***
Маккензи звонила ему как минимум раз в неделю, но Дженсен редко мог рассказать что-то, что не касалось Эджея или его самочувствия. Ее голос звучал с каждым разом все более взволнованным, так как Дженсен никогда не мог ответить нормально на ее вопрос: «Как ты поживаешь?» – кроме как «Справляюсь» или «Я в порядке, просто устал». Однако на этой неделе он едва ли смог дождаться ее звонка. – Эй, большой брат! Как идут дела? – поздоровалась с ним Маккензи, как только он взял трубку. – Получше, выскочка, – ответил он с такой широкой улыбкой, что она смогла бы почувствовать ее даже в телефонном разговоре. – Кстати, привет. – О-о-о, – протянула она, явно удивленная его тоном, – у тебя веселый голос. Что случилось? Эджей стал себя лучше вести? Дженсен хмыкнул: – Да, последние две ночи прошли значительно тише. – Однако ты светишься не только из-за этого, верно? – Эмм… у меня новый сосед, – признался Дженсен, не в силах сдержать улыбку. Он побрел на кухню, где только что поставил греться воду, чтобы развести смесь для Эджея. – Продолжай. Дженсен пожал плечами, но, вспомнив о том, что та не видит его, ответил: – Он хороший. – Он хороший! Ага. Ты уже втюрился в него? – поддразнила Маккензи. – Ну же, я знаю, что значит этот тон. – Мне кажется, он горяч, – пробормотал Дженсен, чувствуя, как его щеки заливает румянец. – Он высокий, смуглый, красивый. Примерно моего роста. У него синие глаза… – Значит, полностью твой типаж, – подытожила Маккензи. – Да, – согласился Дженсен, наполнив смесью чистую бутылочку и залив ее сверху водой. – Ты знаешь, иногда я очень сильно радуюсь, что у меня есть брат-гей. Ведь с ним я могу спокойно обсудить мальчиков, – засмеялась она. Закрыв бутылочку, Дженсен принялся ее трясти. – Слушай, коротышка, заткнись. – Нет, я серьезно. Итак, как его зовут? – Миша. – А ты уверен, что он... э-э-э, парень? Дженсен раздраженно закатил глаза: – Да. – А ты видел его… – Нет, Мак, – прервал ее Дженсен. – Господи! – Самое время, скажу я тебе. – Нет, – снова перебил ее Дженсен, – правда. Я не хочу сказать, что я против, но ведь у меня есть другие, более важные заботы. Двухмесячный ребенок отнимает много времени. Кроме того, с чего ему интересоваться одиноким отцом? Кто примет парня с ребенком? От этого были бы одни неприятности. Поэтому нет, я не буду. Это как для его, так и для моего блага. – Мне кажется, леди слишком много возражает. – Помолчи, – беззлобно застонал Дженсен. На мгновение Маккензи притихла. – Возможно, так ты его упустишь. Я, конечно, не могу заставить тебя пригласить его на свидание. Так что… На этот раз не Дженсен прервал беседу – в дверь позвонили. Он с удивлением отметил, что уже была половина шестого вечера, да и он никого не ждал. – Повиси на линии. Ко мне кто-то пришел, – произнес Дженсен и поднес трубку к груди. За дверью был не кто иной, как… – Миша! – восторженно поприветствовал его Дженсен. Они не виделись уже два дня после их совместной прогулки, и, честно говоря, Дженсен бы соврал, если бы сказал, что провел это время, ничего не ожидая. Вроде стоявшего у его дверей и улыбающегося Миши. – Эй, э-э-э, извини, что прервал разговор, – сказал он, внимательно глядя на телефонную трубку в руке Дженсена. – Я мог бы зайти попозже, если хочешь. Дженсен с улыбкой махнул рукой. – Не бери в голову. Ты что-то хотел? – Ну, я приготовил вегетарианскую лазанью на ужин, а ее оказалось слишком много. Надеюсь, ты еще не успел поесть? – быстро спросил Миша. Его глаза заблестели, заставив Дженсена хоть и немного, но смягчиться. Он ни в коем случае не хотел отказать Мише. – Нет, я как раз готовил еду для Эджея, но сам еще не ужинал. – Не хочешь зайти после? – Миша смущенным жестом потер ладонью заднюю поверхность шеи. Дженсен согласно кивнул. – Конечно. Я уложу его спать и приду минут через двадцать. – А если не заснет, возьми его с собой, – подмигнул Миша и развернулся, возвращаясь в свою квартиру. Дженсен залип на его худых, но мускулистых плечах и аппетитной заднице. Ему внезапно захотелось впиться в нее зубами – возбуждение нахлынуло, хотя и было неуместным в тот момент. Но, господи, Миша… Только раздавшийся из телефонной трубки хохот напомнил Дженсену, что Мак все еще была на проводе. Она звонко засмеялась, когда он снова поднес трубку к уху. – Чего ты смеешься? – проворчал Дженсен, одновременно закрывая входную дверь. – Да так, ничего. Просто… внезапно слишком много лазаньи – не самый удачный предлог для свидания. – Это не свидание. – Внушай это себе, Джей. Кстати, у него приятный голос, – добавила Маккензи. Дженсен вздохнул. – Да, я заметил. – Желаю весело провести время, – нежно сказала она. – Спасибо. – И предохраняйся. Используй презерватив. – Ма-ак, – застонал Дженсен. – Ничего не будет. – Почему? – Потому, что я его сосед, с которым он познакомился всего две недели назад. У меня есть маленький ребенок, который для меня сейчас является самым главным. А еще он даже не догадывается о том, что я – гей. Черт возьми, я даже не знаю, натурал ли он. Пока все идет к тому, что да, – заявил Дженсен, не в силах сдержать отчаяние в голосе. – Ну так выясни все, что хочешь знать, что в этом такого? – продолжила настаивать она. – С каких это пор ты стал таким застенчивым? Дженсен вздохнул. – С тех пор, как у меня появился малыш. И это означает, что я не могу теперь думать только о себе. – Но ты также по-прежнему человек! У тебя есть своя жизнь. – Ага, ладно, – фыркнул Дженсен, закрывая эту тему. На некоторое время между ними повисла тяжелая тишина. Хотя на самом деле им просто нечего было сказать друг другу. – Мне нужно покормить Эджея, – мягко нарушил молчание Дженсен. – Ну, ты понимаешь. Рад, что ты позвонила. – Ну конечно, Джей. И я все равно желаю тебе хорошо провести время. – Да, конечно. Пока.***
Двадцать минут спустя Дженсен уже стоял у дверей Миши, держа в одной руке Эджея, а в другой – все его принадлежности. – Он не хотел спать, так что я взял его с собой, – с извиняющейся улыбкой объяснил Дженсен. Эджей поднял на него голубые широко раскрытые глаза, всем своим видом показывая, что он очень и очень рад. Миша усмехнулся и махнул ему рукой, приглашая в квартиру. Он дал Дженсену и Эджею несколько минут, чтобы они расположились, и только потом поставил лазанью на стол. Тарелка оказалась огромной, но Миша только пожал плечами: – Другой у меня нет. – Спасибо за приглашение, – поблагодарил Дженсен. – Это очень вкусно… Так что я точно не буду жаловаться на твою слишком большую порцию. Миша тихо рассмеялся: – Мне все равно придется докупить кухонной утвари. Я ведь жил за границей, и… Короче говоря, мне пришлось достать еще очень много вещей, – он жестом обвел кухню, держа в руке нож, – когда я заехал сюда. Дженсен посмотрел вокруг и заметил, что некоторые предметы действительно были явно новыми, в то время как другие очевидно использовались не по назначению. Например, старый школьный шкафчик с одной открытой дверцей использовался для хранения продуктов. Дженсен одобрил креативный подход Миши к старым вещам. – Мне нравится, – просто сказал он. Он, конечно, был геем, но не горел желанием с каталогом интерьеров наперевес рассказывать Мише о том, как отдельные предметы его интерьера не сочетаются друг с другом. Тем более что обстановка в квартире была весьма милой и вполне подходила Мише. Ну, если судить по тому, насколько Дженсен успел его узнать. Они закончили ужинать, попеременно рассказывая, чем занимались эти два дня. Дженсену практически не о чем было говорить кроме смены подгузников и кормления Эджея. Всего несколько месяцев назад Дженсен никак не мог взять в толк, как новоиспеченные родители могли постоянно говорить только о своих детях и больше ни о чем. Теперь же он, кажется, это понял – он словно сделал шаг назад, уступив место более важным составляющим своей жизни, пусть это и привело к отказу от других вещей, уже ставших привычными. Миша рассказал, что еще он хотел бы изменить в квартире. Например, сколотить несколько стульев для балкона и шкаф, чтобы визуально отделить рабочую зону от остальной гостиной. – То есть ты не только журналист, актер озвучки и по совместительству переводчик, но еще и плотник? – удивленно спросил Дженсен, когда они уже почти закончили ужинать. – Знаю, я разносторонний, да, это так, – ответил Миша с ухмылкой. – Так что если тебе что-то понадобится – не стесняйся, обращайся. – Спасибо. Я учту. Это была легкая и успокаивающая беседа. Эджей издал несколько взволнованно-возбужденных взвизгов, прокручивая свой грибок в руках, и вскоре уснул. – Я думаю, это знак, – сказал Дженсен с улыбкой на губах, потом встал и поставил свою тарелку в раковину. – Тебе помочь с посудой? – Не, для этого у меня есть посудомоечная машина, – сказал Миша. – Но все равно спасибо. Он дошел с Дженсеном до двери и мягко погладил Эджея по щеке, пожелав ему спокойной ночи: – Ну разве ты не маленький ангелочек, м? Их взгляды встретились над головой ребенка, и Дженсен мог бы поклясться, что в глазах у Миши отражалось нечто большее, чем просто блики лунного света. Однако Дженсен не мог быть в этом уверен, поэтому быстро выбросил эти мысли из головы. – Еще раз спасибо за лазанью. Не знал, что без мяса она может быть такой же вкусной. Миша цокнул и покачал головой: – Видимо, мне стоит преподать техасцам пару кулинарных уроков. Дженсен улыбнулся. – Я это уже понял. Эм-м, я хорошо провел время. Спокойной ночи, Миша. – Спокойной ночи, Дженсен. Когда Дженсен шел по коридору к своей квартире, у него в голове неожиданно родилась мысль, поэтому он обернулся и спросил: – Ты ведь ешь мясо, верно? Значит, ты не строгий вегетарианец? Миша стоял в дверях своей квартиры, и Дженсен поймал его на том, что тот провожал его взглядом. Однако Дженсен решил не зацикливаться на этом, потому что Миша просто ответил на вопрос: – Да, но я ем мясо только тех животных, которых кормят органической пищей. И как можно реже. Дженсен наклонил голову, вопросительно поднимая бровь: – А как насчет хорошего, поджаренного на гриле техасского стейка завтра вечером? Естественно, органического. Если ты, знаешь… Я имею в виду, что… Завтра пятница, и если у тебя есть другие дела, то я пойму. – Нет, я с удовольствием! – от приглашения улыбка Миши стала еще шире. – В таком случае, до завтра. С этими словами он закрыл дверь, в то время как Дженсен стоял у двери своей квартиры, подкидывая ключи в руке. Похоже, у него появилась возможность вытащить с балкона свой новый мини-гриль, который он недавно купил для домашних вечеринок.***
Эджей разбудил его спустя три часа, когда Дженсен все еще валялся на диване и смотрел телевизор. Стоит ли говорить, что его мысли были где-то очень далеко, когда вдруг вспыхнула и запищала радионяня. Дженсен провел следующие два часа после смены подгузника и попытки дать Эджею другую бутылочку, расхаживая туда-сюда по коридору из спальни в детскую и обратно, но Эджей так и не успокоился. Это была одна из тех самых ночей… Дженсен вздохнул и потер глаза свободной рукой. Часы на видеомагнитофоне показывали без пяти два часа ночи, когда он вернулся в гостиную и от усталости бессильно упал на диван. Дженсен настроил таймер отключения на телевизоре и включил новости. Вдруг Эджей закричал так громко, что у Дженсена зазвенело в ушах. – Миша возненавидит меня, ты же знаешь, – пробормотал Дженсен, но его слова заглушил крик Эджея. Однако так он мог хотя бы упорядочить свои мысли, которые не удавалось никому высказать. Поэтому он продолжил: – Он меня возненавидит, переедет, и я его больше никогда не увижу. Это будет очень печально. И знаешь что? Я даже не виню тебя, Эджей. Ты ребенок, ты так и должен себя вести. По крайней мере, я стараюсь, чтобы все так и было. И я знаю, что тебе нужна мама, но ведь я не она. Но я пытаюсь, ты видишь. Я стараюсь дать тебе все, в чем ты нуждаешься. Я хочу увидеть, как ты вырастешь счастливым и любимым. Я буду рядом с тобой, несмотря ни на что. Обещаю. Но я знаю, что всего этого никогда не будет достаточно, чтобы заменить тебе твою мать. Он слишком устал даже для того, чтобы немного повысить голос, так что произнес всю свою исповедь монотонно и тихо, и, по-видимому, именно этот тон помог Дженсену достучаться до ребенка. Эджей уже просто тихо всхлипывал на груди у Дженсена, не переставая сжимать и разжимать маленькие кулачки и хвататься за рубашку Дженсена, а его лицо все еще было свекольно-красным от рева. Свободной рукой Дженсен взял мягкий платочек, чтобы вытереть слезы и сопли с его лица. – Мне очень жаль, что я не твоя мама, Эджей. Я бы очень хотел, чтобы она была здесь. Она бы спела своим нежным голосом тебе колыбельную, и ты, скорее всего, уже спокойно бы спал. Мне жаль, что ты даже не сможешь никогда с ней познакомиться. Тихий стук в дверь немного испугал Дженсена. Стараясь не беспокоить Эджея, он встал и направился к двери. Это был Миша – сонный, с красными глазами, одетый в пижаму. В руках он держал две кружки с дымящимся напитком, пахнувшим чаем. Дженсен устало улыбнулся и впустил Мишу в квартиру. Тот направился в гостиную и поставил чашки на журнальный столик. – Чай? – Дженсен приподнял бровь. – Чай, – кивнул Миша. – Как дела у Эджея? Дженсен вздохнул: – Сегодня у нас беспокойная ночь. На губах Миши медленно растянулась улыбка: – Я слышал. – Мне очень жаль. – Не стоит. Дети – они все такие. В первый год своей жизни только и делают, что какают и кричат. Эти слова расстроили Дженсена. – Думаешь, он теперь заснет? – спросил Миша, кивнув в сторону притихшего Эджея. Большие, невинные и до сих пор полные слез ярко-голубые глаза взглянули на Дженсена, и он снова вздохнул: – Неа. Похлопав по дивану, Миша пригласил его сесть рядом с ним. Как только Дженсен сел, то сразу взял предложенную ему кружку чая со словами: – Серьезно, чай? – Он успокаивает, и я подумал, что тебе это не помешало бы, – пожал плечами Миша. Словно по команде, Эджей снова громко заплакал. Дженсен откинул голову на спинку дивана: – Я это и делаю. – Это зеленый чай. Если учесть, сколько кофе ты выпиваешь за сутки, чашка чая не станет для тебя проблемой. – Я засыпаю на ходу, и совсем не важно, сколько кофе или чая я выпиваю, Эджей не виноват, – Дженсен усмехнулся, услышав звуки плача. Он нежно погладил малыша по спинке, после чего сделал глоток зеленого с кисловатым лимонным привкусом чая. Дженсен застонал, когда освежающий напиток теплом разлился по его телу. Миша посмотрел на него поверх своей кружки: – Нравится? – Да, я… Я никогда особенно не увлекался чаем, знаешь. В детстве, когда я болел, то мама заставляла меня пить мятный чай. А когда я был подростком, приходилось пить вещи и похуже, потому что у меня были проблемы с желудком. Губы Миши дрогнули, будто он пытался скрыть улыбку: – Фенхелево-анисово-тминный чай? Дженсен пожал плечами: – Наверное. Это противно? – Как по мне – да. Никогда не любил его. Дженсен улыбнулся, наблюдая за тем, как тот пьет. И только тогда он заметил: они сидели так близко друг к другу, что он своим локтем случайно коснулся Миши, вызвав покалывание на коже в том месте. Дабы избежать неловкости, Дженсен быстро отодвинулся, оставив между ними хотя бы дюйм свободного пространства. Он не хотел рисковать этим. Этим – то есть Мишей, на которого он смотрел, и который посреди ночи приносил ему чай и успокаивал. – Я даже не сказал тебе спасибо, да? – пробормотал Дженсен во время короткого перерыва в плаче Эджея. – Мне очень жаль. Я имею в виду, спасибо тебе… за все, и извини за… – Ты опять? Тебе не нужно извиняться, – заявил Миша с серьезным видом. – Правда? Я ведь знаю, что мешал тебе. Ты же не спишь по ночам, потому что я не могу успокоить ребенка. На мгновение Миша изумленно уставился на него, видимо, подыскивая слова: – Что?! Ты серьезно считаешь, что он плачет потому, что ты не… Дженсен пожал плечами и опустил голову к груди, быстро поцеловав Эджея в голову: – Мне так кажется, – сказал он, не отрываясь от мягкого пушка светлых волос у того на голове. – Дженсен, – строго позвал Миша, и тот услышал звук поставленной на стол чашки, а потом почувствовал Мишину руку на своем плече. Он встряхнул Дженсена, заставив обернуться. Большие ярко-синие глаза сияли в пугающе мерцающем свете телевизора, про который уже давно забыли. Его взгляд был настолько расстроенным, что Дженсен почувствовал, как у него ёкнуло сердце. Сейчас ему сильно хотелось сделать разные вещи – он хотел обнять Мишу, притянуть его к себе и целовать до тех пор, пока тот не начнет задыхаться от удовольствия, а еще чтобы печаль в его глазах сменилась на задорный блеск, к которому он уже привык за время их знакомства. Целовать его до тех пор, пока он не растает в руках Дженсена, идеально прижимаясь к изгибу шеи. Дженсен очень сильно хотел уткнуться носом в копну его блестящих темных волос, но да, этому не бывать. – Дженсен, послушай меня, – настаивал Миша, разрушая словно нависшие над ними чары. – Я знаю, что ты делаешь все, чтобы малышу было хорошо. Я вижу, что ты прилагаешь все усилия. Так что не вини себя за его плач. Я уже говорил тебе – все дети такие, и это не значит, что ты плохой родитель. Просто в его возрасте плач – единственный способ, с помощью которого они могут общаться. Хочет есть? Плакать. Полный подгузник? Плакать. Папы нет рядом? Снова плакать. Дженсен улыбнулся и почувствовал, что его веки стали еще более тяжелыми от усталости, но в то же время теплая нежность разлилась по его животу. Вполне возможно, она была связана с усталой улыбкой на лице Миши. – Ты, наверное, сейчас не замечаешь этого, но ты – замечательный отец, особенно если учесть то, что ты не был готов к этому. Поверь мне, я знаю. Сердце Дженсена ёкнуло в груди, и он почувствовал, как жаркий румянец вспыхнул на его щеках. Чтобы скрыть это, он опустошил свою кружку чая и тихонько покачал Эджея. – Смотри-ка, он заснул, – умилившись, сказал Миша и посмотрел на спящего в руках Дженсена ребенка. – Хмм, – удивленно протянул Дженсен, – попробую уложить его в кроватку. Не говоря ни слова, Миша забрал чашку из протянутой руки Дженсена. К тому времени, как Эджей был закутан в одеяльце и тихонько похрапывал во сне, Миша уже стоял у двери в ожидании Дженсена. Улыбка никак не сходила с его губ. Дженсен сделал глубокий вдох, закрывая дверь в детскую, и подошел к Мише: – Еще раз спасибо за чай и… то, что ты сказал. Это было очень приятно услышать. – Честно сказать, мне и самому было приятно. Желаю тебе выспаться, Дженсен, – нежно ответил он. – И тебе тоже. Увидимся завтра вечером, – улыбнулся Дженсен в ответ. Он не хотел думать о том, будет ли это свидание или нет, если он приготовит ужин для Миши. – Да, увидимся. Миша махнул ему рукой перед тем, как уйти. Дженсен закрыл входную дверь и прислонился лбом к деревянной стене. Только сейчас он сообразил, что услышал очень важную деталь, которую Миша сказал ранее. «Поверь мне, я знаю». Дженсен даже не спросил, откуда Миша мог это знать.