"Бессонница"

В обед, глядя на часто вздыхающую Помону Спраут, тревожно молчаливую МакГонагалл, чрезвычайно сладкоречивого Слизнорта и крайне задумчивого Флитвика, Гермиона поняла, что информация об угрозе, нависшей над Снейпом, стала достоянием общественности. На Невилла, вынужденного сидеть за одним столом с потенциально невинноубиенным профессором, ужасно было смотреть. Никто, в общем-то, и не смотрел. А то бы могли и вцепиться в волосы, да. По-кошачьи так. Минерва, всю свою жизнь верная Дамблдору, до сих пор ощущала свою вину перед ним и Снейпом заодно — сколько раз он говорил, что верит зельевару? А в итоге она усомнилась. Усомнилась в своем директоре. Так что, надо полагать, добрых чувств к мальчишке Лонгботтому она сейчас не испытывала. Убить Дамблдорского агента прежде, чем она загладит перед ним свою вину! Какое неслыханное нахальство. Помона Спраут, вероятно, вздыхала о том, что такой талантливый ассистент проведет остаток дней в Азкабане, где ни кустика, ни травинки. Слизнорт… Размышлял ли он об единоличном деканстве или просто разбавлял своей многословностью царившую за столом нервозность? И снова никто — кроме разве что Невилла — не думал о самом Снейпе. Гермиона была в ярости. Повышенное чувство социальной справедливости всегда было ей присуще. Это вам не права домовых эльфов отстаивать, которым они по большому счету не сдались ни разу. Тут целый человек мог умереть в любую минуту, а люди, проработавшие с ним бок о бок много лет, ничего не пытаются предпринять. Проклятие необратимо и всё тут. Ленивые эгоисты, вот кто они все. Как ни странно, негодование Гермионы разделял лишь Гарри. Они полночи обсуждали с ним возникшую ситуацию, но ни к чему кроме «как это несправедливо» и «за что Снейпу все это» не пришли. На самом деле Гарри вылез в камин Гермионы чтобы поворковать с Джинни (а куда еще — не делать же это на глазах всего Гриффиндора?), но суровая военная подруга всю романтику пресекла сразу, рассказывая о Невилловском поступке чуть ни со слезами на глазах. Ну ладно, со слезами. Джинни ушла надутая. А Гермиона остаток ночи провела над своими схемами. Ей все время казалось, что разгадка совсем рядом, и стоит вот еще чуть-чуть подумать, и все сразу решится. Думала ли она сама о Снейпе или, как едко заметил профессор, «упражняла свой хваленый интеллект»? Ей хотелось верить, что дело в самом Северусе. Она даже стала называть его про себя по имени, в тщетной попытке очеловечить годами холёный им образ непроницаемой маски. Сам Снейп был раздражителен сверх всякой меры, шпынял учеников почем зря, доставалось и взрослым. И никто не пытался его урезонить: воля умирающего — закон. Казалось, что о происходящем не знал только директор школы, в то время как уже через пару дней о скорой гибели преподавателя защиты от темных искусств были осведомлены все, включая самого недалекого первокурсника. Вряд ли когда-нибудь за многолетнюю карьеру в Хогвартсе Снейп пребывал под таким пристальным вниманием. Казалось, все только того и ждали, что в любую минуту он упадет замертво, и боялись пропустить этот трагический момент. Снейп же находил какое-то извращенное удовольствие в том, что частенько поминал своего убийцу. «Бедняга Лонгботтом, — например, говорил он, — на его месте я не смог бы жить с таким грузом на душе. Кстати, я рассказывал вам, какое чудное смертельное зелье я сварил вот буквально на днях? От любопытных и вездесущих учеников я спрятал его в третьем шкафчике от доски на верхней полке. Синенькое такое, с надписью: «Яд». Гермиона приходила в священный трепет от его мужества и с новыми силами бралась за загадку проклятия. Неделя прошла как в кошмаре. Она почти не спала, пичкая в себя всякие бодрящие зелья, совершенно измучилась от размышлений и тревог и стала похожа на Невилла цветом лица. В ту ночь она совершенно ненадолго — буквально на минутку — заснула в кресле, глядя на сложные схемы, которыми был исписан уже весь пол. А проснулась от звона разбившейся лампы. Живоглот, который порою был очень неповоротливым, тяжело спрыгнул со стола. — Люмос! Репаро! — это на автомате. Гермиона сонно подошла к столу, чтобы поставить лампу на место и свет её волшебной палочки выхватил из темноты книгу, отданную Снейпом. Вредное животное немилосердно прошлось когтями по старым страницам, и Гермиона не сразу сообразила, что всё это можно восстановить с помощью волшебства — такой ужас её обуял. Снейп её просто убьет. А может, сам умрет раньше. Это если повезет. А потом она прочитала строчку, которую когтем словно подчеркнул противный Живоглот, и схватила книгу в руки. Вряд ли осознавая, что была глухая ночь, Гермиона торопливо выбежала прочь из комнаты, чуть не споткнувшись в коридоре о кошку Филча, которая за какой-то надобностью крутилась подле её двери. Кошка зашипела, Гермиона выругалась и помчалась дальше. Казалось, сам Хогвартс укорачивал ей дорогу: лестницы вели куда надо, коридоры словно становились короче, и спустя крайне непродолжительное время она уже исступленно барабанила в дверь спальни Снейпа. Он открыл сразу. В распахнутой мантии, но сна не было ни в одном его черном глазу. — Мисс Грейнджер? — не удивился Снейп, и его взгляд скользнул по лохмотьям страниц книги, которую Гермиона держала в руках. — Что вы с ней сделали? — завопил Снейп так горестно, словно это была крупнейшая потеря в его жизни. Словно он целую неделю не подтрунивал над собственной смертью. — Это редкий, раритетный экземпляр! Вы просто вандалка! Немедленно дайте сюда. Больше вы не получите ни одной книги из моей личной библиотеки. Она стояла, не в силах отвести глаз от безобразных рубцов на его шее. Увидев это, Снейп яростно запахнул мантию. — Вы не умрете, профессор, — выдохнула Гермиона. — Вот как? — Снейп, все еще злой, буквально вырвал книгу из её застывших пальцев. — Вам потребовалась неделя, чтобы выяснить это? В смысле, почему вы так решили? — поправился он, но было уже слишком поздно. Гермиона отшатнулась от него с негодованием. — Вы знали, да? Вы знали, что если почти умереть после такого проклятия, побывать на волосок от смерти и суметь вернуться, то ваша жизнь станет только длиннее? — Что вы говорите, — ненатурально удивился профессор, однако его глаза странно поблескивали. Гермиона в изнеможении прислонилась спиной к стене напротив его двери. — Бедный Невилл, — прошептала она, — за что вы с ним так? — Вы считаете, что желание убить меня — недостаточный повод? — холодно осведомился Снейп. — В таком случае, вот вам еще один. Прежде, чем бросаться в людей темной магией, следует точно узнать, как именно она подействует. Это вам не цветочки выращивать. Она попыталась успокоиться. Успокоиться не получалось. Хотелось ткнуть в него волшебной палочкой и произнести что-нибудь непростительное. Снейп почувствовал её настроение и усмехнулся. — По-вашему, я настолько плохо разбираюсь в собственном предмете, что не могу распознать направленное на меня заклятие? Почему все в этой школе все время считают меня идиотом? — Вы не идиот, — отчеканила Гермиона, — вы злобный, мстительный… — Продолжайте, — мягкость, прозвучавшая в его голосе, была так обманчива. — Я переживала за вас. Я не спала неделю. — Понятия не имею, для чего вам все это понадобилось. — Знаете что, профессор, — в последнее слово Гермиона вложила все презрение, на которое только была способна в эту минуту, — вы будете тонуть на моих глазах — руки не подам. — Очень на это надеюсь. Ума не приложу, для чего мне может быть нужна ваша рука. И он захлопнул перед ней дверь. А она побрела к Невиллу. И уже перед самой его дверью подумала, что актерских талантов Снейпа (а их тестировал Волдеморт лично) хватило бы на то, чтобы сыграть удивление более натурально. Стало быть, он хотел, чтобы она поняла, что он вовсе не собирался умирать. Но было ли это тщеславием профессионала или чем-то другим? Гермиона сама не заметила, как ярость улеглась, уступая место задумчивости. Она любила загадки, а Снейп, безусловно, был очень сложной загадкой.