Колыбельная для монстра

Когда на Дэймона находило, он становился упрямее, чем целое стадо мулов. По правде говоря, находило на него почти всегда. - Это же Ирландия, - приговаривал он, - родина банши, лепреконов и Оскара Уайльда. Здесь же горы, а значит пещеры. А не пещеры так зловещие развалины. Елена устала. Ей надоело бежать по лесу, сломя голову, в поисках места, куда бы с утра не проникли лучи солнца. Дэймон решил не эксперементировать с её самоуверенным бесстрашием перед дневным светом, здраво рассудив, что если Елена сгорит заживо, то злорадствовать будет не над кем. Если бы они были людьми, то пали бы в полуживом состоянии еще много часов назад. Но и у вампиров существует предел прочности. Рассвет приближался, Дэймон ускорялся, Елена уже практически висела на нем, плохо соображая от усталости. По пути ей удалось перехватить парочку невкусных зайцев, но ноги горели огнем, а глаза закрывались сами собой. - Ура, - завопил Дэймон, и юная вампирша с облегчением опустилась на поросший мхом камень в неглубокой расщелине. Она бы и внимания не обратила на эту покрытую зеленью возвышенность, если бы не глазастый Дэймон. Перед небольшой естественной пещеркой протекала очередная речушка - чего-чего, а воды в этой стране хватало. Где-то за горизонтом зарождался рассвет, освещая алым бесконечные изумрудные равнины Ирландии с мягкими очертаниями невысоких скал. - Как красиво, - прошептала Елена, невольно вытягиваясь вперед, навстречу новому дню. Дэймон улыбался, глядя на нее. Первый лучик резво поскакал по горам и лесам, и прыгнул на протянутую руку. Елена зашипела и всем телом отпрянула назад, потрясенно глядя на вспухшую ожогами кожу. Дэймон орал и не мог остановится уже несколько минут. Вся его гневная тирада сводилось к одной простой мысли - а надо слушаться старого и умного Дэймона, и не заниматься глупой самодеятельностью. И самонадеятельностью тоже. - Дэй, перестань, - тихо прервала его Елена. - Всё же хорошо. Он обессиленно опустился рядом с ней на колени, взял её руки в свои, осторожно подул на быстро заживающий ожог. - А если бы нет? - спросил так же тихо, мучительно отгоняя прочь охвативший его ужас. Дико представить, что могло бы случится. - Я уже хоронил тебя на этой неделе. Дай отдышаться. Елена склонила голову, как это делал он, когда пил её кровь, и благодарно поцеловала костяшки его пальцев. Все по очереди. - Я так странно себя чувствую, - сказала она. - Как будто в дурном сне. Всё, что происходит со мной настолько нереально, что не воспринимается всерьез. Все защитные рефлексы психики работают на износ, не позволяя мне скатиться в банальную истерику. Но в то же время, это одни из самых лучших дней в моей жизни, и знаешь почему? - Потому что каждую секунду мы вместе, - ответил он. - Потому что каждую секунду мы вместе, - Елена кивнула. Забрала свою руку из его крепкого рукопожатия и осторожно провела пальчиком по его лицу. Медленно обвела глаза, прошла по носу, очертила контур губ. Повторила путь своего пальчика взглядом, словно заново открывая для себя своего спутника. - Дэй... - Если ты скажешь хоть слово про дружбу, - сквозь зубы сказал он, и теперь в его зрачках страх совершенно другого рода, - то лучше заткнись прямо сейчас. И тогда Елена просто обхватила его лицо ладонями. - Мы же с тобой уже выяснили, что никогда больше не станем друзьями, - прошептала она навстречу его ликующему взгляду и первой поцеловала вампира. Когда много дней подряд ты играешь со смертью под неусыпным вниманием чужих равнодушных глаз, то на свободе тормоза отказывают напрочь. Могли умереть, но остались живы (в самом широком смысле, разумеется). Могли расстаться, но остались вместе. Могли и дальше держаться на расстояниии, но вместо этого целуются в небольшой пещерке, и мягкий мох услужливо становится их ложем. Каждый из них представлял себе этот поцелуй бессонными ночами. С долей стыда и безнадежности, но представлял. Они не могли об этом не думать. Не получалось. И каждый из них ошибался, потому что реальность оказалась в тысячу раз лучше, сочнее, чувственнее. Бешено колотится мертвое сердце. Губы Дэймона, руки Дэймона. Они везде. Они пылают, обжигая кожу, срывают дыхание, обнажают тело и душу. Трясутся руки, и не получается расстегнуть фирменную куртку охранника, и она просто дергает за ворот и припадает к ложбинке под шеей губами. Она плавится и умирает, и возрождается каждую секунду. Его язык отплясывает неистовый танец на её коже, и она выгибается навстречу этому чуду. Они на секунду застывают, глядя друг другу в глаза. Читают друг друга зрачками. Не оставляют ничего для себя, выкидывая на поверхность все эмоции до единой. И это куда откровеннее, чем их неприкрытые тряпками тела. И куда страшнее, потому что ни один из них никогда не достигал наивысшей степени открытости. Такого всепоглощающего доверия к партнеру. Вот она - моя душа - в твоей власти. И никаких защитных рефлексов. Ни единого. Медлено они прикрывают свои сердца ресницами, соглашаясь друг с другом. Позволяя другу другу всё. Абсолютно.