"Бессонница"

Звонко стучали по полу высокие каблучки мадам Розмерты. В «Трех метлах» было, как обычно по субботам, шумно и многолюдно. Гермиона неуютно чувствовала себя в компании преподавателей. Её так и подмывало слинять за столик, где гриффиндорцы-старшекурсники о чем-то громко смеялись, попивая сливочное пиво. Но это было бы неловко и для студентов, и для преподавателей. Надо думать, что Хагрид, который тоже переметнулся в этом году в противоположный лагерь, предвидел эту неловкость и от посещения Хогсмида отказался. Впрочем, ему, как студенту 1 курса было и не положено. Вот нелепость-то какая. — Как там справляется малыш Винсент? — спросила мадам Розмерта у МакГонагалл, выставляя на столик огневиски для Флитвика. День выдался морозным, и маленький профессор изрядно замерз по дороге в Хогсмид. — Малыш Винсент? — звонко переспросила МакГонагалл, вскидывая вверх тонкие брови. Мадам Розмерта рассмеялась. — Он ведь вырос здесь, в Хогсмиде. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь мальчик станет директором Хогвартса. Гермиона от удивления едва не уронила нежнейшее пирожное, которое подносила ко рту. — Почему же он не учился в Хогвартсе? — вырвалось у неё. — Оу, — владелица заведения рассеяно улыбнулась, — но как бы он мог? Ведь там был Дамблдор. И отошла от их столика, потому что к стойке бара подошли новые клиенты. МакГонагалл торопливо сказала: — Мадам Хуч, как вы оцениваете шансы команды Гриффиндора в следующей игре? Роланда бросила быстрый взгляд на профессора Флитвика, который благодушно потягивал свой огневиски. — Так же, как и шансы команды Рэйвенкло, — дипломатично ответила она. — У противников равные условия… И преподаватели углубились в обсуждение предстоящей игры. И почему Гермиона думала, что разговоры о квиддиче остались в прежней, довоенной, студенческой жизни? Одно было понятно: МакГонагалл совершенно не желает продолжать разговор о новом директоре Хогвартса. Вернувшись в школу, Гермиона застала картину маслом. В просторном холле стояли два декана факультета Слизерина и яростно переругивались. Между ними, заложником и, судя по всему, невольным виновником сцены, стоял розовощекий первокурсник с Хаффлпаффа, у которого была смешная косичка, напоминающая хвостик ослика. В больших песочных часах, на починку которых ушло столько сил, метались желтые топазы, обозначающие баллы факультета Хаффлпаффа. — Минус десять баллов, — шипел Снейп. — Плюс десять баллов, — приторным до невозможности голосом отвечал Слизнорт. Гермиона пожалела, что у неё нет плаща-невидимки. Она постаралась стать как можно незаметнее и покинуть холл как можно быстрее. Однако Гораций окликнул её: — Мисс Грейнджер, вы девушка честная и разумная. Рассудите нас. О, да. Об этом Гермиона всю жизнь и мечтала: оказаться между двумя разъяренными слизеринцами. — Не думаю, что моей компетенции хватит, — осторожно сказала она, глядя в сузившиеся глаза Снейпа. — Ну что вы, не наговаривайте на себя, — легкомысленно отмахнулся Слизнорт, — дело в том, что этот ученик создал совершенно бесподобное зелье, удивительное для столь юного возраста. — Но некоторые ингредиенты он утащил из моих личных запасов, — едко уточнил преподаватель защиты от темных искусств. Ах, профессор Снейп, кто только не пользовался вашими личными запасами! — Не начисляйте и не снимайте баллов, — наугад ответила Гермиона, — пусть эффект будет нулевым. — Блестяще, мисс Грейнджер, просто блестяще! — провозгласил Винсент Прайс, сбегая вниз по лестнице. Полы белоснежной мантии едва успевали за ним. — Чрезвычайно рассудительная молодая леди, чрезвычайно! Снейп молчал. Его лицо было настолько холодно, что Гермиона не сомневалась в том, что на свои уроки он больше её не допустит. Ну и пожалуйста. — Думаю, что ваши педагогические навыки нуждаются в поощрении, — с неуместной восторженностью сказал Прайс. — Думаю, что мисс Грейнджер не может быть объективна в данном вопросе, — отрезал Снейп, — поскольку сама, будучи ученицей второго курса, похитила шкуры бумсланга из моего шкафчика, пока её подельник Поттер взрывал класс. Первокурсник чуть не взвыл от восторга, услышав такую новость. «Вот они, последствия бурной молодости», — с несоответствующим ситуации весельем подумала Гермиона. Стало быть, профессор был в курсе их криминальных выходок. Бедняга. Она представила, как мучительно было злопамятному, мстительному Снейпу не назначить взыскание ненавистной троице за раздербанивание его шкафчика. «Ну, перестаньте дуться, Северус, дети проявляют инициативу, давайте закроем на это глаза» — примерно так, наверняка, и попытался его утешить старый лис Дамблдор, в то время как Снейп скрипел зубами и покрывался пятнами. — Какая удивительная у вас память, профессор, — не удержалась Гермиона. — И какая осведомленность. Она-то была уверена, что он так и не вычислил воришек. — После того, мисс Грейнджер, как вы подожгли мою мантию на первом курсе, я всегда точно знал, кто именно повинен в большей части школьных нарушений. Туше! Винсент Прайс с любопытством слушал их перепалку. Малыш с Хаффлпаффа от восторга чуть ли не в пляс пускался. И почему она всё детство считала, что Снейп слепой идиот, который дальше своего носа не видит? — Я подожгла вас, потому что думала, что вы пытаетесь убить Гарри. — Ну, конечно. Я же произвожу впечатление человека, способного убить одиннадцатилетнего ребенка, да? — Дааа! — простодушно воскликнул первокурсник, честный, как и все представители его факультета. Взрослые с недоумением уставились на мальчика, успев совершенно забыть про его присутствие. Это маленькое происшествие, изрядно позабавившее Гермиону, произвело самый неожиданный резонанс. Наутро, во время завтрака, директор Хогвартса встал и постучал ложечкой по бокалу, привлекая к себе внимание. — Коллеги и воспитанники, — провозгласил Винсент Прайс, — у меня важное для нашей школы объявление. Сотни ртов замолчали. Кто, будучи в здравом уме, сообщает важные вести за завтраком, когда большинство присутствующих еще видит последние сны? — Я назначаю мисс Грейнджер своим заместителем по воспитательной работе. Отныне она — ваш непререкаемый арбитр во всех спорных вопросах. Радостно захлопал Гриффиндор. Слизеринцы негодующе загалдели. Гермиона в полнейшей панике обшаривала глазами лица профессоров. Ей девятнадцать. Она еще даже не полноценный преподаватель. Как он мог бросить её в пасть хищникам? Да еще это дурацкое предсказание Парвати, которое надоедливой мухой постоянно жужжало в её голове.