Не как все

Кора наседает на Стайлза прямо с утра, как только забирается к нему в машину, требует рассказать все от начала до конца в красочных подробностях. Стайлз спешит ее огорчить тем, что никаких «красочных подробностей» она не дождется — уж точно не в этой жизни, Кора! — и девушка обиженно отворачивается к окну и показывает язык ухмыляющемуся братцу, который определенно точно все слышал — не мог не слышать, а потом обвиняет Стайлза в том, что она заслужила право услышать эту историю первой на правах его лучшего, как говорил он сам и не раз, бро. — Ты не можешь быть первой просто потому, что нас с Дереком уже двое. Ты будешь только третьей, и тебе придется либо смириться с этим, либо эта мысль так загложет тебя, что ты преждевременно постареешь и покроешься противными глубокими морщинами, которые ты не сможешь спрятать, потому что у тебя не будет денег на пластическую операцию, — Стайлз ржет, пока маленькие кулачки лупят его по плечу, а потом шикает на Кору, потому что он начинает выруливать с подъездной дорожки. Напоследок он не забывает ослепительно улыбнуться Дереку, проезжая мимо. Он видит в боковое зеркало, как тот усмехается, глядя вслед уезжающему джипу. Стайлз некоторое время радуется громкому пыхтению Коры, а потом уже и сам не выдерживает, рассказывая, как они с ее братом объяснялись, как Дерек спас их от шанса быть обнаруженным его отцом, и даже о том, что тот попросил его показать ему свою приставку. На этом месте Кора ржет точно так же, как и Стайлз несколько минут назад, пока сам Стайлз покрывается неровным румянцем и, брызжа слюной, пытается доказать, что сказал действительно то, что имелось в виду, а не то, что подумала эта неблагодарная волчья мордашка, сидящая на соседнем с ним сидении и утирающая слезы, катящиеся из глаз. — Приставка?! Серьезно, Стайлз? — угорает Кора. — А джойстик он твой попросил? Или каждый со своим? — Если ты не заткнешься, я тебя убью, ей богу, — искренне говорит Стайлз и в ответ получает новый взрыв смеха. Честно говоря, его даже немного успокаивает то, что Кора так легко относится к их с Дереком зарождающимся отношениям. Она будто бы даже радуется тому, что они сблизились. В школу они приезжают в очень хорошем настроении, подшучивая друг над другом и пихаясь локтями, характерно двигая бровями и продолжая смеяться, слыша слово «приставка». А Стайлз очень старается не думать о джойстике Дерека, который так и не успел подержать в руках. *** Финальная репетиция перед игрой сильно выматывает Стайлза, как и всю их команду. На ней пришлось заниматься в юбке, потому что наличие формы давало возможность в полной мере ощутить реальность происходящего действа, находящегося в соответствии с тем, что должно было получиться в итоге - уже, божепомоги, завтра. Стайлз терпеливо ждет, когда все уйдут, взяв в привычку мыться после всех. Несмотря на то, что Дерек поговорил с парнями, те все равно на него недружелюбно косились, Стайлз привычно их игнорировал, но зачем лишняя нервотрепка, когда можно ее избежать? Как только последний человек уходит из раздевалки, он заходит внутрь и подходит к своему шкафчику. Останавливается и хмурит брови на приклеенный на нем стикер с очередным обзывательством. Господи, что за детсад. Стайлз так увлечен мыслями о том, на какие еще дебильные детские шалости пойдут его одноклассники, у которых определенно есть какие-то проблемы с социализацией и возрастной идентификацией, что не чувствует чужого присутствия за спиной, не слышит бесшумных шагов. Он сдирает стикер, сминает его и кладет на дно шкафчика, собираясь позже выкинуть. Тянет вниз дурацкую юбку, чтобы ее снять, и вздрагивает, едва не подскакивая, когда чьи-то горячие ладони накрывают его сверху, не давая этого сделать. — Не снимай, — жарко шепчет Дерек, зарываясь носом в мокрый от свежего пота, вкусно пахнущий Стайлзом затылок. Он мягко заставляет парня выпустить белую ткань из пальцев, поднимает его руки и прижимает их к дверце шкафчика над его головой, удерживая. Сладкая дрожь проходит по его телу, и Стайлз не знает, то ли от шепота, ласкающего ухо, то ли от уверенных прикосновений Дерека, то ли от всего и сразу. — Мы же в школе, — зачем-то тоже шепчет он, пытаясь повернуть голову и посмотреть на притихшего оборотня за своей спиной. — Я знаю, — лаконично отвечает Дерек, он пока еще контролирует себя достаточно, хотя судя по его учащенному дыханию, дается ему эта внутренняя борьба с трудом. Он целует темные, соблазнительные брызги родинок на щеке Стайлза, завороженно глядя, как тот облизывает губы своим дразнящим розовым языком, переходит на шею, припадая к бешено пульсирующей голубой жилке, и делает то, что окончательно выбивает почву из-под ног Стайлза — плотно прижимается бедрами к его заду, давая почувствовать свой давно уже твердый член под грубой, сдерживающей его тканью джинсов. Стайлз тихо, протяжно стонет, ощущая чужое возбуждение так же, как и свое, и ему хочется послать ко всем чертям приличия и запреты, потому что — вот он, Дерек, наконец, рядом. Эти дни они слишком мало виделись, но, когда им удавалось это сделать, Дерек неизменно трахал его рот своим языком, а Стайлз таял в его руках, позволяя ему то малое, что представлялось возможным. Хоть Кора и подшучивала над ними, но всегда сочувственно клала ладонь на его плечо после их коротких, почти целомудренных встреч. Стайлз выпячивает зад, делая их телесный контакт более плотным, и всхлипывает, признавая свое полное, бесповоротное поражение. Он капитулировал перед непреодолимым животным магнетизмом этого чертова оборотня. — Возможно, если мы будем менее шумными, то есть, я буду, — исправляется он, — мы могли бы… Могли бы… — закусывает губу, шумно выдыхая, только бы не застонать в голос. — Что? — хрипло спрашивает Дерек, сдерживая непреодолимое желание потереться об аппетитный зад Стайлза, но ему не хочется, чтобы все закончилось, как в прошлый раз, когда они на адреналине оба так перевозбудились, что кончили раньше, чем успели понять, что вообще происходит. — Что могли бы? — он целует его шею с другой стороны, не оставляя своих меток, потому что это вызов, провокация, а ему не хотелось, чтобы Уиттмор психанул и сделал что-нибудь с парнем по его вине. Пока Стайлз формулирует ответ, он забирается свободной рукой под его юбку, гладит его напряженный член и, ухватившись за резинку спортивных шорт, тянет их вниз, спуская до колен. И получает сбивчивый ответ: — Д-да. Именно это. Мы могли бы именно это и что-нибудь еще, — Стайлз в нормальной-то обстановке никогда не умел ясно изъясняться, перескакивая с темы на тему, а в такой критической, где «верхний» мозг отключается напрочь, передавая эстафету «нижнему», и подавно. Поэтому тихий скулеж и неразборчивое бормотание — единственное, чего от него сейчас можно добиться. Но Дерек вовсе теряет нить разговора. Он не может оторваться от сладкой кожи, слизывая с нее соленое послевкусие тяжелой физической репетиции, и мычит что-то невнятное, якобы слушая, что лепечет парень. Дереку приходится отпустить его руки, чтобы стянуть белую, облегающую майку, и как только он, не глядя, кидает ее на скамью позади, сразу же прижимает ладони к упругому, желанному телу — они ложатся сами, словно примагниченные, и Дерек гладит, ласкает, обнимает скулящего Стайлза. Тот накрывает его ладони своими, чтобы проследовать за ними от начала и до конца пути, которому, кажется, нет конца и края, что, собственно, не может не радовать — ему хочется ощущать их на себе вечно. Жаль, что это невозможно. Когда-то все равно придется оторваться друг от друга. — Мне кажется, что на тебе слишком много лишней одежды, — хочется уже, чтобы тело к телу, кожа к коже. Чувствовать, ощущать, вплавливаться друг в друга каждым голым участком, каждой клеточкой. Дерек не отвечает. Он ловит губами ускользающие от него от движений лопаток родинки и медленно скользит все ниже, неизбежно опускаясь на колени, проводя губами по краю юбки, стягивая со стройных ног Стайлза шорты совсем. Он трется щекой об его восхитительные, гладко выбритые бедра, вдыхает неповторимый аромат разгоряченной, бархатной, лишенной волос кожи. — Ты что делаешь? .. — сипло спрашивает Стайлз, пытаясь развернуться. Пытаясь прекратить это безумие, чтобы его щеки не пылали так сильно от стыда. От стыда за то, в каком положении они оказались, не говоря о том, что из одежды на нем — эта проклятая юбка и белые гольфы, просто комплекс педофила, ей богу. Он пытается сарказмировать, хотя бы мысленно, чтобы унять нервозность. Все это жутко неловко, но, блять, так возбуждающе. Дерек на пару мгновений поднимает на него взгляд — темный и голодный, прикусывает за напряженные сухожилия под коленкой и быстро ведет губами наверх, забираясь носом под юбку, широко оглаживая ладонями бедра. Стайлз не успевает дернуться — пальцы оборотня жестко сжимаются на его голенях, — как чувствует горячее и влажное прикосновение языка к копчику. Дерек вылизывает ложбинку между ягодиц, слыша, как загнанно дышит дрожащий, трепещущий парень, как заходится его сердце, отдаваясь бешеным ритмом под кончиками пальцев. Он коленом раздвигает его ноги шире, добираясь до заветной дырки, судорожно, стыдливо, инстинктивно сжимающейся от его прикосновения. Стайлз слышит, с каким пошлым, хлюпающим звуком Дерек целует его прямо в… прямо туда. Он захлебывается воздухом от неожиданности и нахлынувших на него ощущений, которых, пожалуй, слишком много за раз — никто и никогда, мало того, что не прикасался к нему там и уж тем более не вылизывал. Стайлз прячет лицо в сгибе локтя и больно впивается зубами в пальцы другой руки, сжатые в кулак. Он уверен, что теперь красное не только лицо, но и все его тело, а Дерек — садист, раз ему нравится ощущать, как неловко чувствует себя Стайлз в этой ситуации. Но это не означает, что происходящее ему не нравится. Нравится — это вообще не то слово, на самом деле. Всхлипы становятся по-настоящему громкими, потому что Стайлз с каждым движением дерекова языка контролирует себя все меньше и меньше. Дерек не успевает сглатывать, слишком сосредоточенный на том, чтобы растянуть Стайлза как можно сильнее и добраться как можно глубже — и его слюна стекает по внутренней стороне бедра парня, задыхающегося от переизбытка неправильных, противоестественных, но таких прекрасных ощущений. Стайлз оказывается таким чувствительным, как Дерек и предполагал. Предвкушал. Медленно доводить его до грани, максимально долго удерживать на ней, заставляя балансировать, стенать, содрогаться, после чего довести его до разрядки парой мощных движений по стволу сочащегося, пачкающего юбку члена. — Блять, — Стайлз бьется лбом о собственный шкафчик, а потом еще раз повторяется, потому что юбка кажется безнадежно испорченной. Он загнанно дышит, будто пробежал за эти минуты расстояние большее, чем за всю свою жизнь. Дерек резко проводит ладонями по внутренней стороне бедра, собирая свою слюну и возвращая Стайлза в эту реальность. Стайлз чувствует невероятную сонливость, но Дерек все еще с каменным членом, и только это знание останавливает его от того, чтобы не завалиться на скамью. — Иди-ка сюда, — говорит он и меняет их местами, прислоняя покорного Дерека спиной к шкафчику, а сам опускается на колени перед ним. Поднимает голову и смотрит в потемневшие глаза оборотня, который, как в забытье, протягивает к нему руку и оглаживает шершавыми подушечками пальцев по линии подбородка, пока не добирается губ — нажимает большим пальцем на нижнюю, сминая ее, оттягивая, и Стайлз невнятно бормочет: — Я не знаю, как это правильно делать, у меня еще никогда… — снова краснеет. — В общем, никогда, — а потом берёт в руку его член, сдвигает ее так, чтобы обнажить головку, и сглатывает скопившуюся во рту слюну, прежде чем взять член оборотня в свой рот, заняв его чем-то более полезным, чем пустой болтовней. Зачарованный Дерек перемещает руку на его щеку, продолжая ласкать пальцами разгоряченную кожу, и Стайлз направляет член так, чтобы тот уперся в ту самую щеку — ему интересно посмотреть на реакцию. Возможно, он выбрал не самое лучшее время для экспериментов, но ведь никогда не знаешь, когда выпадет такой шанс в следующий раз. И реакция его устраивает более, чем полностью. — Блять, — хрипло повторяет Дерек за Стайлзом сквозь стиснутые клыки, запрокидывая назад голову и звонко ударяясь затылком о шкафчик. Ему приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы не кончить позорно быстро, но к этому, кажется, все и идет. Потому что под пальцами сквозь щеку парня он чувствует движение своего члена в его жарком, влажном, тесном, божественном рте. Стайлз обязательно бы улыбнулся, но сейчас это не представлялось возможным, поэтому он просто насаживается на член глубже, начиная уже двигаться, предсказуемо давится, но быстро выверяет удобный для него темп и увеличивает глубину. Он несколько раз царапает нежную кожу зубами и каждый раз крепко зажмуривается, боясь огрести от Дерека, — но тот вообще ничего уже не замечает. Он судорожно хватает его за волосы, тянет их, сосредотачивается из последних моральных сил на том, чтобы не двинуть бедрами, насаживая голову Стайлза глубже на свой пульсирующий, готовый взорваться член. — Стайлз! — стиснув до хруста челюсти, цедит он и глухо стонет, не успевая отстранить парня от себя, изливаясь ему в рот. А Стайлз не успевает вовремя среагировать, слишком увлекшись, и предсказуемо давится, закашливаясь. Он быстро берет себя в руки, пока Дерек заботливо похлопывает его по спине, и когда Стайлз поднимает на него взгляд, улыбается, видя всерьез обеспокоенное выражение его лица. — Все хорошо и даже не смертельно, видишь? — выпрямляется и смазано целует Дерека в губы, благодаря за все сразу. — В душ? — В душ, — Дерек неосознанно повторяет, выглядя немного не в себе — слегка ошарашенным всем, что произошло… всем. Слишком быстро. И Стайлз будто торопится сбежать отсюда, от него, от самого себя. Поэтому он хватает его за руку, властно к себе притягивает, обнимает, целуя в горящие, опухшие губы, поглаживает ненавязчиво по пояснице, лишая воли к сопротивлению, и выпускает только тогда, когда парень уже готов стечь к его ногам. — В душ? — напоминает он. — А? Да, в душ, — кивает Стайлз, и они идут в душевую. Становятся в одну кабинку, снова липнут друг к другу, не в силах оторваться ни на секунду, ни на миллиметр, но знают, что для второго захода времени уже нет. Нужно идти по домам. Дереку — угрюмо молчать на расспросы Коры весь оставшийся вечер, Стайлзу — научиться смотреть своему отцу в глаза, после всего… После всего. *** — Папа, я гей. Стайлз корчит рожицу своему отражению и ожесточенно трет ладонями лицо, потому что не может сконцентрироваться на том, чтобы прорепетировать свою речь перед зеркалом. А ведь ему предстоит серьезно поговорить с отцом. Когда-то ведь это должно было произойти, правда? Так почему не сейчас? Тогда, когда все стало предельно ясно — после их встречи с Дереком в раздевалке. Стайлзу кажется, что он все еще чувствует приятную тяжесть дерекова члена на языке, ощущает терпкий вкус его спермы. И это не вызывает у него неприятия ни тогда, ни сейчас. Все так, как и должно быть. Он принимается расхаживать по комнате туда и обратно, но мысли никак не желают возвращаться к проблеме первостепенной важности. — Папа, я гей. Если ты не знал или забыл, то я напомню: гей — это тот, кто состоит в отношениях с парнем. И мой парень — Дерек Хейл. Стайлз вдруг зависает после сказанного, потому что, блять… а они встречаются? Дерек никогда об этом не говорил, да и Стайлз не поднимал эту тему просто потому, что было некогда отвлекаться на разговоры. Не тогда, когда перед тобой все эти мышцы, крепкие руки и сладкие губы. Ох. «Дерек, мы встречаемся?» — смс — лучшее решение. Ответ приходит через несколько минут, правда, он не особо удовлетворяет Стайлза, потому что… Кто так вообще отвечает?! «Да?» Дерек его, что ли, спрашивает? Или он не уверен в правильном ответе? Здесь вообще может быть правильный ответ? Они же не уравнение решают, в конце концов! «Так да или нет?» «Да, Стайлз» Стайлз вскидывает кулак и исполняет победный танец, радуясь тому, что его сейчас никто не видит, а особенно — Дерек. — Так, ладно, соберись. Папа, я – гей. И я встречаюсь с Дереком Хейлом. Он оборотень. — Не сказать, чтобы я сильно удивился. Стайлз шарахается от звука отцовского голоса и прижимает руку к сердцу. Вот, блять, и порепетировал. Кора — сучка — стоит рядом с отцом и пытается сдержать смех, прижимая ладонь ко рту. Она-то тут откуда? Видимо, отец встретил ее, когда она собиралась пробраться к нему в окно. Блять, а много ли она слышала из его речи? Вот черт! — Это не то, что ты думаешь, — зачем-то поспешно произносит Стайлз, обращаясь к отцу, но в ответ получает вопросительно-насмешливо вздернутые брови. — Ладно. Это то, о чем ты подумал. Так ты не против? — Конечно же, против! — Спасибо, п… что?! Отец громко хохочет над выражением его лица и, не собираясь объясняться, уходит в свою комнату. — Что сейчас, блин, было? — переключает свое внимание Стайлз на Кору, но та начинает подозрительно заваливаться на дверь и ржет уже в голос. — Да ладно, серьезно? Ты тут вообще каким боком? — Кора предсказуемо не отвечает. Для этого ей нужно хотя бы немного кислорода в легких, который ушел почти весь вместе со смехом. — Смейся, смейся. Но потом ты все равно не отвертишься от того, чтобы ответить на пару моих вопросов! — Ох, ладно, валяй, — говорит Кора, успокоившись. Она лежит, развалившись на его кровати, и лениво пролистывает оставленный на ней Стайлзом спортивный журнал. — У оборотней мужского пола есть узел? — наконец, задает свой первый, наболевший вопрос. Кора давится воздухом, не может вымолвить ни слова и пялится на него глазами размером с блюдца каждый. Она не только дар речи теряет, но и забывает, как нужно дышать. Стайлз рассеяно треплет себя по волосам. Ладно, в следующий раз он будет более тактичным.