальцы скользнули по непослушным кудряшкам в сторону висков и обратно. Я легонько гладила Лепса по голове, пытаясь не вспоминать, что на моих коленях сейчас лежит кумир половины России и ближайшего зарубежья, а слово "Форбс" я так вообще постаралась не произносить даже в мыслях. - А хорошо. - Что? - Хорошо, говорю. Приятно. Спасибо, Полин. - Лучше? - Пока не понял. Но я ещё так полежу, ладно? - Конечно. Я наклонилась и легонько подула на разлетевшиеся от моих пальцев кудряшки. - Ты что делаешь? - Не знаю. Давно хотелось попробовать. - Что? - Проверить, жёсткие они или мягкие. - И как тебе результат эксперимента? Я подсознательно ждала момента, когда он станет на меня орать за то, что я себе слишком много позволяю, но в голосе певца сейчас слышалась улыбка, причём искренняя. - Понравился. Я легонько засмеялась и поняла, что он тоже смеётся, тихо, но вполне заметно. Почему то меня на секунду бросило в дрожь. Он слишком милый, когда улыбается. Слишком. Я уже была почти готова позволить себе ещё чего-нибудь лишнее, как услышала: - Пошли, а то опоздаём на съёмку. Мужчина встал с моих колен и удивлённо покачал головой. - А не болит ведь. Полин, хочешь у меня вместо аптечки поработать? Я бы неплохо заплатил. Я засмеялась и поднялась вслед за ним. - Григорий, боюсь, нас не все поймут. - А тебе есть до них дело? Я ничего не ответила, но почему-то задумалась, а Лепс тем временем ушёл на площадку. Догонять его не было никакого смысла, поэтому я пошла в свою гримёрку, дожидаясь тех, кто меня позовёт петь.***
Голос режиссёра безучастно позвал Полину на площадку. Я сидел и думал, ибо больше мне тут всё равно ничего не оставалось. Тут говорили обо мне, за меня, о моих песнях, а я был вроде живого памятника, который периодически извлекал из себя что-то наподобие членораздельных звуков, чему все очень радовались и аплодировали. Этот фарс надоел мне через четырнадцать минут сорок восемь секунд. Я засекал по наручным часам. После этого я отключился, натянув улыбку и умудряясь кивать в нужных местах. Гагарина вышла в центр. Её сразу облепили визажисты, а она не могла стоять спокойно: крутилась, пытаясь найти кого-то. Меня? Она поймала мой взгляд, и я по глазам прочитал, что она боится. Я ободряюще улыбнулся и показал ей сцепленные руки, мол, я с тобой. Зачем? Она же взрослая девушка, состоявшаяся певица. Всё она знает, всё она сможет. Почему же тогда, чёрт возьми, мне хочется стоять рядом с ней, чтобы помочь? Я не знаю. Она пела, ни разу не сбившись, ни разу не оглянувшись на меня. Я же пытался сидеть смирно, но то и дело мои руки взлетали вверх, чтобы поддержать, помочь, поймать, если сорвётся. Знал, что не сорвётся, но всё же. После того, как артист пел мою песню, всегда записывали, как он что-нибудь про меня говорит. Почему я ждал того, что про меня скажет Полина? А она не сказала. Режиссёр откуда-то с небес громогласно заявил, что её речь писать не будем. Девушка кивнула куда-то наверх, повернулась к мне и чуть улыбнулась, уходя за кулисы. Я снова отключился от реальности. Закончили через три часа. Я дико обрадовался и рванул в гримёрку, чтобы поскорее сбежать домой, ну или ещё куда-нибудь. Где угодно, только не здесь. Так, да? В комнате, поджав под себя ноги, на диване сидела Полина и читала какой-то журнал. - Ты что здесь делаешь? - Мне у Вас в гримёрке больше понравилось. - Я, конечно, рад, но всё-таки? Я хотел бы переодеться и поехать домой. - И я. - И ты собираешься делать это в моей гримёрке? - Если только Вы настаиваете. - Поль, что ты несёшь, а? Девушка ничего не ответила. Она просто взяла свою сумку и медленно пошла к выходу. - Уезжаешь? Дверь закрылась, оставив вопрос без ответа.***
Я привалилась к стене, пытаясь унять учащённое дыхание. Действительно, что я, чёрт возьми, творю?! Я пытаюсь флиртовать с Лепсом. По-моему, у меня жар. Или что-нибудь ещё. Потому что в здравом уме я на такое бы никогда не пошла. Правда, Полин? Ноги подламывались. Я дошла до выхода по стеночке, но так там и осталась стоять. Григорий вышел через десять минут тридцать шесть секунд. Я считала. Мужчина шёл, смотря себе под ноги, поэтому преграду в моём лице он увидел слишком поздно. - Ты зачем здесь? - Стою? - Стоишь. - Идти сил нет. Лепс посмотрел куда-то во двор, где, видимо, дожидалась его машина, тяжело вздохнул и провернулся ко мне, схватив за плечи. Меня, почему-то стало колотить, и я с этим вообще ничего не могла поделать. - Полин, слушай, что с тобой сегодня весь день творится? Ты заболела? - Здорова как корова. - А что хрипишь так? И трясёшься? Холодно? - Жарко. - Полин, твою мать, я не нанимался тут в доктора играть! Скажи уже, что происходит?! Я поняла, что именно мне сейчас нужно, что происходит, и почему происходит, но озвучить эту мысль Лепсу я как-то не решилась. Смогла только хрипло выдавить: - Жаль. - Что "жаль"? По мужчине было видно, что он взбешён до крайней точки, и мне лучше спасаться бегством, но ноги, как было уже сказано, меня не держали, а Лепс держал, причём очень даже крепко. Поэтому я сделала самое логичное, что могла на тот момент. Я его поцеловала.***
С утра мне было очень стыдно за всё то, что произошло накануне: и за эти мои странные намёки, и за этот поцелуй, в особенности. Лепс тогда стоически вытерпел мои нападки на него, после чего дотащил до машины и оставил там, за что я была ему очень благодарна, потому что, останься он со мной, всё могло бы зайти ещё дальше, и тогда мне впору было бы вешаться, а у меня сын растёт. Сквозь водоворот мыслей о Григории, в который затягивало всё остальное, я как-то увидела и ухватила мысль о том, что вчера должна была заниматься с Сашей. На мобильнике пропущенных вызовов не было, хотя она всегда звонила мне сама. Я для очистки совести набрала, но мне бесстрастно ответили, что абонент вне зоны. Я позвонила на домашний, но там звучали длинные гудки. Что-то мешало оформиться мысли "загуляла девка". Видимо то, что она действительно, в отличие от многих, серьёзно относилась к проекту, а ещё мне не давал покоя тот наш недоразговор. Я, наплевав на приличия, поехала к ней домой. Минут пятнадцать звонила и стучала в дверь, но ответа не было. Тревога не отступала, а только прибывала в геометрической прогрессии. Я позвонила в соседнюю дверь. Открыли сразу же. Соседкой оказалась сухонькая миленькая старушка. - Здравствуйте. Вы знаете Вашу соседку Сашу? - Знаю, допустим, а зачем она тебе? - Я её наставница. Занимаюсь с ней вокалом. Звоню ей, звоню, а её дома нет. - Так её со вчерашнего дня нет. Как с утра убежала, так и нет. Сердце ухнуло куда-то в пятки и быстро-быстро там забилось, предчувствуя беду. - А Вы уверены? - Конечно. Ей, чтобы зайти в квартиру, нужно дверь открыть-закрыть, а она громкая - жуть. Я всегда слышу. Вчерась, как ушла, больше не приходила. - Спасибо. Я медленно побрела к лестнице. Конечно, Сашка могла уехать к подружке, другу, парню. С ней, скорее всего, всё в порядке. Но в висках бились её слова о том, что она куда-то влезла, то, что она собиралась после того, как мы расстались, пойти домой, и её отсутствие на репетиции без сопутствующего звонка. Конечно же, сначала я хотела бежать в полицию, но потом подумала и поняла, что у меня даже заявление не возьмут, ибо я ей никто. У меня даже телефонов её родственников нет. А вдруг она не пропала вообще? Вдруг всё хорошо, а я всех переполошу? Нет, тут нужно что-то другое. И вообще, тут нужен мужской взгляд. Первым порывом было набрать Димку, но он мне говорил, что у него несколько дней будет какая-то важная съёмка, и его лучше не трогать. Ну и кто у меня тогда оставался в сухом остатке? Я выбрала контакт "Лепс" и нажала на вызов.