На дне

Глеб подошел ближе к омегам. Он еще раз присмотрелся. Было темно. Павла среди них он не больше не видел. Альфа подумал, что обознался, но внезапно его глаза накрыли чужие ладони. Теплые и нежные. Вновь знакомый запах и голос: — Привет, Глеб. Внутри все сжалось. Это был Павел, и омега узнал его. — Привет, — выдавил из себя Глеб. — Как дела? — начал непринуждённую беседу омега, открыв парню глаза. — Паша. Омега улыбался. Только сейчас Глеб заметил, что Павел изменился. Он выглядел свежо по сравнению с тем, когда они виделись последний раз. Глаза были густо накрашены и казались огромными. Но это был не макияж проститутки. Сейчас он выглядел дорого. — Ты… — Долго рассказывать. Как ты вырос! — вновь улыбнулся Паша. — Как ты меня узнал? — Ну ты же копия своего папы. А его я никогда не забуду. — У тебя есть несколько минут? — растерянно проговорил Глеб. Он сильно нервничал. — Есть, — Паша хитро улыбнулся. Он остался стоять перед школой, а Глеб побежал быстрее внутрь здания. *** Михаил подхватил Кирилла на руки. Поверхностное дыхание и серый цвет кожи. Альфа испугался. Он быстро положил мужа на заднее сиденье и рванул по пустой дороге. Сейчас он чувствовал только тревогу и горечь. Заславский привык к Кириллу за шестнадцать лет брака. Возможно, первоначальной любви уже не осталось, но он был привязан к омеге. Михаил прекрасно понимал, что грозясь развестись, он никогда этого не сделает. Просто не сможет. Омега притягивал его. Кирилла положили в реанимацию. Омега пришел в себя. К этому времени прошло более семи часов. Заславский был рядом. Альфа просидел у его палаты до утра. Его никто не выгонял, никто ничего не спрашивал. Он молил лишь об одном, чтобы Кирилл пришел в себя и простил его. *** Омега повел Глеба в сторону парковки. Достав ключи, он открыл машину. Красный дорогой автомобиль мигнул фарами. — Неплохо, — такого Глеб явно не ожидал. Павел указал альфе на переднее сиденье. Уже в машине омега притянул Глеба к себе. Он рывком поцеловал альфу. — Я тоже это чувствую. Обескураженный Глеб всматривался в знакомое улыбающееся лицо. Спустя несколько затяжных минут Павел рассмеялся. Он повернул ключ зажигания. Машина тронулась. Ехали они не долго. Десятиэтажный дом подсвечивался уличными фонарями. Однокомнатная квартира на первом была хорошо обставлена. Но чувствовалось, что все внутри чужое. Павел разулся и прошел в комнату прямо в пальто. Он включил свет. — Проходи. Я сегодня один. Егор заболел. Он у родителей.- раздался голос Павла из глубины комнаты. — Все-таки Егор. — Да. Павел вышел из комнаты и тут же подошел к Глебу. Он вновь поцеловал альфу. Омега был чуть выше Глеба. — Наверно это неправильно, — тихо произнес Павел, вдыхая запах, проходя губами по шее альфы. Глеб был расслаблен. — Я схожу с ума от влечения. Мы должны остановиться. Руки Павла гуляли по телу Глеба, залезая под кофту. Наконец альфа взял инициативу в свои руки. Он толкнул Павла вперед, попутно поцеловав в губы, наполняя его всей своей нежностью. Глеб аккуратно уложил Пашу на постель. Альфа кусал его, хватал за руки, бедра, вдыхал его запах, он пытался наполниться им сам, выпить без остатка. Акт длился слишком долго и Павел даже подустал. Для него это был просто секс с интересным альфой, а вот Глеб вкладывал во все глубокий смысл, ведь он ждал этого омегу. Обессилевшие, они лежали в постели. Мокрый Глеб всем телом прижался к Павлу. Он старался как можно чаще вдыхать его аромат.  — Evidence! Папины духи! — констатировал альфа. — Как ты это помнишь? — проговорил Павел поглаживая парня по щеке. — Прошло всего девять лет. — Значит меня все-таки посадят за растление малолетних. А ты не плох в постели. Давно начал с омегами жить? — Павел потянулся за сигаретами, заранее приготовленными на тумбе рядом. — Года три назад. В январе мне исполнится восемнадцать, так что месяцок продержать язык за зубами я в состоянии. — Это обнадеживает, — рассмеялся омега. — Паш. А как твои дела? — Мои дела отлично. Лучше расскажи, как тебе живется в семье у Заславского? — более холодно произнес Павел. — Никак. Кирилл, муж Михаил, -пояснил Глеб.- Пьет беспробудно. Заславский ругается с ним. Недавно выяснилось, что он допился до цирроза. Не знаю, что теперь будет. Мне безумно жалко его. — Я помню Кирилла. Он все также надменен и строг? Кстати, он помогал нам с похоронами твоего отца. — Я знаю. Я благодарен ему. Все это время он пытался играть роль моего родителя, ограждал меня от лишних вопросов, беспокойства. Его силами я вернулся к нормальной жизни, пусть детство было уже потеряно. — А Михаил? — Он по-прежнему зарабатывает деньги. Готовит меня к поступлению в престижный вуз. — А ты? — А я не вижу смысла. Паш, мне так херово. Жизнь-не жизнь. Я чувствую свое одиночество. — Но ты не один. — Их нет. Дед и папа. Все могло быть иначе. Сейчас у меня есть все, но нет главного. Как бы я хорошо не относился к Заславским, они не моя семья. Моя семья в могиле в Ярославле. Я уеду туда, как только закончу школу. — Смело, — безразлично произнес Павел, затушив окурок в пепельнице. — Все-таки ты еще совсем ребенок. Наверно все вы альфы такие. — Что ты имеешь в виду? — Ничего, — Паша поднялся с кровати и, надев халат, отправился в ванную. *** До утра Глеб оставался с Павлом. Омега рассказал ему о своей жизни. После рождения сына ему пришлось прятаться от отца ребенка, потому что тот проиграл их сына в покер. Отдать собственное чадо на органы было для Павла верхом ублюдства, поэтому, когда альфа пришел забирать мальчика, он защищался как мог. С малышом на руках, без денег и будущего Паша решился вернуться домой к родителям в Видное. Еле доехав до когда-то родного дом, уставший и голодный Павел, которому нечем было даже покормить ребенка еще почти восемь часов просидел на лестничной площадке, пока с работы не вернулся папа. Омега был в шоке при виде Павла, но не пустить блудного сына с ребенком на руках он не мог. Конечно отец был против нахождения Паши в доме, а вот маленький Егор вызывал у них дикий восторг. В конце концов ему позволили остаться при условии, что обеспечивать себя он будет сам. Отец так вообще поставил ультиматум: не сталкиваться с ним в квартире. Павел был готов на все, лишь бы Егор находился в безопасности. Рыжий ничего не знал о его жизни «до», ведь с трассы омегу привел Антон. Поэтому альфа не должен был найти их с сыном. Постепенно жизнь стала налаживаться, родители оттаивать по отношению к Павлу. Он пошел работать. Убирал в детском саду, где работал заведующим его папа. Постепенно Паша стал возвращать доверие к себе. Наконец отец простил сына. Дальше все закрутилось очень быстро. Образование, работа, воспитание сына. Родители до сих пор находятся в неведении, что их сын несколько лет отдал проституции. Вот уже который год омега собирается съездить на могилу Антона. — Я сам там не был с тех пор, как Михаил забрал меня. — Это очень печально. Я думаю, что мы с тобой просто обязаны туда съездить. Глеб грустно улыбнулся. Тут он вдруг вспомнил, что вечером Заславский поехал вытаскивать из очередного бара Кирилла. Стало странно, что он ему не позвонил и никто не беспокоится как обычно о его отсутствии дома. — Тебя подвезти домой? — тихо произнес Павел. На часах было уже 5:30, а они еще даже не спали. Глеб покачал головой. Он понял, что ему пора уходить. Одевшись альфа вышел, обернувшись посмотреть на провожающего его в одном халате Пашу. — До встречи, — произнес альфа. — До встречи, — устало произнес Павел. Альфа быстро дошел до своего дома. В квартире никого не оказалось. Глеб с волнением набрал телефон Заславского. Никто не отвечал. Телефон Кирилла вовсе был не доступен. В конце концов Глеб на взводе просто беспрерывно стал звонить альфе, пока тот не снял трубку. В его голосе Глеб услышал слезы. Михаил просил его оставаться дома и ждать. Альфа приехал через пару часов. Он был убит. Темные круги под глазами и трясущиеся руки. Все было понятно без слов. В этот день Глеб остался с приемным отцом, чтобы подбодрить его и не бросать в одиночестве, наедине с горем. *** К Кириллу пустили лишь на третий день. Альфам дали наказ исполнять все его просьбы и желания, если таковые возникнут у омеги. Заславский недолго пробыл у мужа. Вышел он еще более удрученным и неуверенным. Настала очередь Глеба. Он тихонько вошел в палату и встал напротив постели. — Кирилл, — позвал он омегу. — Привет. Кирилл выдавил из себя улыбку, но выходило это плохо. Желтый цвет лица и сильные синяки под глазами прибавляли всему образу жалости. — Как ты себя чувствуешь? — в ответ молчание.- Мы так переживали.- Кирилл все так же молчал.- Скажи, может, ты чего-нибудь хочешь? — Я хочу, чтобы меня кто-нибудь назвал папой, — омега заплакал и повернулся на бок. — Кирилл, ты же знаешь, — с горечью произнес Глеб и поджал губы. Альфа сел рядом с постелью. Омега свернулся в комок спиной к Глебу. Лежавшее на ногах одеяло медленно съехало на пол. Альфа подскочил с места и, подняв его, вновь накрыл омегу. — У меня был сын, — внезапно начал Кирилл.- Но ему не суждён было назвать меня папой, потому что он не дожил до этого момента. Он умер. Ему был год, а мне двадцать один. Я учился в медицинском и был замужем, но не был счастлив, потому что вся моя жизнь проходила тогда в сплошном развлекалове. Я не думал о ребенке, о семье. Я родил, потому что так нужно было. Врачи предупреждали, что с моими патологиями я не смогу иметь детей в будущем, а я был не готов тогда. Все инстинкты спали. Даже с Михаилом я познакомился на очередной студенческой пьянке. Я был невменяем. Всю свою молодость провел в алкогольном забвении. Меня любили альфы, потому что все знали, что с Кириллом Кольманом можно было трахаться без средств контрацепции и безвозмездно. Я изменил своему мужу с Заславским, но бросать не хотел. Все изменилось, когда умер наш сын.- Глеб слушал омегу, затаив дыхание. Он был напряжен.- У него была гидроцефалия. Ребенок -овощ. А я не дал ему ничего за этот год его жизни. Я его даже никак не назвал, — омега безразлично смотрел перед собой. Он говорил медленно и тихо, но каждое слово оседало в голове Глеба.- Я не чувствовал ничего после его смерти, но это стало точкой в моих отношениях с первым мужем. Спустя некоторое время я вспомнил о Заславском, но он был уже занят. В голове что-то щелкнуло. Я захотел получить его любыми путями. Я не давал жизни его омежке. Дело дошло до угроз, после чего парень обещал заявить, куда следует, а Михаил обходил меня за три километра. Тогда я пошел на отчаянный шаг — приворожил его. Одно маленькое заклятье, которое я помню до сих пор и четыре иголки. Заславский бросил того омегу. А я успокоился, остепенился. Михаил сделал мне предложение через полтора года наших отношений. Они были идеальны, все шло, как по маслу. Рушиться все стало, когда появился твой отец… — Кирилл вздохнул. Он явно пропустил кусок истории, но расспрашивать Глеб его не решился.- Вскоре после нашей свадьбы родители уехали в Европу, а я столкнулся с проблемой, что теперь я сапожник без сапог. Это плата мне. Теоретически я могу иметь детей, а на практике девять выкидышей. — Кирилл… — Не надо. Ничего не говори. Моя мечта никогда не сбудется. Кирилл замолчал. Глеб еще некоторое время простоял у его постели. Он прикоснулся к нему, погладив силуэт через одеяло. Затем присел рядом на постель, и накрыв омегу сверху, он прижался к нему и поцеловал. Кирилл заплакал. Альфа почувствовал жуткую тоску. — Я люблю тебя. — Ты говоришь это, только потому что я вызываю у тебя жалость. — Нет. Ты мне хороший друг, ты воспитывал меня, ты, надеюсь, любишь меня, — альфа улыбнулся.- Ты хороший отец, но … — Но ты чужой… Я все понимаю. Михаил хочет развестись. Я очень прошу, не нужно ничего делать, пусть все будет как будет. Я сейчас приду в себя и вернусь на работу. Буду жить чужим счастьем, а ты, если захочешь, будешь приходить ко мне. — Ты хочешь уйти? — Я не хочу мешать вам. Заславский даст тебе все, для того, чтобы ты не знал проблем, а я так и останусь другом, но я всегда буду рад тебя видеть. — Ты что? Прощаешься со мной? И тут Глеб сильно заплакал, как маленький ребенок. Такой реакции Кирилл не ожидал. Он повернулся, кладя голову альфы себе на ноги. — Нет. Я просто готовлю тебя к новой жизни. Наш брак продержится максимум до лета, как раз, когда ты закончишь школу и поступишь дальше. — Я прошу тебя, не уходи! Кирилл, не надо. Я хочу, чтобы вы были вместе. Мы же семья! — Это не твои слова, Глеб. Это слова Заславского. Мы не семья. Они так и остались лежать вместе. Глеб был в растерянности, он и сам понимал, что никакой целостности и связи у них нет. Каждый живет для себя. Но почему-то именно сейчас, когда омеге так нужна поддержка, Глеб перестал ощущать острую необходимость в нем, как это было раньше.