"Бессонница"

Можно было сколько угодно убеждать себя, что с Невиллом не происходит «ничего такого», но к середине октября Гермиона вынуждена была признаться себе: с Невиллом «что-то такое» происходило. Все это время он старательно избегал друзей, и даже Луну, и даже Джинни, и вообще редко посещал здание школы, предпочитая проводить все время в теплицах Помоны Спраут. Невилл сильно исхудал, кожа отличалась нездоровой бледностью. Он был каким-то нервным, молчаливым и не встречался ни с кем взглядом. Все это не могло не пугать, но на вопросы Невилл не отвечал и вообще старался лишний раз на глаза не появляться. И если поначалу Гермиона предпочитала думать, что все это — последствия войны, то дальше обманывать себя пустыми утешениями было бессмысленно. Пришлось брать себя в руки и проявлять фирменное грейнджеровское упрямство. Все-таки это был Невилл. Тот самый героический, неловкий, отважный и честный Невилл, которым все гриффиндорцы так гордились. Впрочем, сейчас казалось, что перед нею только тень прежнего Лонгботтома. Он подстригал какие-то диковинные ярко-желтые растения, листья которых извивались и прятались от серебряных ножниц. На Гермиону глянул мельком и снова склонился над грядками. — Привет. — Привет. Она смотрела на его склоненную спину, не спеша продолжать разговор. А Невилл, приобретший сразу некоторую суетливость от чужого присутствия, трусливо прикрывался листьями. Видимо, он надеялся, что Гермиона просто уйдет. Она стояла совершенно неподвижно и молча долго, примерно минут сорок. За это время Невилл наполнил срезанными листьями большой мешок и полил растения ярко-пурпурной жидкостью из детской лейки с нарисованным слоником. А потом глубоко вздохнул. — Ты ведь не отстанешь, да? — Да. Они вышли из теплицы. Накрапывал мелкий противный дождь. Все вокруг было серым и мрачным. Гермиона взмахнула палочкой, и огромный черный зонт распахнулся над их головами. — Ну? — спросила она. И Невилл сдался. Он огляделся по сторонам, но больше дураков под дождем не наблюдалось. И произнес, медленно, неразборчиво, будто губы вдруг перестали ему подчиняться. — Кажется, я проклял Снейпа. Гермиона ожидала чего угодно: несчастной любви, кошмаров, мучающих по ночам, проблем с бабушкой — да мало ли, что могло тревожить трепетного Невилла. Такого она не ожидала. — Ты проклял профессора Снейпа? — осторожно уточнила Гермиона. — В смысле — да будь ты проклят ублюдок с сальными волосами? — В смысле — проклятием Морте Фортуита. Дождик стучал по полотну зонта. Ветер гонял истрепанные осенью листья. Хогвартс оставался все так же величественен, что и обычно. Невилл вдруг заплакал — не так, как плачут мальчики, а как плачут мужчины — сухо, болезненно, мучительно. Гермиона отвернулась. — В прошлом году, да? — тихо спросила она. — Да. Мы все считали его верным помощником Волдеморта. Кэрроу творили, что хотели. Заставляли старших пытать заклятием Круциатус младших. Мы боялись. Мы устали. Некоторые даже перестали верить в то, что Гарри вернется в Хогвартс. Снейп был… Я ненавидел его больше всего на свете. Даже больше Темного Лорда. Волдеморт был где-то там. А Снейп ходил по школе с таким видом, будто был очень доволен происходящим. Слова, которые Невилл так долго хранил в себе, лились потоком, опережая друг друга, мешая друг другу, торопя друг друга. — Это очень темное заклинание, Невилл. — В ту минуту во мне мало было светлого, — отозвался он, — Алекто Кэрроу мучила за ужином девочку с Хаффлпаффа. Это была второкурсница, совсем маленькая, со смешными рыжими косичками, как у Джинни, а Снейп… он сидел на своем месте и пил чай. — Ты должен сказать ему. — Что это изменит? — Невилл устало потер лицо руками. — Проклятие необратимо. — Ты должен сказать ему, — с нажимом повторила Гермиона, — Снейп не заслужил случайной смерти. Он заслуживает того, чтобы быть готовым. — Я все время думаю об этом. Сказать — не сказать. Я бы не хотел об этом знать, понимаешь? Отважный наивный Невилл. Он и правда хотел оказать услугу Снейпу. Нет, не надеялся на прощение, знал, что не заслуживал. Не пытался облегчить свою совесть — нет таких слов, способных на это. Просто безропотно принял на себя всю ответственность, не перекладывая её на Снейпа — я тебя предупредил, а теперь делай, что хочешь. Просто он совсем плохо знал того, кого наградил проклятием случайной смерти. Снейп и так оставался в живых дольше обычного: как правило, всё бывает закончено в течение пары месяцев. В любом случае, времени у профессора осталось не так уж и много. Морте Фортуита била по цели не позднее, чем через год после её наложения. — Когда это случилось? — На Рождество. — Хочешь, я пойду с тобой к нему? Невилл сильно, больно сжал её руку. Гермиона даже рада была этой боли: она слегка отрезвляла. Видят небеса, как нужна ей была сейчас холодная, ясная голова. В кабинете Снейпа висела плотная, почти осязаемая тишина. Если бы в этом подвале было окно, то профессор наверняка бы сейчас отвернулся к нему. Но, увы, ничего такого не наблюдалось, и Снейп вынужден был смотреть на них. С нескрываемым омерзением. Невилл стоял, вытянувшись в струнку. Снейп сидел за своим столом, подперев лицо рукою. Гермиона не знала, на кого из них глядеть было больнее. — Что ж, — медленно сказал Снейп, — признаться, вам удалось меня удивить, мистер Лонгботтом. Это очень сложное проклятие. Даже я не смог бы наложить его без должной подготовки. Откуда вам вообще про него известно? — Мой двоюродный дядя Элджи как-то рассказал о нем. От него погиб его дедушка. Я запомнил, и я… очень хотел вашей смерти, профессор. Невилл сумел взять себя в руки, и его голос был достаточно тверд, а лицо хоть и бледным, но относительно спокойным. Можно было догадаться, что Снейп не смог бы так долго продержаться на службе у Волдеморта, оставаясь верным интересам Дамблдора, если бы не обладал мужеством и самообладанием в равной степени. Однако сейчас, глядя на неподвижность руки в воздухе, Гермиона думала, не является ли это самое мужество эквивалентом безразличия? — Если бы вы знали, — с отвращением признался Снейп, — до чего я терпеть не могу ваш курс. От вас всех одни неприятности. Невилл не отвел глаз. Гермиона вдруг вспомнила, что на третьем курсе боггарт Лонгботтома принимал облик Снейпа — Невилл боялся его больше всего на свете. Когда ты год за годом сознательно вызываешь у учеников ненависть к себе, то вряд ли приходится удивляться чему-то подобному. — Мы придумаем что-нибудь, — неожиданно и очень по-детски, очень глупо сказала Гермиона. Снейп посмотрел на нее презрительно — кто это «мы» и что это «нибудь». — Мисс Грейнджер, я был лучшего мнения о вашей эрудиции. Проклятие Морте Фортуита необратимо. — Не существует необратимых проклятий, — возразила она, поджав губы, — бывают лишь такие, которые мы не знаем, как остановить. Но мы узнаем. Только мне надо в… библиотеку. И тогда Снейп засмеялся. Это было больше похоже на воронье карканье, но тем не менее факт оставался фактом: Снейп засмеялся. Довольно неумело. И вряд ли эти звуки можно было назвать приятными. — В библиотеке вы не найдете необходимой вам информации, — профессор резко встал, распахнул свой шкаф, достал тонкую потрепанную книгу и положил перед Гермионой. — Хотите поупражнять свой хваленый интеллект в поисках несуществующего — не стану вам мешать. А теперь прошу меня оставить. Мне необходимо написать завещание, коль уж мистер Лонгботтом так блестяще продолжил дело Темного лорда. Невилл дрогнул, но головы не опустил. — Мне… — с трудом выговорил он, мучимый бесполезностью этих звуков, — мне очень жаль. — Напрасно я решил, что война окончена. С такими учениками Темный Лорд кажется всего лишь пустячной угрозой. Неужели, мистер Лонгботтом, единственное заклятие, в котором вы ничего не перепутали, оказалось темным? Кажется, Снейп окончательно пришел в себя, раз традиционно начал говорить гадости. Никто же не думал, что он проявит благородство и сразу простит своего убийцу, не насладившись как следует муками его совести напоследок? — Невилл, как хорошо, что когда тебя заберут в Азкабан, там больше не будет дементоров, — радостно сказала Луна, низко склонившись над пергаментом с очередной статьей для «Хогвартс-Экспресса». Невилл посмотрел на нее с надеждой. Кажется, мысль о тюрьме для волшебников до этого ни разу не приходила ему в голову — еще бы, он весь испереживался за ненавистного Снейпа, даже не подумав ни разу о собственном будущем. Перспектива наказания согрела душу. Плохо, когда нет возможности искупления. Джордж фыркнул, и в его руках что-то хлопнуло и рассыпалось на разноцветные искры. — Пусть докажут! — сказал он. — Идти из-за такого, как Снейп, в Азкабан — глупо. Тогда была война, и он был врагом. Джинни молчала, грустно глядя на Невилла. Она, как никто другой, понимала его. Нелегкий был год. Все они были обеспокоены Невиллом и только Невиллом, и это злило Гермиону. В конце концов, смертельная опасность грозила не ему. Почему он не сказал ей об этом раньше? Почему столько месяцев мучился в одиночку на раскаленной сковородке собственной вины? Столько времени потрачено попусту. Может, Снейп именно в эту секунду упал замертво, пораженный неумолимой Морте Фортуита? Она аккуратно прошлась по сложным схемам, которые рисовала волшебной палочкой Лили прямо на светлом полу своей комнаты. Понять алгоритм действия проклятия было сложно, и она уже третий час все рисовала и рисовала непонятные другим чертежи. Ничего у неё не получалось. Они снова собрались вместе, как всегда, когда случалось что-то чрезвычайное. Смерть Северуса Снейпа можно было счесть чрезвычайной ситуацией, не так ли? — Что сказал Гарри, когда ты рассказала о палочке? — спросила Джинни. Ну, с ней все понятно. У неё никого, кроме Гарри, в голове не помещается. — Я еще не сказала, — рассеянно ответила Гермиона, — мне бы хотелось сделать это лично… Расскажу на каникулах. — Кому понадобилось присылать тебе эту палочку? — в десятый, наверное, раз пробормотал Джордж. — Тому, кто решил, что Гермиона и Лили чем-то связаны, — отозвалась Луна, хмуря брови и перечеркивая написанное. — И чем же это? — спросила Гермиона с раздражением. Луна смотрела на нее своими выпуклыми, удивительными глазами и выглядела так, будто знала все отгадки на свете, только вот у неё не было настроения делиться ими с миром.