Белый Рыцарь, Чёрный Король

Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Что ж, теперь Уоррен Грэхэм точно знает об этом не понаслышке. Он ждет. Ждет уже битый час. Чего? Много всего. По идее, только маму, которая подхватит его из больницы и уедет вместе с ним из города. Ему-то в больнице делать нечего — помощь нужна была только Виктории. Он бы и сам давно уехал, но его не пустили. Да, тяжело быть несовершеннолетним. Ты можешь быть бесконечно серьезен и рассудителен, даже спасти девушку из-под завала и довезти ее в больницу, но тебя все равно никуда не отпустят и ничего не доверят без сопровождения взрослых. Ну что за ерунда. Но Уоррен куда больше ждет кое-чего еще. Поэтому, на самом деле, он не сильно расстроен. Ему нужно дождаться новостей, хоть каких-то. Да нет, чего уж там себя обманывать. Вполне определенных новостей он ждет. Новостей про Макс. Уоррен в очередной раз поднимает глаза на телевизор в зале ожидания. На экране плазмы диктор беззвучно шевелит губами и оживленно жестикулирует. Но и без звука все ясно: в правом верхнем углу на повторе проигрывается чье-то видео с Youtube, довольно красноречивое, хоть и не в лучшем качестве. Грэхэм не может не удивиться. Странная ведь штука, сами подумайте. Кто-то при виде торнадо сразу пустился наутек, а кто-то остановился, достал телефон, включил камеру, заснял, а потом еще и поймал интернет, чтобы залить это на Youtube и еще бог знает куда. Вот только жив ли еще этот человек, оказавшийся так близко к воронке? Может ли это быть кто-то знакомый Уоррену? «Нет, не вздумай так думать. Это не может быть Макс. Макс умница. С ней все хорошо, она смогла найти укрытие. Верь в нее» Но чем дольше он ждет, тем вера слабее. Макс по-прежнему не отвечает на звонки. Но и тут Уоррен сразу же одергивает себя. Не обязательно что-то случилось именно с Макс: связь барахлит по всему городу, потому что ветер повредил все, до чего смог добраться. Не дрейфь, Уоррен, ты это прекрасно понимаешь. Ты едва смог объяснить матери, где ты — так сильно прерывалась и «квакала» связь. Так что «абонент недоступен» ничего не значит. Совсем ничего. Это не значит, что Макс уже… — Боже, я надеюсь, Нейтан в порядке… — произносит рядом с ним Виктория. Очень тихо, но Уоррен ее слышит, хотя и обращается она не напрямую к нему. Скорее, тоже просто успокаивает саму себя. Она тоже сидит в зале ожидания, кажется, ждет окончания эвакуации, когда ее и других пациентов увезут куда-то в безопасное место. Грэхэм не спрашивал, просто увидел, как она села через стул от него. Рука Виктории уже была забинтована и болталась на перевязи, но, похоже, ей требовалась дополнительная помощь, и из больницы ее тоже никуда не отпустили. Так что они застряли тут вдвоем. — Ты… тоже не знаешь, где он? — аккуратно спрашивает ее Уоррен. Удивительно, как ему не пришло в голову спросить это раньше. Ведь это Виктория Чейз, она должна знать хоть что-то о передвижениях Прескотта. Да, вопрос, возможно, прозвучал бы странно и неуместно, но и что с того? «Ну же, Уоррен, будь рационален, не поддавайся панике! Думай! Пытайся разобраться в ситуации всеми доступными способами!» — Нет, он пропал еще задолго до шторма, — качает головой Виктория. — И теперь… теперь я даже не знаю, что и думать. Знакомое чувство. Удивительно, но, похоже, она и правда переживает за Нейтана, совершенно искренне, так же, как сам Уоррен переживает за Макс. Это кажется невозможным, нереальным. — Макс искала его, когда я ее в последний раз видел, — продолжает парень, с одной стороны, объясняя свой вопрос, и с другой — пытаясь узнать еще хоть что-то. Должно же быть хоть что-то еще, хоть крупица информации. — Знаю. И это было странно, у меня она спрашивала тоже. — Виктория поворачивается к нему. — Могу поспорить, что ты тоже понятия не имеешь, что там у них двоих произошло, я угадала? Уоррен отворачивается и сжимает губы, стараясь, чтобы мучающий его вопрос не просочился наружу. Это будет бестактно по отношению к девушке. «Ты не думаешь, что он мог ей навредить? Ты волнуешься за этого ублюдка, но не думаешь ли ты, что он мог стать причиной, почему так сильно волнуюсь я?» — Вот это и бесит больше всего! Понимаешь? — продолжает Виктория. — То, что я ничего не знаю. Мы ведь с ним друзья! Но с другой стороны… вдруг то, что я узнаю, окажется чем-то настолько ужасным, что я не хочу этого знать? «То, что он кого-то изнасиловал или убил?» Виктория и так выглядит напуганной, когда Уоррен смотрит на нее. Она все понимает, ведь так? — Это ведь он сделал? — Виктория грустно улыбается. — Синяк у тебя под глазом? Это он? — Ага… — неопределенно отвечает парень, не вникая в подробности. Стоит ли рассказывать Чейз, что за это он уже кинул Прескотту «ответочку»? Скорее всего, не стоит. — Ну, я не могу просить тебя не злиться, я ведь не знаю, что там у вас всех произошло. Но именно поэтому попытайся понять. Не только Нейтана, а ситуацию в целом. Это была по-настоящему ебанутая неделька, и чего только за нее не случилось. У всех. И мы ведь понятия не имеем, что произошло именно между Макс и Нейтаном, так? Мы просто ничего не знаем. Но одно я могу сказать наверняка, Нейтан — мой лучший друг, и, да, его нельзя назвать самым уравновешенным человеком во вселенной. Но он и не злодей тоже. «Но он что-то сделал с Макс! — хочется кричать Уоррену. — Она видела его с пистолетом, и я видел, а потом он ее чуть не задушил, дважды, если бы я его не остановил! И еще это фото у него в комнате! Неужели не ясно? Он хочет сделать с ней то же, что и с Кейт, я это знаю!» Но вся беда в том… он и сам это признавал, что ничего-то он о Макс и не знает. Зачем сначала сбегать от Нейтана (от Нейтана ли?), а потом самой его искать? Зачем врать (действительно ли врать?) в кабинете ректора? Зачем ничего никому не говорить? А Кейт… Кейт сама не знает, что с ней случилось. Они с Викторией знакомы с совершенно двумя разными Нейтанами, а правда, она, как всегда, где-то между. — Я понимаю, — наконец отвечает ей Уоррен. — Ладно. Просто я сейчас очень хочу, чтобы Макс нашлась. И ураган точно не настраивает меня на позитивное мышление. Прости. Он даже пытается ей ободряюще улыбнуться. Виктория пытается улыбнуться в ответ. — За что ты извиняешься? Ты ведь ничего такого не сказал, все нормально. Зато подумал он столько… В больнице начинается какое-то шевеление. Нет, суета, конечно, и не прекращалась, все-таки ураган. Уоррену даже стало немного не по себе, когда только вошел сюда: сколько людей попало в такую же ситуацию, что и Виктория! Столько травм, столько боли. И все за одно это утро. Как какой-то дьявольский конвейер: с Чейз, если вспомнить, возились всего минут двадцать, а дальше сразу принялись за следующего пострадавшего, действуя механически четко и отлажено. Так не должно быть, не с живыми людьми. И все же, у регистратуры образовывается толкучка, кто-то кричит, кого-то посылают за ближайшей каталкой. У кого-то случилось что-то очень плохое, хуже, чем ушиб, растяжение, открытая рана и даже сломанные конечности. Настолько плохое, что на крики сбегаются сразу несколько врачей, которые тоже выглядят куда обеспокоеннее, чем за весь день. Уоррен непроизвольно вскакивает со своего места. Разум подсказывает ему, что не надо никуда идти, не надо мешаться. Там целая толпа, людей и так хватает. Но сердце предательски сжимается, ведь что если… Сердце обрывается окончательно, когда на каталке он видит знакомое, до боли знакомое каштановое каре и черную футболку, в которой он видел Макс вчера вечером. — Макс… Уоррену кажется, что в это мгновение весь его мир вдруг рушится. Его отталкивают в сторону, но он этого не замечает, продолжая идти к ней. Он резко перестает видеть все вокруг, это похоже на временное помешательство, и, наверное, так и есть, но сейчас его это не волнует. Макс. Ему нужно узнать, что с ней. Кто-то хватает его за плечи, вставая прямо перед ним. Уоррен поднимает голову. Перед ним стоит мистер Мэдсен, охранник, и это он кричал, привлекая внимание врачей. Вид у мужчины крайне усталый. — К ней сейчас не надо. Стой. Ты сейчас ничем не поможешь, этим займутся врачи. Уоррен не может поверить своим ушам. — Ты ее друг, да? — охранник узнает его. Похоже, вспомнил, как разнимал их с Прескоттом на парковке. — Позже ее проведаешь, обязательно, а сейчас — не стоит. И он не говорит, что с ней все будет хорошо, он явно в этом не уверен. — Что случилось? — все равно спрашивает Уоррен. Он должен это узнать, обязан. Дэвид Мэдсен смотрит на него с какой-то противной жалостью во взгляде, очень нехорошей, как будто раздумывает, соврать ли ему для успокоения. Наконец, он вздыхает, видно решив, что не стоит. — Я не знаю всего. Одному богу известно, что этот психопат там делал, я не знаю. Но будем надеяться на лучшее, это все, что мы сейчас можем. «Ясно», — мелькает в разуме Грэхэма отчетливая мысль. Да, ему все-все ясно. Он оказался прав. Но Дэвид продолжает. — Прескотт предупредил, что у нее передозировка. Но кроме этого, они оба избиты, так что я не знаю. Их… — мистер Мэдсен запинается, осматривается и отводит Уоррена еще чуть в сторону. — С ними случилась беда, их похитили. Слушай, я не могу сказать тебе всего, дело действительно прескверное, и это работа полиции — в нем теперь разбираться. Но Макс здесь, она в безопасности, и ей помогут. Это сейчас главное, это то, за что ты должен держаться, хорошо? И внезапно Уоррену уже ничего не ясно, и он перестает что-либо понимать. — А что там с Нейтаном? — спрашивает он первое, что приходит в голову. Дэвид опять оглядывается. — В этом-то и проблема… приехали мы вместе, а теперь он… Понятия не имею, где! Только что он был здесь. Проклятье! Слушай, мне пора. И ты бы очень помог, если бы тоже поискал Прескотта и притащил его к врачам, если увидишь. Он еле ходит, ему тоже нужна помощь. Ладно? Нет, не ладно. Ничего не ладно, потому что Уоррен уже совсем-совсем ничего не понимает.

***

Пока Уоррен среди пустеющих коридоров ищет Нейтана, его опять посещают самые пакостные мысли. Он специально не стал ничего говорить Виктории. Нет, нужно найти Прескотта самому, первому, и тогда… Что тогда? Он не знает. Сделать что-то. По ситуации. Что, если Нейтан соврал, и это сам Прескотт похитил Макс? А избит он оказался только потому, что его до этого избил Уоррен. «Черт! Ведь я тогда, получается, помог ему!» Что если Нейтан сбежал сразу же, как Дэвид отвлекся? Что если так и задумывалось? Что если… Нейтан находится в одном из уже совершенно пустых коридоров. Нет, он никуда не сбежал, просто спит, в одиночестве, забравшись как можно подальше от окружающих. Зачем? И выглядит к тому же паршиво, куда хуже, чем выглядел после их последней встречи, это заметно даже издалека. Крайне паршиво и… безобидно, когда голова устало прислонена к стене, а глаза мирно закрыты. Впервые в жизни парень видит Прескотта таким. Ну вот, он нашел его. И что дальше? Уоррен пытается подойти к нему аккуратно, рассмотреть поближе, чтобы уже тогда решиться хоть на что-то. Но тихий скрип кроссовок будит Прескотта, он испуганно распахивает глаза. Точнее, только один глаз — второй заплыл почти полностью. Грэхэм в нерешительности останавливается. Стоит ли ему подходить ближе, насколько Нейтан опасен сейчас? Да и опасен ли вообще? — Эм… Привет, Нейтан. Уоррен не знает, что ему делать. При виде него Прескотт, сначала сильно испугавшийся чьего-то присутствия в пустом коридоре, кажется, заметно расслабляется. Значит ли это, что у него нет никакого злого умысла?  — А вот и Уоррен, — тянет он хриплым (сорванным от крика?) голосом. — Прибежал сам, и его даже не надо нигде искать. И смотрит на него испытывающе. А Уоррен забывает, что хотел сказать, даже никак не реагирует на то, что его внезапно назвали по имени, и Нейтан откуда-то это самое имя узнал. Он вообще никогда не представлял себе разговор с Прескоттом. Именно разговор, когда ты спрашиваешь, а тебе отвечают. А не когда ты пинаешь его, обдолбаного не пойми чем, под ребра, выкрикивая все свои внутренние страхи и обвинения. Что бы он мог у него спросить? Молчание затягивается. Нейтан изображает что-то вроде улыбки-усмешки, насколько это возможно при его состоянии лица. — Что, нечего сказать, а? — почти мягко спрашивает он его, как тогда Макс на парковке. — Зачем ты пришел, Уоррен? — Нейтан опять произносит его имя как-то по-особенному, так, что Грэхэма передергивает. — Опять решил героически докопаться до меня? Ну так, к твоему сведению, ее здесь нет. Тебе некого защищать. Так что пиздуй, куда шел. Нейтан не с первого раза сцепляет пальцы на животе, пытаясь в показательно-расслабленной позе откинуться назад. Но Уоррен замечает, что пальцы у Прескотта подрагивают, движения — скованные, а во взгляде что-то… Что-то. Жуткое, как и всегда, но вот только «жути» такого сорта Грэхэму там еще видеть не доводилось. — Что случилось? Что с вами произошло? Кто на вас напал? Почему Макс без сознания? Сотня вопросов роится у Уоррена в голове, словно закручиваясь в воронку торнадо. Но на лице у Нейтана Прескотта лишь его издевательская гримаса. — А я нихуя тебе не расскажу, Уоррен. Ты опоздал, а я слишком устал от всего этого дерьма, чтобы еще кому-то о нем рассказывать. Знаешь, я слишком устал даже для того, чтобы ломать тебе руки за вчерашнее. Тебе повезло. Имя у Прескотта выходит хуже любого оскорбительного прозвища. — Дэвид искал тебя, — наконец решает сообщить парень. Ему действительно пока нечего сказать. — Тебе нужно показаться врачам. — Нихуя себе новости! — Нейтан приподнимает брови. — Это, конечно, огромное вам спасибо, что вспомнили про меня. Пиздец, вовремя. Но от помощи я, пожалуй, откажусь. Так что давай, вали. Дыхание у Прескотта хриплое, оно, похоже, дается ему с трудом. На белом кардигане множество следов крови, которые Уоррен не сразу отличил от остальной грязи. Что, черт возьми, произошло? Впервые он чувствует что-то не похожее на раздражение с примесью легкого страха, когда смотрит на Нейтана. — Я никуда не пойду, пока ты не пойдешь к Дэвиду, — твердо заключает он. — Ты не в порядке. Это удивительно и почти невозможно, но Нейтан Прескотт действительно не выглядит виновником сложившийся ситуации, какой бы она там ни была. Он выглядит уставшим, измученным и не здоровым, в этот раз намного больше, чем обычно. — А с каких это пор тебе не поебать? — ощеривается Прескотт. — Хотя дай угадаю, ты просто опять ищешь, чем бы себя занять, возможность опять погеройствовать? Я прав? — внезапно он резко встает с кушетки и оказывается с ним нос к носу. — Конечно, я прав. Одно мне лишь не понятно, Уоррен. Где ж ты, пидор, шлялся и геройствовал, когда она ночью вместе с Прайс на свалку поперлась в поисках меня? Прайс, кстати, в могиле, если тебе интересно, а Макс ты уже, похоже, видел. Так где же ты, ебаный рыцарь, был, когда мне пришлось ее из дерьма вытаскивать? Где ты… Внезапно Нейтана, постепенно переходящего на крик, скручивает приступ кашля, влажного, с какими-то явно неестественными глухими хрипами. Он долго не может остановиться, но когда все же разгибается, выражение его лица с ярости резко сменяется на панический ужас. На губах у Прескотта кровь, как и на ладони, которой он прикрывался, и на которую теперь смотрит расширенными от страха глазами. Другой рукой он прикрывает бок, который после кашля явно напомнил о себе резкой болью. — Блядь… — тихо выдыхает Нейтан, с подозрением косясь на больное место, и теперь Уоррен уже точно слышит, какое у него свистящее неровное дыхание, и складывает два и два. — Что с тобой случилось? У тебя что, ребра сломаны, да? — спрашивает Грэхэм, но натыкается на полный страха и непонимания взгляд. Внезапно он даже чувствует что-то вроде легкого укола вины. — Ладно, стой здесь, никуда не уходи, я сбегаю все-таки за врачом. «Черт, это же не я с ним сделал? Я же не мог избить его настолько сильно?» Едва он разворачивается, как прескоттовская рука смыкается на его предплечье с неестественной для раненого человека силой. — Нет. — Окровавленные губы упрямо сжаты. — Нет, никуда ты не пойдешь. Я… я собираюсь свалить отсюда, когда они все уедут. А если меня загребут в больницу, то это будет надолго, особенно с этим. Я не могу здесь оставаться, мне нужно уйти. Едва Уоррен открывает рот, чтобы возразить, как пальцы Нейтана предупреждающе сильнее сжимаются на его руке, угрожая ее оторвать. — Почему тебе так нужно уйти? — вместо уговоров решает спросить Грэхэм. Прескотт отводит взгляд. Им вряд ли сейчас управляет какой-то здравый смысл, только паника и шок после пережитого. Уоррен все еще не знает, пережитого чего. — Я просто хочу, чтобы меня все оставили нахуй в покое! Все вы. Я больше так не могу, то, что было сегодня — это уже край. Косноязычный Прескотт умудряется сказать это как-то так, что Грэхэм в этот момент ему безоговорочно верит, даже не зная, о чем именно тот говорит. — Слушай, ты не будешь в покое, если в таком состоянии возьмешь и уйдешь. Ты, скорее всего, просто умрешь. Если ты начал кашлять кровью, то это ребро могло воткнуться в легкое. Ты задохнешься. — Он смотрит на Прескотта и с нарастающим беспокойством понимает, что рациональные доводы до него не доходят. Черт бы побрал все это, он и правда разговаривает с без пяти минут самоубийцей. Вот же черт! К такому жизнь его явно не готовила. — Виктория здесь! — вдруг выпаливает он, хватаясь за последнюю соломинку. Внезапно, стальная хватка на его руке ослабевает. Лицо Нейтана смягчается. — Виктория Чейз? Тут? Что… что она-то тут делает? Она… Уоррен пользуется предоставленной возможностью, чтобы освободить руку. Она ожидаемо ноет. Явно будут синяки. — Да, Виктория тут, она тоже не в порядке, и она переживает. Это я ее привез, ты не единственный, у кого выдалась тяжелая ночка с возможным летальным исходом. Мы все здесь на краю гибели из-за торнадо, — произносит он, наверное, жестче, чем следует, когда разговариваешь с недо-самоубийцей, но ему очень хочется ответить на обвинения Прескотта, хоть как-то. Почти с вызовом он зачем-то добавляет: — Тебя тоже не было с ней рядом. Я не знаю, какое дерьмо у тебя там произошло, но не бросай ее хотя бы сейчас, если вы и правда такие хорошие друзья. Прескотт ничего больше не говорит и смотрит на него с недоумением. — Сходи к ней, пусть она тебе сама скажет. Ты всегда сможешь сбежать позже. В здоровом виде сделать это будет удобнее. А я останусь здесь с Макс. Точку в разговоре ставят подбежавшие Дэвид с запыхавшейся медсестрой, которые мягко отстраняют Уоррена в сторону, уводя Нейтана с собой. Нейтан в этот раз не сопротивляется, лишь изредка оглядываясь на Грэхэма, чтобы бросить еще один ошарашенный взгляд. Это ощущается почти как победа, вот только ею не является. В лучшем случае, позорная, вымученная ничья, в нечестной схватке вырванная зубами. Как и любое вроде бы радостное событие в жизни Уоррена Грэхэма. Теперь это он остается один в опустевшем коридоре. Если хорошенько подумать, он действительно спас Викторию Чейз, но среди волнений о Макс, как-то напрочь забыл об этом. А ведь это довольно важный факт, действительно хороший, значимый поступок. По-настоящему героический. Но Уоррен все равно не ощущает себя героем. В голове Уоррена, несмотря на условно последнее слово в этой перепалке, все равно набатом гудит риторический вопрос Прескотта. «Где же ты, ебаный рыцарь, был?» Теперь ему остается лишь молиться, чтобы Макс выкарабкалась, и с ней все было хорошо. Больше ее верный «белый рыцарь», бесполезный, как и всегда, ничего для нее сделать не сможет.