Слухами земля полнится... И море...

О том, что вторая пассажирка на корабле что-то значила для капитана, а не была взята на борт только как спутница для благородной девицы Абигайль, из всей команды знал только Билли, так что ее отсутствие никого не заинтересовало и не взволновало. Догадался ли о чем-то за время суда Чарльз Вейн, было неясно, но какого черта вместе с ними судят гроб, так и не спросил. Не сострил насчет спящей красавицы, и на том спасибо. Что же до выражения сочувствия… Флинт чуть не расхохотался, представив себе прочувствованную утешительную речь в чарльзовом исполнении. Речей ему самому, и не только ему, пришлось произнести в этот день немало. И утешения в них не было ни на йоту. Обещать срочно придумать что-нибудь, потому что предыдущий расчет оказался неверен, хуже не придумаешь. По счастью, команда находилась под впечатлением от своего небывалого подвига, была горда свершившейся справедливой местью над «сухопутными предателями» и предвкушала, какими героями они все будут выглядеть в Легенде О Спасении Капитана, которая непременно вскоре пойдет гулять по всему Карибскому морю. То, что от их великолепного приключения не было абсолютно никакой добычи, одни расходы, если до кого и дошло, то пока казалось неважным. Только некоторое беспокойство, как их встретят дома. Слава и подвиги – это хорошо, но насколько серьезна обида капитана Хорниголда на разрыв прежней договоренности и замирение с тогдашними противниками? А ведь он теперь наверняка снова стал хозяином форта. На это Флинт напомнил команде, что у них сейчас самый сильный корабль из всех, что швартуются в Нассау, а форт изрядно потрепан предыдущей осадой. Мол, Чарльз, а там вообще пригодные к стрельбе пушки-то еще остались? Ответ был утвердительным, что вызывало смешанные чувства. Замечательно, что форт Нассау еще может стрелять по врагу, однако вопрос в том, кто нынче у оставшихся на острове враг. Флинт махнул рукой и постарался придать голосу беззаботность: - В конце концов, сколько Бен Хорниголд ни грел своей старой задницей кресло, якобы принадлежавшее когда-то самому адмиралу Дрейку, палить из пушек как сэр Дракон он от этого не научился! Он ожидал, что раздастся дружный смех, но среагировали на шутку далеко не все. Люди недоуменно переглядывались. Даже верный Билли глядел растерянно и морщил лоб, будто пытался что-то припомнить. Флинт мысленно выругал себя – как он мог не учесть, что англичан в команде теперь меньшинство, да и анекдот, похоже, оказался не самым известным. Возможно, он в ходу только в Бристоле и окрестностях. Капитан набрал в грудь побольше воздуха. - Неужели вы не слышали эту замечательную историю? Однажды сэр Френсис Дрэйк отправился в море и странствовал так долго, что отец его невесты решил расторгнуть помолвку и выдать дочь замуж за другого. Новый жених был владельцем соседнего поместья, он был молод, красив и очень богат, но леди Элизабет днями плакала и просила отца не нарушать прежнего обещания, а ночами молилась, чтобы ее Френсис скорее возвращался живым и здоровым, не то опоздает навеки. Жестокий и жадный отец на слезы дочери внимания не обращал, и день злосчастной свадьбы наступил. Корабль Дрейка в это самое утро как раз подходил к Плимуту, но до Сомерсета, где жила леди Элизабет, адмиралу предстоял еще изрядный путь по суше. К удивлению своей команды, Дрейк вдруг приказал зарядить пушку, собственноручно навел ее на берег и сам поднес фитиль. В далеком же Комб Сайденеме жених с заплаканной невестой шли к церковному алтарю, как вдруг прямо перед ними пробив крышу церкви упало пушечное ядро. Никто не пострадал, только изрядно перепугались, но священник наотрез отказался продолжить венчание, мол, примета дурнее не придумаешь. Гости так и разошлись несолоно хлебавши, а сэр Френсис Дрейк вскоре приехал и женился на прекрасной Элизабет Сайденем, и тут-то уж свадьба прошла без сучка без задоринки, погода была прекрасная, а по дороге домой из церкви им встретился трубочист… Перевести дух Джеймс Флинт смог лишь на закате, и тут же его взгляд упал на забытый Мирандой в каюте черепаховый гребень с тонкой резьбой. За время своего недолгого владычества на корабле Чарльз Вейн не польстился на неблестящую цацку. С последним лучом заката Флинт, нет, в эту минуту он был Джеймсом МакГроу, швырнул украшение в море и прошептал заупокойную молитву. Стало легче. Оказывается боль от того, что он бросил тело Миранды на произвол судьбы, была едва ли не большей, чем от ее смерти. Теперь ее призрак не явится ночью, сетуя на бесприютность. Или и так бы не явился? Между ними же вода, чертова уймища текучей воды… Мертвые не радуются, когда по ним плачут, отнюдь. Говорят, мол, слезы мочат саван, не дают спокойно лежать в земле. Но пираты не должны плакать, у бывшей леди Гамильтон нет савана, а у грозного капитана Флинта теперь ни осталось никого, с кем можно будет поговорить. Нет ни Хэла Гейтса, ни Дюфрейна, ни даже мистера Скотта, а теперь и Миранды. Элеонор Гатри читать умеет, но ей одинаково начхать и на философов, и на поэтов. Она хорошо к нему относится и согласится видеться время от времени не по делу, если он изъявит желание, но… Когда до Чарльза Вейна дойдет, что Джеймс Флинт и Элеонор Гатри порой уединяются вечерами попить чайку и поболтать о литературе, будет ссора. Забавно, но, увы, несвоевременно. Хоть приплати Макс, чтобы одна из девиц Таверны вызубрила пару сонетов Шекспира и страничку по латыни. А что, капризы у клиентов бывают и не такие, вряд ли он окажется самым большим оригиналом и затейником Нассау. Из задумчивости его вывел шорох за спиной. Билли осторожно подошел сзади и теперь стоял, переминался с ноги на ногу, сопел, явно желая и не решаясь что-то сказать. Отшатнулся, увидев лицо повернувшегося к нему капитана, но все же спросил. Не про Миранду - наверное, успел увидеть и понять. Про то, какова оказалась судьба заложницы. - Не знаю и знать не хочу, - буркнул капитан. Потом увидел, как меняется лицо парня, сообразил, в чем дело, и добавил, – губернатор Эш не хотел, чтобы дочь присутствовала на суде, и отправил ее в загородное поместье. Она никак не могла пострадать при обстреле.