Проклятые короли

      – Ваше Высочество? – раздался неуверенный, дрожащий голос позади Стилински, – как вы здесь оказались?       Резко обернувшись, Стайлз увидел служанку, которая, придя в себя и встав на ноги, теперь в панике оглядывалась, осматривая трупы и кровь, оставшуюся после битвы. Девушка задрожала и пошатнулась, но ее успел подхватить вовремя подскочивший Дерек. Обняв ее за талию, Хейл помог ей сесть на ступени постамента и, приподняв лицо служанки за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.       – Все в порядке, – заговорил Дерек спокойным тоном, таким, что Стайлз даже сам почти поверил в это, – на замок напали маги, принцу Стилински пришлось защищаться, потому что его величество Джон погружен в глубокий магический сон.       – Но как же, – служанка заплакала, переводя взгляд то на замершего Стилински, то на Джона, лежащего позади него на алтаре, – что теперь делать? А вам, – она вглядывалась в Стайлза, – вам лучше?       – Лучше, – кивнул Стилински, понимая, что нужно как-то узнать, что и когда врала Беллатриса, или же придется искать Тома и спрашивать лично. Но вот это делать хотелось меньше всего, потому что ведьма могла быть уже не в том виде, который будет хоть немного приемлем для человеческого глаза. – Где все маги?       – Вы не знаете? – служанка, не делая попыток уйти от прикосновения пальцев Дерека, который все еще держал ее за лицо, не давая оглядываться и рассматривать трупы вокруг, удивленно выдохнула, – маги ушли в ежегодный поход, потому что его величество внезапно свалила та же болезнь, что и вас.       – Вот как, – Стайлз хмыкнул, – в любом случае, мне лучше.       – Слава светлым эльфам! – совершенно искренне выдохнула девушка. – Что делать сейчас? – она снова запаниковала. – Как же так? Тронный зал разрушен.       – Успокойся, – Дерек снова заставил ее посмотреть на себя, – я Дерек Хейл, мое королевство находится на немагической половине, – решил все же представиться он, и не зря, потому что отблески паники в глазах служанки померкли, когда она услышала знакомую королевскую фамилию, – пока король Джон не уснул, он успел одобрить помолвку принца Стилински со мной, – не обращая внимания на удивленно распахнувшиеся глаза служанки, Дерек продолжил: – я приехал сюда для того, чтобы объявить об этом всем и, если это будет возможно, забрать Стайлза для лечения на немагической половине. Но, когда я оказался в замке, обнаружил вполне здорового жениха, который дрался с Беллатрисой, оказавшейся ведьмой. Джону, как я понимаю, стало плохо, и потому наши планы немного изменятся, ты понимаешь меня? – снова обратился к девушке Хейл.       Служанка кивала, как заведенная, а ее губы растягивались в робкой, но искренней улыбке. Все любили принца Стилински и, конечно же, новость о его помолвке не могла оставить равнодушной служанку, как и его внезапное выздоровление. Конечно, с королевским советом придется сложнее, но к тому времени, когда удастся собрать всех в зале, Стайлз рассчитывал, что магия к нему вернется, и получится убедить членов совета не только словами, но и некоторыми заклинаниями. С жителями королевства и слугами не будет столько проблем, они более доверчивы и, по сути, им все равно, кто правит королевством, лишь бы жилось хорошо.       Но не поразиться умению Дерека врать Стайлз просто не мог. Хейл выдал такую гладкую историю, что Стилински, не будь он ее главным действующим лицом, вероятнее всего, поверил бы и в спонтанное нападение, и в удачно совпавшее выздоровление, приезд Дерека и выигранную битву с ведьмой. Даже о нем, Стилински, Хейл якобы позаботился: ехал в замок, чтобы попробовать вылечить его болезнь. Этим его новоявленный жених точно заработал несколько пунктов по шкале уважения среди прислуги.       Стайлз вспомнил об ободке проклятья на шее и сжал зубы. Нельзя было, чтобы служанка заметила темную полоску, тогда вся теория, несмотря даже на ловкое вранье Дерека, затрещит по швам. То, как выглядит сильное родовое проклятье, знали все. Стилински отвернулся, снова наклоняясь к отцу, и порадовался, что за время странствий его волосы отрасли так, что сзади прикрывали шею. Он посмотрел на бледное лицо отца и стиснул зубы, надеясь, что у Тома получится выпытать у ведьмы правду о том, как снять чары сна.       – Ваше высочество? – раздался позади голос служанки.       – Я буду в своих покоях. – Немного резче, чем хотелось бы, ответил Стилински, но постарался смягчиться. – Они в порядке?       – Да, там никто не жил, – если служанка и была удивлена тем, что приходится говорить с принцем, повернувшемся к ней спиной, виду не подавала, – будете принимать ванну?       – Да, буду. – Стайлз обошел алтарь так, чтобы не поворачиваться к служанке лицом. – Отца перенесите в его покои, я навещу короля позже. Совет созвать через три дня. Остальные распоряжения даст мой жених, – напоследок добавил он и, обойдя пару колонн, направился к выходу из тронного зала, понимая, что Дерека и до его покоев проводят, и все расскажут, и приказов не посмеют ослушаться.       Хейл умел править, и этого у него было не отнять.       А что умел Стайлз?       Стилински шагал по такому знакомому, но в то же время бесконечно далекому коридору замка, и не мог понять, что он чувствует. Огромные окна все были прикрыты тяжелыми портьерами, сквозь которые проникал свет, причудливо окрашивающий пол и стены коридора в разные цвета. Виной этому были витражные стекла, которые, кажется, вручную создавали далекие предки Стайлза. В замке было чисто, видимо, даже самая злая ведьма не могла отнять у слуг любимое дело, за которое они получали жалование. А, быть может, все просто привыкли к определенному распорядку, который никак не менялся, даже несмотря на болезнь принца, или теперь уже короля.       Стайлз понимал, что после совета его ждет коронация, на которой он примет бразды власти, условно названные временными, но на деле все будут понимать, что если Джон не очнется, повторной коронации не потребуется. В скором времени его будет ждать и свадебная церемония, где он пообещает поддерживать Дерека до конца своей жизни и быть мудрым соправителем его королевства, как и Хейл станет помощником в управлении королевством Стилински. Только вот как долго продлится жизнь самого Стайлза? Возможно, он успеет увидеть своего ребенка, но только при условии, что маги создадут кокон для него сразу же, как только вернутся во дворец.       Стало так тоскливо, что захотелось лезть на стену. Стайлз только порадовался тому, что не приходится улыбаться слугам – коридоры были все еще пусты. Вспомнилось, как он бегал по замку, прячась от нянечек и доводя их практически до сердечного приступа своими выходками, и стало еще хуже. Джон всегда хотел для него нормального детства и всей жизни, пытался создать лучшие условия, при всем при том, что для королевского отпрыска такое невозможно априори. Никто из королевской семьи не может принимать решения единолично, не имеет права думать только о себе и, как бы сильно не хотелось, не может себе позволить просто влюбиться и провалиться с головой в чувства, ведь с вероятностью до девяноста процентов придется жениться на ком-то, кто будет более выгодным союзником на политической арене.       Джону повезло с мамой Стайлза, он смог ее полюбить, да и она ответила ему взаимностью. Но они, как и сотни будущих супружеских пар до них, познакомились на официальном приеме по поводу их помолвки. Стилински же отец давал выбор, пытался сделать так, чтобы сыну, болезненно реагирующему на брак, было хотя бы не противно, но Стайлз упорно выискивал кого-то, кто сможет посмотреть глубже, чем лишь на внешность.       И что он имеет в итоге?       Расчетливого, хоть и красивого Дерека, его желание править и продуманную до мелочей будущую жизнь совместного рода Хейл-Стилински. Так ли это плохо на самом деле? Ведь ему, Стайлзу, придется покинуть королевство ради исполнения пророчества, и в том случае, если Дерек уже будет его мужем, а маги создадут кокон с ребенком, Стилински может спокойно умирать, потому что королевство будет процветать. С Дереком точно. Потом, может быть, Хейл найдет себе супругу, к которой сможет испытать что-то большее, чем просто холодный расчет, она подарит ему наследника или наследницу, которые родятся так, как заложено природой, а не при помощи кокона, к которому оба отца не имеют никакого отношения, лишь отдав один раз часть собственной энергии.       Стайлз открыл тяжелую дверь и прошел в свою комнату, вдыхая запах любимых масел, который, даже спустя столь долгое время, не выветрился из покоев, заполняя их привычным ароматом ванили и цитрусов. Стилински закрыл за собой дверь, тихо ступая по пушистому ковру, прошел на середину комнаты, оглядываясь так, словно находился в ней впервые. Взгляд зацепился за свое отражение в большом, выше его роста, зеркале, где был виден тощий оборванец, грязный, в рваной одежде и заляпанными кровью руками и лицом. Отросшие волосы торчали неухоженными прядями в разные стороны, тонкий ободок проклятья на шее делал ее еще тоньше, из-за чего казалось, что у Стилински непропорционально большая для всего тела голова.       Ничего общего с тем принцем, который жил здесь около двух лет назад, не было. Стайлз поморщился и прошел к огромному шкафу, открывая его и не сдерживая смешка: все его вещи были на месте. Даже парочка любимых в детстве камзолов, которые ему просто нравились, и он не позволял их выбрасывать, оказались на своих вешалках. Достав халат, Стилински скинул грязную одежду, оставляя ее небрежной кучей около дверцы шкафа, зная, что прислуга заберет все и выбросит, не задавая лишних вопросов. Меньше всего сейчас волновали слухи, которые могут просочиться, потому что битва с магом, его собственная помолвка и болезнь Джона наверняка перекроют любые сплетни по поводу странной одежды и грязного, как черт из ада, Стайлза, появившегося в разгар битвы в тронном зале. Спасало еще и то, что все слуги были под действием заклятья, ведь в этом случае появлялась возможность соврать максимально выгодно для себя.       В дверь постучали, и Стайлз, запахнув халат и придерживая края у шеи, чтобы не показывать полоску проклятья, открыл дверь, пропуская нескольких слуг с ведрами воды и служанок с чистой ночной рубашкой.       – Где мой жених? – Стилински проводил взглядом слуг, прошедших в огороженный для водных процедур угол, и посмотрел на девушку, ту самую, которая первой пришла в себя в тронном зале, – вы его приведете сюда?       – Он будет жить в ваших покоях? – уточнила служанка, – он сказал так же, но до официальной церемонии находиться вместе, – девушка замялась, явно не зная, как сказать и не навлечь на себя гнев принца.       – Все в порядке. Хейл, как ты уже могла заметить, хотел меня вылечить и старался спасти, поэтому с ним я себя чувствую в безопасности, – Стайлз мог собой гордиться, врать у него получалось неплохо, как и сохранять бесстрастное выражение лица, – тем более, помолвка уже скоро, и пара дней ничего не решит.       – Хорошо, – кивнув, девушка разложила белоснежную рубашку на кровати Стилински, – принц Дерек попросил сначала отвести его в кухню, и забрал с собой повара, он пришел в себя.       – Ясно, – Стайлз вынужден был признать, что есть ему хочется, но о чем-то подобном он даже не вспомнил, – спасибо, – сказал он, видя, как пришедшие слуги выходят из-за огороженного большой и красивой резной ширмой угла, служившего ему ванной, – вы можете быть свободны.       – Все? – удивленно переспросила служанка, понимая, что Стилински будет мыться сам, не дожидаясь помощи, как это было раньше, – но как же… – она закусила губу, смотря на принца снизу вверх.       – Я справлюсь, – Стайлз махнул одной рукой, пальцами второй крепче впиваясь в ни в чем неповинные края халата. Полоса проклятья на шее, казалось, жгла кожу, – приведете потом моего жениха и пусть у покоев останутся два стражника. Когда они придут в себя для того, чтобы нести караул, конечно же, – Стилински улыбнулся, – а вы идите и поешьте, а то выглядите не очень, – он заметил болезненный вид слуг, причиной которому было пережитое ими магическое воздействие. Но носиться над прислугой, как наседка над цыплятами, Стайлз просто не мог себе позволить, и потому пришлось сначала раздать распоряжения, а уже потом позаботиться о живых, в общем-то, людях.       – Как будет угодно, – служанка, а следом за ней и остальные, поклонились и вышли, оставляя Стайлза в одиночестве.       Выдохнув, Стилински отпустил, наконец, края халата и расслабил руку. Постоянное вранье, которому не было конца и края, добивало и без того напряженные, как струна, нервы. Хотелось выпустить пар, накричать на кого-нибудь, подраться или сделать что-то из ряда вон выходящее, лишь бы только убрать это гнетущее чувство из себя. Стайлз подошел к окну и немного отодвинул край тяжелой портьеры, пропуская в комнату яркий солнечный свет. На улице был день. На садовых дорожках уже возились слуги, собирая в большой мешок обугленные, принесенные ветром, стебли роз. Их растащило по всему саду, и работы у садовников явно прибавится. Замок будто оживал, поднимался после спячки, прислуга, потирая глаза и изумленно смотря по сторонам, словно заново вливалась в свою привычную жизнь, приступая к рутинным обязанностям.       Стайлз отпустил край портьеры и дернул плечом. Его раздражала невозможность сделать что-то, что хотелось самому. Он ведь жил так раньше, понимал, что никогда жизнь не предоставит свободы выбора или действий, но почему это стало вызывать такие негативные эмоции сейчас?       Может потому, что хотелось бросить все и бежать к папе в покои? Лечь рядом, заливаться слезами и жаловаться на то, как ему было плохо и больно последние пару лет? Хотелось сбросить маску спокойствия, расплескать воду в ванной, порвать дорогие вещи и вернуться в таверну, комната в которой была меньше, чем огороженный для водных процедур угол в покоях Стайлза.       Хотелось сесть в первую попавшуюся повозку и сбежать подальше от проклятья, навязанного пророчества, тысячи правил и Дерека, который совсем скоро станет его законным супругом. Хейл был этому явно рад, а вот что чувствовал Стилински, он и сам не мог сказать. Эмоции были непонятными, они пугали и смущали, они были чуждыми для неискушенного в любовных, да даже просто в делах флирта, Стайлза.       Стилински прошел за резную ширму и вдохнул воздух, наполненный парами его любимого масла. На глаза навернулись слезы от осознания того, что все это время слуги помнили о его пристрастиях, сделали так, как ему нравилось раньше, пусть и были уставшими, разбитыми после произошедшего в тронном зале.       Халат упал к ногам, и Стайлз прошел к небольшому бассейну, сделанному специально по его желанию. Его наполняли холодной водой и, когда принц хотел принять ванную, добавляли кипятка, делая температуру воды приемлемой для тела. Каждое утро, пока принц Стилински был на занятиях или приемах, воду меняли на новую, и можно было снова принимать ванну. На бортике бассейна стояло множество склянок с маслами, которые раньше собирал Стайлз, скупая на рынке у торговцев баночки со вкусно пахнущим содержимым. Разной формы, из цветного стекла, они поблескивали в мягком свете пламени больших свечей, расставленных тут же, и Стилински улыбнулся против воли: его ванная была совершенно отдельным миром, попадая в который, не хотелось думать ни о чем другом.       Рядом с бассейном был небольшой, отделанный мрамором угол, в который подавалась проточная вода. Она текла из пасти дикого лиса, животного, встречающегося только на земле в королевстве Стилински. Огромные, с шестью хвостами, хищники, были магическими и очень сильными. Могли перекусить человеческую руку без особых усилий, но своей магией поддерживали в лесах королевства хорошую ауру для растений, необходимых для сбора многих лекарственных трав. Охота на лис была под строжайшим запретом, видели их немногие, и они же считались родовым животным династии Стилински.       Стайлз понятия не имел, как происходит процесс принятия ванной в королевствах без магии, но, понимая, что его муж может потребовать поездки в родной дом, осознавал, что очень скоро узнает об этом на собственном опыте. Встав около открытой мраморной пасти лиса, Стилински прикрыл глаза и чуть не застонал от удовольствия: повинуясь магии, вода среагировала на движение и полилась на грязное после битвы и долгой дороги тело, даря незабываемые ощущения. Она была не такой теплой, как специально разведенная в бассейне, но это было настолько незначительным фактором, что Стайлз даже не обратил на это внимания. Он несколько раз намыливал все тело, практически урча от ощущения чистоты, промыл волосы, и мокрые кончики, не отяжеленные пылью и грязью, теперь завивались около шеи, обрамляя кольцами скулы и скользя прядями по щекам.       Тряхнув головой и оглядев себя, Стайлз улыбнулся. Он уже и забыл, когда был настолько чистым. На теле обнаружилось множество синяков, царапин, даже подживших, но все же свежих шрамов. Вместе с его бесконечными родинками по всему телу они создавали какой-то собственный узор, делая Стилински полотном, расписанным сумасшедшим художником. Хмыкнув, Стайлз прошел к бассейну и ступил на первую ступеньку, усаживаясь на бортик. Он поболтал ногами в воде, смотря, как она кругами расходится в разные стороны, и спустился в воду полностью. Вода доставала до груди, приятно лаская тело теплотой, и Стайлз, сделав несколько небольших шагов, дошел до бортика, на котором ровным рядом стояли бутылочки с маслами. Стилински провел пальцами по баночкам и скривился, видя свои обломанные ногти. Грязь из-под них вымылась, но вот об ухоженных королевских руках речи не шло. Кожа на ладонях стала грубой, появились мозоли от клинка, на запястьях белели ниточки затянувшихся шрамов от веревок, а костяшки были не единожды сбиты, из-за чего кожа на них была темнее, чем на кистях в целом. Стилински, даже отмывшись почти до блеска, мало чем напоминал ухоженного юного принца, которым был раньше. И он не мог понять, хорошо это или плохо.       – Расслабляешься? – раздался голос Дерека, и Стайлз обернулся, видя, как Хейл остановился около ширмы и теперь смотрел на него потемневшими от явного возбуждения глазами, – и каково оно, смыть с себя всю грязь?       – Чудесно, – Стилински отвернулся, видя, что Дерек принялся раздеваться, и махнул рукой в сторону угла с проточной водой, – сначала мойся там.       – Я в курсе, – голос Хейла раздался чуть ближе, – я ведь не нищий с окраины, бывал во дворцах, – с усмешкой закончил он.       Стайлз скосил глаза в сторону Дерека и тихо выдохнул, потому что Хейл уже стоял спиной, подставив голову под струю воды и просто наклонив ее вниз, давая влаге смыть с себя основную грязь. На белом мраморе выделялась красная вода, которая, окрашиваясь кровью с тела Хейла, стекала вниз, к его ногам. Дерек блаженно выдохнул и, протянув руку, подцепил наугад горсть мыльного песка, который в замке Стилински был совершенно не таким, как в тавернах, где им приходилось мыться до этого. Белоснежный, мягкий, насыпанный в золотую чашу на длинной ножке, он моментально пенился, превращаясь в пышные горсти вкусно пахнущей пены, которая смывала даже самую сильную грязь с одного раза.       Стилински не мог отвести взгляда от длинных ног, подтянутой задницы, красивых рук, скользивших по телу и смывающих с него пену, от сильной спины, на которой при каждом движении Дерека перекатывались мускулы, от всего Хейла целиком.       Такой красивый, идеальный, сильный, умный, смелый Дерек был настолько расчетливым и холодным, что хотелось проклинать судьбу за то, что она свела их вместе. Как можно вырасти настолько правильно-идеальным и отстраненно-жестким одновременно? Почему именно ему, мечтательному, витающему в каком-то надуманном идеальном мире достался такой, как Дерек? Никто, пожалуй, кроме Хейла, не сумел бы так быстро выдернуть Стайлза из мира наивной веры в любовь, спуская на прожженную холодным расчетом землю.       – Нравлюсь? – Дерек спустился в бассейн и сел на бортик, ставя ноги на верхнюю ступеньку.       Хейл не стеснялся своего тела, его явно нисколько не смущал ни изучающий взгляд Стайлза, ни собственный уже наполовину возбужденный член, ни то, что произошло ранее. Казалось, в четкий распорядок продуманной до каждой мелочи жизни Дерека ничто не может вмешаться, чтобы как-то изменить задуманное. Даже если бы сейчас в ванную вбежала Беллатриса, Хейл, наверное, попросил бы ее подождать за дверью, дабы он мог закончить то, что происходило между ним и Стайлзом сейчас.       Хмыкнув от своих мыслей, Стилински подошел ближе к Дереку, вставая на нижнюю ступеньку в бассейне. Вода едва прикрывала его пах, но сейчас стало почему-то все равно. Стайлз подумал о том, что, наверное, так все и должно быть, и ему, пожалуй, повезло. Тот, кто вскоре станет его мужем, действительно умеет править королевством, он знает, как обращаться с прислугой и подданными, он красив и силен. Ну а то, что любви, как таковой, в голове Дерека нет как данности, Стайлз, пожалуй, переживет.       Переживет ведь?       Мелькнули воспоминания о мороке некроманта, о собственном сне, где Дерек был близким, любимым, самым лучшим, и в горле встал противный комок. Захотелось, до боли во всем теле, чтобы Хейл посмотрел на него не только как на красивую и почти принадлежащую ему куклу, а как на равного, на партнера, на любимого. Чтобы Дерек не оценивал взглядом все прелести его тела, а положил ладонь на щеку и, ласково смотря в глаза, просто поцеловал, даря спокойствие и немного поддержки после того, что произошло.       У Стайлза, в конце концов, отец умирает, а всем плевать.       Демон в подвале его замка по его же приказу заживо съедает живого человека, пусть и ведьму, а всем плевать.       Он сам, принц Стайлз Стилински, проклят, как брошенный всеми бродяжка, и никакие его попытки спастись ни к чему не привели. Всем плевать.       Даже тот, ради которого он отдал последнее, что было на тот момент – возможность выжить, хочет лишь его королевство, его тело. Ему плевать.       Стайлз с горечью осознал, что пора уже, наконец, принять то, от чего он так долго пытался сбежать. Никому нет дела до его любви, его эмоций, его желаний и надежд. Никому не нужно возиться с принцем, который собственные переживания ставит выше, чем нужда королевства или того, кто может помочь в управлении этим королевством.       Господи, да всем плевать.       А Дереку в первую очередь. Он даже не поймет, если Стайлз заговорит о какой-то там любви. Хейл искренне недоумевает, почему Стилински так долго решался, так долго смущался и боялся того же секса, если все равно, так или иначе, к этому пришло. Гарем Дереку держать никто не позволит, а взрослый мужчина не будет коротать вечера со своей рукой, когда рядом находится супруг, не менее здоровый, чем он сам.       Стайлз сглотнул, несколько раз моргнул, прогоняя ни к месту появившуюся в теле дрожь, и позволил Дереку притянуть себя ближе. Вздрогнул снова от касания к прохладной коже груди Хейла и посмотрел ему в глаза, в которых сейчас была чистая, неразбавленная страсть. Дерек хотел его, и это ощущалось не только в прикосновении ладоней, пальцах, сжимающих его задницу, не только в губах, целующих подставленную для настойчивых ласк шею. Хейл был возбужден, только схлынувший после битвы адреналин вернулся вновь, и Стайлз чувствовал его твердый член, упирающийся в низ его живота.       Дерек стиснул Стилински в объятиях так, что у того чуть не подкосились ноги от неожиданности. В воде было не очень удобно, скользко, и не было возможности во что-то упереться, но Стайлз понятия не имел, как принять более комфортную позу. В конце концов, это его первый раз. И судя по тому, что Дерек уже оставил несколько болезненных укусов на его плече, этот раз будет болезненным.       – Обними меня, – прошептал Хейл, прикусывая зубами Стайлзу ухо, – обними, – он сам взял руки Стилински за запястья и завел за свою шею, – держись, – он поцеловал скулу с затянувшейся на ней царапиной, прикусил нижнюю губу, немного втянув ее в рот, а затем впился поцелуем в безвольные губы, которые только принимали грубую ласку, нисколько не даря взамен.       Дерек не замечал, не хотел замечать, что руки принца не притягивают его к себе, что Стайлз не дрожит от страсти в его объятиях, что его член едва возбужден, и это скорее реакция тела, но никак не желание души. Хейл не прислушивался к судорожному дыханию Стилински, а если бы все же прислушивался, он бы понял, что оно прерывистое и хриплое не из-за едва сдерживаемых стонов, а от слез, готовых вот-вот покатиться по щекам.       Для Дерека секс был способом выпустить пар, выдохнуть, расслабиться и прийти в спокойное расположение духа.       Для Стайлза первый секс мог бы быть соединением с любимым человеком, с тем, кому он захотел отдать себя полностью, вверить свое тело, позволить подарить блаженство и любить в ответ так, как никого и никогда. Дерек сейчас разрывал все тонкие ниточки детских мечтаний, стирал жадными, грубоватыми прикосновениями мысли о возможной любви, заново пачкал Стайлза, оставлял отпечатки на его душе, не на теле.       Делал то, что Стилински не сможет забыть никогда, отпустить, оставить где-то в другой жизни. Разрушал то единственное, что Стайлз хотел уберечь даже несмотря на то, что короли не могут принимать решение сами.       Стайлз хотел любить.       Дерек хотел Стайлза.       Жадность и грубость победила мечты и надежды.       Как и всегда.       Дерек схватил Стайлза за волосы на затылке и оттянул голову назад, снова исцеловывая шею, прикусывая кожу, заставляя вздрагивать в своих руках. Стилински всхлипывал и морщился от особенно сильных укусов, но Хейл не замечал и этого, либо он был равнодушен к таким проявлениям эмоций партнера.       Сильные руки скользнули по спине, пальцами пересчитали выпирающие позвонки под натянутой кожей, и от этой ласки Стайлз неожиданно для самого себя выгнулся, чувствуя приятное тепло, скапливающееся внизу живота. Когда из Дерека уходила грубость, Стилински возбуждался сильнее, когда Хейл переставал причинять острую боль от укусов, Стайлзу было хорошо, а в голове мелькали мысли о том, что и секс может получиться даже приятным.       Руки Стайлза все также безвольно лежали на смуглых плечах Дерека, пока тот выцеловывал ему грудь, заставив подняться на ступеньку выше. Теперь Стилински был перед Хейлом, как на ладони, весь на виду, и это почему-то немного смущало, хотя Стайлз никогда не стеснялся своего тела. Пожалуй, виной этому были наглые руки, которые оглаживали его задницу, сжимая кожу и скользя пальцами между половинками, слегка задевая вход в его тело. От прикосновения шершавых пальцев Стайлз вздрогнул и невольно подался вперед, из груди вырвался судорожный выдох, а голова безвольно откинулась назад.       Никто и никогда еще не касался его так откровенно, и это дарило странные, непривычные, но нельзя сказать, что неприятные, ощущения.       – Ты мой, мой, – шептал Дерек, придерживая одной рукой Стайлза за поясницу, а пальцами другой потирая сжатый анус, – никому и никогда тебя не отдам, слышишь? – Хейл был словно пьяный.       Казалось, его глаза горели каким-то темным, зеленоватым огнем, и если бы Стилински не знал, что Дерек уроженец немагической стороны их мира, подумал бы, что перед ним самый настоящий вожак оборотней, альфа, чья сила и возможность подавлять противников были одними из самых легендарных умений их мира. Хейл будто порабощал чужую волю, заставляя человека думать и делать то, что нужно именно ему.       – Повернись, – Дерек встал и ловко поменял их местами, заставляя Стайлза опереться ладонями на бортик бассейна. Коленями Стилински упирался в верхнюю ступеньку, выставляя всего себя на обозрение Хейлу, – ты прекрасен, – прошептал Дерек, касаясь губами выпирающего под кожей позвоночника и спускаясь легкими укусами к пояснице.       На несколько мгновений тепло тела Дерека исчезло, и Стайлз обернулся, глянув на Хейла через плечо. Заведенный, с торчащим вверх твердым членом, Хейл как раз взял с бортика бассейна первую попавшуюся бутылочку с маслом и, налив немного на ладонь, провел ей несколько раз по члену, шипя и запрокидывая голову назад. Видимо, для слишком возбужденного Дерека даже такие касания были слишком приятными.       – Не зажимайся, – Хейл подошел вплотную к Стайлзу и провел рукой по его спине, заставляя выгнуться, надавив на поясницу, – будет больно, но потом пройдет.       – В курсе, – Стилински, хоть и был девственником, действительно знал, как и что будет происходить, да и неминуемая боль не так уж и пугала.       Физически ему бывало и больнее, а вот то, что происходило в душе, не затмить ничем. Он просто отключился от собственных мыслей, отстранился от реальности и ему показалось на мгновение, что он видит происходящее так, словно находится где-то со стороны.       Дерек заставил его выпрямиться и прижал свободной рукой к своей груди, сжимая пальцами соски по очереди, вызывая этим дрожь возбуждения по всему телу. Скользкие от масла пальцы огладили его член, ласково для грубоватого Дерека скользнули по бедру, а затем оказались там, где были нужны сейчас, мягко надавливая на вход, заставляя сжатые мышцы принять сначала один, а затем два пальца.       Стайлз прерывисто дышал, неосознанно цеплялся холодными от волнения пальцами за запястье руки Дерека, которой он все еще держал его поперек груди, и откинул голову на сильное плечо, жмуря глаза. Хейл был больше Стилински, крупнее и сильнее, но сейчас, готовя Стайлза, проявлял терпение и нежность, и уже за это стоило быть ему благодарным. Стайлз, сам не осознавая почему, пытался как-то оправдать Дерека и то, что он собирается его взять практически не спросив. Да, Стилински не сопротивлялся, его тело отзывалось на ласки, но сказать, что он хотел этого душой, было нельзя.       Почему-то в голове всплыла та единственная ночь, проведенная с Маром. Касания, приносившие жгучее блаженство, его собственное тело, выгибающееся под сильным телом Мара, его крепкие, судорожные объятия и желание стать ближе, доставить удовольствие, смотреть на искаженное страстью лицо над собой.       Сейчас Стайлзу не хотелось доставлять удовольствие. Хотелось наконец расслабиться для того, чтобы Дерек смог войти в него, получить то, чего жаждал, и оставить в покое. Не трогать его тело и не бередить больную душу.       – О чем ты думаешь? – прошипел Дерек, больно проникая в тело Стайлза тремя пальцами. – О ком ты думаешь? – рука скользнула с груди вверх, и пальцы слегка сжали горло, заставляя Стилински уцепиться сильнее за запястье Хейла. – О ком?       – Ни о ком, – прошептал Стайлз и прикрыл глаза.       Его руки безвольно опустились по бокам, тело, наконец, расслабилось, вызывая у Дерека удовлетворенное хмыканье. Хейл отпустил шею Стайлза, несколько раз развел пальцы внутри его тела и вновь наклонил его, заставляя упереться руками в бортик бассейна. Стилински был, как послушная кукла, но Дерек этого не замечал.       Точнее, не знал, что Стайлз может быть другим.       Ощутив, что в него проникает твердый член, Стилински прикусил губу и зажмурился, уговаривая себя не сжиматься и не причинять дополнительной боли, которая, конечно же, ощущалась. Было чувство, будто ему сводит поясницу, странным образом ощущения отдавались в нее, и хотелось выгнуть спину, податься вперед, чтобы избежать болезненного проникновения. Мышцы поддавались неохотно, Стайлз снова и снова уговаривал себя терпеть, и вдруг подумал, что было гораздо больнее, когда он обнаружил, что у него зашит рот.       Если бы кто-нибудь сказал ему, что он будет сравнивать секс и нечто подобное, Стайлз бы, пожалуй, рассмеялся. Но сейчас происходило именно это и, как ни странно, такие мысли помогли. Удалось принять член Дерека полностью, за что его ласково погладили по тяжело вздымающимся бокам и поцеловали куда-то под лопатку.       – Прогни спину, – Хейл снова надавил ладонью ему на поясницу, и Стайлз послушался, принимая нужную позу, позволяя Дереку двигаться, – мой жених просто умница, – раздался тихий шепот Хейла, одновременно с этим впервые толкнувшись в теле Стилински.       Стайлз зашипел, сжал пальцы, опустил голову, бездумно смотря на колышущуюся воду в бассейне. Колени лишь немного утопали в воде, на ступеньках ее было не так много, но этого хватало, чтобы от каждого толчка Дерека она приходила в движение, легкими волнами ударяясь о колени и запястья Стайлза. На поверхности мерцали блики от свечей, причудливо преломляясь от волн, делясь на десятки маленьких огонечков, за которыми почему-то начал наблюдать Стилински.       Он вздрогнул, когда на его спину опустился Дерек, прижимаясь грудью и входя так сильно, что снова стало больно. Едва начавший возбуждаться после болезненного проникновения член вновь опал, потому что резкие рывки Хейла нельзя было назвать нежными, а Стайлз просто смотрел на мраморный край бассейна и радовался тому, что от влаги и пота на лице не будет видно его слез.       Он ревел, как дурацкая принцесса, оплакивающая потерянную девственность. И никому было не объяснить, что дело было совсем не в этом. Стайлзу не нужны были лепестки роз на кровати и романтический ужин, с крайне осторожными ласками, подобострастным отношением и разрешением на каждый поцелуй. Стайлзу нужно было хотя бы понимание, которого Дерек ему дать не мог, да и не хотел, не считал нужным.       Движения стали резче, по огороженной ванной разнеслись звуки шлепков кожи о кожу, дыхание Хейла стало прерывистым и, если прислушаться сильнее, можно было различить едва заметные, судорожные выдохи закусывающего от боли губу Стилински, но напрягать слух, чтобы это заметить, было некому.       Хейл с силой притянул Стайлза к себе, насаживая на свой член несколько раз, и прикусил ему кожу на шее, оставляя на нем свой след, кончая глубоко в теле Стилински. Сильные руки прижали ближе к покрытому испариной телу, потянулись к невозбужденному члену, и Стайлз дернулся, пытаясь слезть и встать на ноги, но Дерек ему не позволил.       – В первый раз это нормально, – прошептал он на ухо Стилински, – я помогу тебе, не сопротивляйся.       Да даже если бы Стилински хотел – он бы не смог. Просто потому, что не видел в этом больше смысла, вполне ясно осознавая, что рано или поздно они бы в любом случае пришли к сексу. И пусть лучше так, чем отбиваться от разозленного сотнями отказов Дерека, который, будучи в ярости, может причинить куда более сильную боль.       Хейл обхватил пальцами его член и несколько раз провел по нему, вызывая отклик тела на приятные прикосновения. Стайлз неосознанно сжался, подался слегка вперед, заставляя уже Дерека стискивать зубы, ведь он все еще был в Стайлзе, чувствовал каждое судорожное сокращение мышц. Если бы он не кончил только что, они точно пошли бы на второй заход, хоть Хейл и понимал, что Стилински будет больно после. Но когда такое желанное, красивое, хоть и отощавшее, но сильное тело оказалось, наконец, в его объятиях, Дерек будто обезумел. Робкие, если не сказать вообще никакие, касания самого Стайлза, Дерек списал на неопытность и страх перед первым разом, а вялый даже после полноценного секса член на боль от проникновения. Сейчас же Хейл хотел отблагодарить Стилински за доставленное ему удовольствие и чувствовал, как от его умелых прикосновений Стайлз возбуждается, ерзает на нем, тихо постанывает и беспомощно царапает короткими ногтями руку, которой Дерек крепко держал его, прижимая к себе.       Хейл целовал линию шеи и плеча, кусал тронутую загаром после путешествия, но все равно нежную, покрытую родинками, кожу, зализывал розоватые от зубов следы, и чувствовал, что снова возбуждается, несмотря на собственный запрет брать Стайлза, не привыкшего к такому, во второй раз. Но Стилински выгнулся от особо резкого движения пальцев на своем члене, и Дерек не выдержал, вновь поставил его в ту же позу и, не слушая слабого протеста, продолжая водить рукой по члену Стайлза, сам начал двигаться, резко врываясь в содрогающееся тело, смотря на то, как его член входит в припухший раскрытый вход, дурея от двойной стимуляции и срываясь на грубый темп.       Стайлз что-то говорил, хватался за мраморный край бортика, чтобы не упасть под весом навалившегося на него тела, и не знал, куда себя деть от боли, плотно переплетающейся с удовольствием. Руки Дерека, его шершавая от мозолей ладонь, заставляла искры возбуждения вновь и вновь пронизывать будто насквозь, а член, ритмично входящий в него сзади, приносил странную боль, которая, словно концентрируясь в одной точке, разрасталась по всему телу, иголочками покалывая даже кончики пальцев. Стайлз искусал себе губы, потому что не был уверен, что не заорет, если разомкнет их, и жмурил глаза, сосредотачиваясь лишь на тех ощущениях, которые дарила ладонь Дерека, которой он двигал по его члену. Оргазм подкатывал лавиной, грозясь накрыть с головой, возбуждение скапливалось внизу живота, заставляя бесконтрольно сжимать мышцы, подстегивая этим Хейла, который, кажется, расцарапал ему свободной рукой бок. В какой-то момент Стайлз окончательно потерял связь с реальностью, судорожно втягивая в себя воздух, запрокидывая голову, распахивая глаза и кончая, наконец, вымученным, болезненным, тягучим, сладким и заставляющим с облегчением выдохнуть от того, что все это, наконец, закончилось, оргазмом. Слезы скатились по щекам, сорвались с подбородка, упали каплями в воду бассейна, расходясь в разные стороны кругами.       – Извини, – Дерек аккуратно вышел из него и теперь целовал плечи и спину, гладя дрожащими горячими руками бока и поясницу Стайлза, – ты просто такой… – Он прикусил кожу Стилински под лопаткой, заставляя того дернуть плечом. – Я не смог удержаться.       – Все нормально, – заставил себя сказать Стайлз, отмечая, что у него странный и хриплый голос, будто не он сдерживал любые звуки в себе, а наоборот, кричал.       Возможно это из-за того, что он все же плакал, или же просто от долгого и неровного дыхания, но сейчас на это было плевать. Накатила апатия и сонливость, хотелось отвернуться к стене и ни с кем не разговаривать, желательно, до самой коронации.       – Ополоснись, – Дерек потянул Стайлза за руку, заводя в бассейн и скользя руками по его телу, – поспим? Я договорился об ужине на вечер.       Стилински отстраненно кивнул и вдруг, сам не осознавая, что делает, дернулся и шагнул назад, когда почувствовал, как руки Дерека скользнули между ягодиц к еще не закрывшемуся входу.       – Стайлз? – требовательно позвал Хейл, смотря в глаза Стилински, – что происходит?       – Ничего, я просто устал, – ровным голосом ответил Стайлз, встречая взгляд зеленых глаз. Один Дерек, что ли, умеет врать?       – Ты мой, – Хейл взял его двумя пальцами за подбородок, не позволяя отвернуться, – я тебя не насиловал, не принуждал.       Стайлз едва сдержал смешок. Для Дерека было невдомек, что насилие может оказаться не только физическим. И еще неизвестно, что страшнее.       – Я знаю, – Стайлз не делал больше попыток отойти, – все в порядке. Наша помолвка состоится.       Дерек еще несколько мгновений смотрел ему в глаза, пытаясь найти ответы на какие-то только ему одному известные вопросы, а затем кивнул, снова притягивая несопротивляющегося Стайлза к себе. Стилински прикрыл глаза и позволил себя вымыть, внушая самому себе то, что ему нельзя ругаться с Хейлом. Если их свадьба не состоится, начнется война за их королевство, ведь слухи о том, что король Джон болен, разнесутся быстро. Оставшийся в одиночестве, да еще и, как все думают, сам после тяжелой болезни, принц Стилински, будет казаться легкой мишенью, и неизвестно, чем может закончиться такая война и борьба за место в их королевстве. Его женихом, партнером или погибелью может стать кто-то куда более ужасный, чем Дерек. Тот, что не будет церемониться, действительно изнасилует или, чего доброго, убьет ночью, спящего, поэтому с Хейлом ругаться было нельзя. Дерек должен был разделить с ним королевское бремя, а все остальное…       Стайлз переживет.       По крайней мере, ему очень хотелось в это верить.       Стилински лег на свою кровать, еще до конца не осознавая то, что он дома. Казалось, что прошедшее время путешествия было жутким, местами просто кошмарным, сном, а сейчас он лишь очнулся от забвения, пытаясь влиться в привычный когда-то режим жизни. Но Дерек, опустившийся рядом, явно выбивался из теории о сне, и потому приходилось возвращать себя с небес на землю. Стайлз повернулся к севшему рядом Хейлу и поднял на него равнодушные глаза.       – Я должен проверить, как приходят в себя слуги, представиться всем, – Дерек провел ладонью по завившимся после купания волосам Стайлза, – спи, я скоро вернусь.       Стилински лишь безразлично пожал плечами и, дождавшись, пока Хейл уйдет, снова отвернулся, накрываясь одеялом почти с головой. Впервые с того момента, как на него было наложено проклятье, Стайлзу действительно захотелось умереть. Нужно только доделать все дела, разобраться с пророчеством, оставить наследника и спасти отца. А потом все, потом просто оставьте его в покое.       Стайлз устал. ***       Проснулся Стилински так, будто его кто-то толкнул в спину. Резко сев на кровати, Стайлз понял, что за окном уже темно, сквозь неплотно задернутые портьеры не пробивался солнечный свет. Дерек спал рядом, лежа на спине и раскинув в стороны руки. Сильная грудь легко вздымалась от дыхания, одеяло сползло вниз, открывая взору плоский, с четко очерченными мышцами пресса живот, дорожку темных волос, уходящих от пупка к паху. Стайлз выдохнул и отвернулся, вставая с кровати и морщась от не особенно приятных ощущений после недавнего секса с Хейлом. Потерев рукой поясницу, Стилински быстро оделся в легкий, принесенный расторопной служанкой, костюм, застегнул рубашку с высоким воротом-стойкой до самого горла, и вышел из комнаты, ведомый странным, до конца ему самому неясным предчувствием.       В коридорах встречались слуги, одетые в аккуратную форму, явно успевшие принять ванну или просто отмыться от крови, что говорило о том, насколько быстро сумел Дерек восстановить подобие порядка в чужом для него замке. Снова накатило ощущение собственной никчемности, но Стилински постарался задавить его в зародыше. Нужно дождаться, пока к нему вернется магия, а затем спасти отца. Пусть он никудышный принц, который думает о ком-то одном, вместо мыслей о королевстве, но лишиться единственного близкого и родного по крови человека Стайлз не хотел.       Ноги привели его на балкон, который находился неподалеку от тронного зала. Перед Стилински раскинулась их земля, территория, за которую воевали, проливали кровь и оставляли свои жизни многие предшественники их рода. Для того, чтобы королевство стало таким, какое есть сейчас, сотни сложили свои головы, жертвовали собой, кусочек за кусочком присоединяя земли друг к другу. Стайлз просто не имеет права потерять все то, что наживал не сам. То, что ему досталось, камнем тянуло вниз, топило и душило, не давая дышать еще хуже, чем обруч проклятья на шее.       Стайлз положил ладони на каменные перила балкона и вгляделся вдаль. Многочисленные огоньки деревенек, расположенных неподалеку от замковых стен, приветливо подмигивали Стилински, теплый ветерок обдувал лицо, развевал завившиеся за ночь в крупные локоны кудрей и должен был бы приносить умиротворение, но Стайлз, вопреки всему, чувствовал лишь равнодушие ко всему.       Единственной ниточкой, соединяющей его жизнь с реальным миром, был отец. И даже если бы Том попросил исполнить желание и пойти за ним в ад – Стилински бы пошел, потому что ему сейчас стало абсолютно плевать на самого себя.       Ветерок стал сильнее, превращаясь во вполне ощутимые порывы ветра, и Стайлз отшатнулся от края балкона, увидев впереди, совсем будто бы близко, темное пятно, которое увеличивалось с каждой секундой, становясь все ближе и принося с собой порывы уже прохладного ветра. Стилински не верил своим глазам, когда очертания поначалу неясного темного пятна стали превращаться во вполне опознаваемые. На балкон в королевском замке Стилински приземлился дракон, который едва поместился на нем, складывая огромные, кожистые крылья и пристраивая вокруг мощных задних лап хвост.       Зверь наклонил морду, усеянную острыми шипами, к самому лицу вжавшегося в стену около входа на балкон, Стайлза, и в его ухе тот заметил маленькую, блеснувшую в вечернем свете, сережку. Колечко покачивалось от движения головы дракона, завораживая опешившего Стилински, который, кажется, забыл, как дышать.       Дракон фыркнул, выдохнул горячий, просто обжигающий воздух, и вдруг ткнулся твердым лбом в грудь Стайлза, будто заставляя того выдыхать вместе с ним. Стилински, сам не понимая, что делает, положил ладони на шершавые шипы на морде дракона, завороженно провел дрожащими пальцами по мощным надбровным дугам, по узкому и вытянутому носу, ощутил, как его ладони коснулся обжигающе горячий, но неожиданно мягкий язык, и вдруг зарыдал. Он обнял огромную морду, прижался к опасному, смертельному для почти любого жителя их мира, существу так, будто оно было единственным близким, и прислонился лбом ко лбу дракона. Соленые слезы капали на шипы на морде зверя, скатывались с них и срывались, падая куда-то на пол, но на это никто не обращал внимания. Стайлз выплескивал все, что так долго держал в себе, слезами и судорожными всхлипами будто жаловался на каждого, кто не мог его понять или сказать хотя бы одно слово поддержки, делился своей болью с тем, кто теперь будет поддерживать его и умрет за пока еще принца, но уже почти короля Стилински.       Дракон менялся, расплывался перед глазами и, если бы Стайлз не жмурился, проливая слезы, то ему бы показалось, будто его подводит зрение. Крылья исчезали, мощный хвост превращался в отросшую с их последней встречи темную косу на затылке, лапы становились руками, и только глаза, яркие, синие, пронзительные – были теми же. А еще серьга Арахнида, которая на самом деле была нужна не как артефакт, а как способ найти Стайлза позже, все еще мерцала в ухе с заостренным кончиком.       – Плачь, – Марнораш обнимал Стилински крепко, не давая осесть на пол, – плачь сейчас и больше никогда, чтобы никто не видел твоих слез, проклятый принц, – он гладил Стайлза по спине, успокаивал, будто вытягивая всю боль изнутри, – а я буду твоим фамильяром сейчас и до конца твоей жизни, что бы ни случилось.