Слухами земля полнится... И море...

Весть о вероломном нападении на Чарльстаун ввергла капитана Хьюма в праведный гнев и скорбь. В то же время к сим благородным чувствам примешивалось и некое пакостное удовлетворение. Некоторое время назад капитан Хьюм посетил тогда еще мирный и процветающий город, представился покойному ныне губернатору и получил весьма оскорбительную отповедь, да еще и в письменном виде. Губернатор Эш гордо заявлял, что в каких либо советах или помощи пока не нуждается, город прекрасно укреплен, командир гарнизона отважен, умен и прекрасно умеет обращаться с пиратами, а также советовал капитану Хьюму делать сначала дела у себя под носом, то есть поближе к Харбор Исленд. Тогда он чуть было не впал в грех гнева и не порвал письмо в клочья, но сдержался. Теперь же это письмо станет драгоценным щитом для защиты его карьеры. Это не он, капитан Хьюм, опоздал на помощь – это лорд губернатор Эш самонадеянно отверг предложенную руку. Однако теперь его собственный долг велит ему забыть старые обиды (тем более, что простить и пожалеть проигравших мертвецов гораздо легче, чем живых победителей) и вновь посетить Чарльстаун. Капитан Хьюм знал за собой грех честолюбия. Он честно служил Короне во всех богом забытых дырах, куда та его посылала, и был готов отдать жизнь ради блага своей страны. Он заранее постарался приуготовить себя к смиренной мысли, что на его долю может не выпасть ничего воистину великого, что тяжелая рутинная каждодневная работа тоже нужна Британии, и кто-то должен ее выполнять, и выполнять хорошо. Он был готов и к тому, что Британский Лев никогда не узнает о том, что очередной его успех не есть плод счастливого стечения обстоятельств, а стал возможен благодаря стараниям некоего офицера. Но вот на то, что славное деяние свершит он, Хьюм, а признание и награда за него достанется другому, капитан был все же категорически не согласен. Поэтому после первой волны радости по поводу ареста пиратской королевы, капитан Хьюм впал в тяжкие раздумья. Элеонор Гатри не значилась в списках врагов Короны, ибо в Лондоне понятия не имели о существовании этой женщины и об опасности, которую она представляла. Посему досрочно прервать миссию в этих водах и самолично везти пленницу в Англию было опрометчиво, вдруг Лорды Адмиралтейства не поверят, что смазливая блондиночка такая уж важная птица. Но если выпустить ее из рук и отослать с попутным кораблем снабжения, можно упустить свой долгожданный шанс и попросту подарить свою заслуженную награду другому капитану. Комендант докладывал, что пленница спокойна и ведет себя хорошо, проблем с солдатами из-за нее не возникает. Значит, вполне можно держать ее в крепости до собственного отплытия. Попыток ее отбить пираты Нассау до сих пор не предпринимали. Более того, от шпионов капитан Хьюм знал, что большинство этих дураков откровенно радуются падению своей владычицы. Это его несколько разочаровало. В мечтах он уже представлял, как успешно отбивает новые и новые атаки пиратов на Харбор Исланд и десятками убивает и пленит негодяев. Ловит на живца, так сказать. Впрочем, возможно все еще впереди. Неизвестно, что пираты запоют через месяцок-другой, когда поймут, что золотом сыт не будешь и пушку не зарядишь, а обменивать его на необходимые для жизни вещи теперь стало гораздо труднее. В списке личностей, подлежащих поимке, были другие имена, некоторые не исчезали из него десятилетиями. Похоже, сидящие в Лондоне несколько отстали от жизни. Особенно Хьюма раздражало упоминание некоего Джека Шафто с мерзопакостнейшей кличкой. На первый взгляд прохвост обладал такими особыми приметами, что обнаружить и арестовать его было легче легкого, на что вышестоящие и делали неуклонно упор. Но если вникнуть… Невероятно быстрый корабль, подводная часть которого обшита листовым золотом. Даже если это правда, так ведь ни в какую подзорную трубу это не разглядеть. Нужно сблизиться вплотную и спустить опытного ныряльщика... А вторая примета, она же кличка… Капитана Хьюма мутило при одной мысли, что он, офицер Королевского Флота, заставляет всех изловленных мерзавцев спустить невыразимые и вдумчиво изучает открывшееся зрелище. А потом отдает приказ на всякий случай содрать штаны и с убитых. И при всем этом кошмарном унижении остается непонятным, что же конкретно нужно высмотреть, ведь дотошного описания особой приметы в официальном документе не приводилось. После осторожной беседы с судовым доктором - видимо все же недостаточно осторожной, поскольку тот с тех пор смотрел на своего капитана как-то странно – Хьюм остался в убеждении, что в здешних краях бесконечных кровавых драк, дурных болезней и отсутствия всякого понятия о правильном образе жизни подходящие кандидатуры на звание Куцый Хер найдутся буквально в каждой команде. А вдруг кличка вообще дана «от противного», и детородный орган упомянутого Джека наоборот отличается завидным размером и великолепием формы? Бр-р-р. Капитан Хьюм мучительно сжал виски и всмотрелся в следующую строчку списка. Снова особая примета – самый быстрый корабль, и капитан тоже Джек, и кличка непочтительная. Один и тот же это Джек или разные? Абигайль Эш не могла не приехать на похороны отца. Конечно же девушке, всего несколько дней назад перенесший пиратский плен и утомительное путешествие было простительно расхвораться при новой печальной вести. Похоже, приютившие ее в Саванне ожидали от нее именно этого и сильно удивились ее решению немедленно вернуться в полуразрушенный Чарльстаун. А потом… Потом ей, наверное, предстоит еще одно дальнее путешествие – обратно в Англию. Новый Свет не успел стать для нее родным, она его даже толком не увидела. Нет, Абигайль отнюдь не испытывала к нему отвращение, скорее любопытство. Она чувствовала, что, несмотря на все случившееся, она могла бы даже полюбить этот яркий, шумный, сверкающий на солнце край, живущих здесь людей, добрую их часть, разумеется, и жить здесь без разъедающей душу тоски по туманам Альбиона, по приглушенным краскам, по снегу и незатейливому воробьиному чириканью. Увы, одинокой девушке здесь не место. Она даже не успела обзавестись знакомыми, своими собственными, а не обязанными ее принимать, как дочь своего отца. Ей остается либо возвращаться в метрополию под опеку дальних родственников, либо немедленно выходить здесь замуж за первого встречного джентельмена. Да и «встречать» его будет не она сама, а «отцы города». А у тех из них, кто остался в живых, достаточно и других хлопот, чтобы отнестись с вниманием и деликатностью к свалившейся им на шею сироте. Реальность оказалась еще безрадостней, чем ей представлялось. Руины. Мрачные, испуганные или заплаканные лица и не отходящий от нее ни на шаг полковник Вильям Ретт. Совершенно целый, если не считать ссадины на лбу и новоприобретенной неприятной привычки встряхивать головой и прикладывать ладонь уху, когда к нему обращаются. Попытавшийся возглавить оборону Чарльстауна Ретт был единственный, кто выжил в форте, когда пиратское ядро угодило аккурат в спешно стащенный к пушкам порох. Полковник не сказал ничего прямо, но Абигайль кожей чувствовала исходящую от него угрозу. Не то он видел в ней единственного свидетеля того, что на самом деле произошло в столовой их дома, не то вообще сознательную пособницу пиратов и чуть ли не самозванку. Это было по-настоящему страшно. Девушка успела понять, что наружу не просочилась даже часть правды. Горожане искренне считали, что коварный пират и его сообщница проникли в город, назвавшись чужими именами. А что их честный, старающийся видеть в людях лучшее и судить справедливо и беспристрастно губернатор не разоблачил обман сразу – ничего удивительного. За десять лет внешность человека может сильно измениться. Окружающие видели, как полковник проявлял трогательную и немного смешную заботу о дочери человека, которого не смог уберечь, и теперь чувствовал себя виноватым. Пытаясь уклониться от его навязчивого общества, Абигайль рисковала прослыть вздорной неблагодарной девчонкой. И тем больше будет веры словам героического полковника, вздумай он заговорить. Прибытие капитана Хьюма стало для Абигайль глотком свежего воздуха, шансом на спасение. Капитан увидел перед собой перепуганную, растерянную и очень хорошенькую девушку. Юную храбрую сиротку, которая все же переоценила свои силы и совершенно не в состоянии видеть разрушенный отцовский дом. Кроме того, как цинично нашептывал ему внутренний голос, такой шанс выпадает раз в жизни. В обычных обстоятельствах он и помыслить бы не мог о такой блестящей партии, но если волею судьбы удастся продлить знакомство, стать защитником и покровителем, стать добрым и незаменимым другом… Но увы, у него самого нет дома, чтобы предложить ей, о чем ему не преминули напомнить в городе. Впрочем, нежная наивная Абигайль вдруг произнесла такое, с чем не осмелилось спорить потрепанное Чарльстаунское общество. - Но ведь капитан Хьюм только что рассказал, что на Харбор Исланд уже живет одна молодая женщина. Капитан пустился было в объяснения, что ждущая отправки в Англию преступница никак не то же самое, что благородная леди, но Абигайль широко раскрыла глаза и произнесла дрожащим голосом: - Вы хотите сказать, что ваши солдаты ведут себя с ней бесстыдно?! Я только что побывала в плену у пиратов. Они говорили поистине ужасные вещи, но не причинили вреда моему телу. Вы опасаетесь, что английские солдаты могут поступать хуже?!!! Капитану оставалось только горячо отрицать подобное предположение, и его возмущение было вполне искренним. Он не был приверженцем тонких философских рассуждений. Грязь пачкает. Поэтому безнравственность в отношении недостойного объекта продолжает оставаться грехом. Сам он не испытывал к преступникам ни малейшего сочувствия, но при этом никогда бы не позволил своим людям пятнающие души развлечения. И само собой оказалось, что раз капитан Хьюм ручается за безупречное поведение своих людей в отношении арестованной убийцы, значит, никто, даже обеспокоенный полковник Ретт, не смеет усомниться в том, что эти же самые люди будут вести себя наидостойнейшим образом с невинной юной леди. Так Абигайль Эш снова оказалась на борту корабля. На сей раз это был «Скарборо».