Долгая дорога к счастью

В Даблисе царила непроглядная ночь. Погода за последнюю неделю сильно испортилась, и после захода солнца городок погрузился в полнейшее безмолвие. По улице брела одинокая женщина, кутаясь в бежевое пальто. Её длинные каштановые волосы развевались по ветру. Дойдя до мясной лавки, она постучалась. - Иду! – раздался громовой бас. – Да? Чем могу помочь? На пороге стоял огромный, мускулистый мужчина с тёмными волосами. В руках он держал окровавленный топор, что не ускользнуло от рук незнакомки. - Работаете в столь поздний час? – поинтересовалась женщина, кивая на топор. - Последнюю тушку разделываю, - кивнул мужчина. – Вам окорок или рёбра? - Я не за мясом, - покачала головой женщина. – Мне нужны вы, Зиг Кёртис! - Мы знакомы? – насторожился мужчина. – Я вас раньше не видел. - Возможно, вы слышали обо мне, - женщина посмотрела Зигу прямо в глаза. – Я Джульетта, гомункул, которого создали Эдвард и Альфонс. - Джульетта? – удивился Зиг. – Я слышал, будто гомункулов называли именами грехов… Тот, которого создала моя жена, был Гневом… - Меня называли Ленью, - кивнула Джульетта. – Но теперь у меня другое имя. Я могу зайти? - Что вам нужно? - Зиг колебался, стоит ли впускать гомункула в дом. - Эду и Алу нужна помощь, - женщина встала на цыпочки и зашептала мужчине прямо в ухо. – Мне нужен Гнев! - Проходи, - вздохнул Зиг, закрывая за Ленью дверь. – Гнев погиб четыре года назад, когда пытался помочь Алу вернуть Эда. Незадолго до этого он объявился на могиле Изуми. Спал там и плакал, думаю от горя… Я пытался поговорить с ним, но он постоянно убегал. Зато от Винри не сбежал… - Винри сейчас тяжело ранена, - вздохнула Джульетта. – Но не в этом дело. Чтобы вернуть Ала и спасти Эда, нужен Гнев. Видите ли, я… не совсем тот гомункул, которого создали ребята. Я - клон. Меня воссоздал один сумасшедший по имени Такер. Полагаю, он мог бы воссоздать и Гнева и тогда… Гнев любил меня, он любил Винри, сдружился с Алом… Он помог бы нам. А может, и у вас появился бы шанс наладить с ним отношения. Всё-таки он частично ваш сын. Так же как и я частично мать Эда и Ала… - Когда Гнев попал к нам в дом, Изуми пыталась вычесать его волосы и сохранила все запутавшиеся в расчёске волоски, - вздохнул Зиг. – Она всю жизнь винила себя в том, что натворила… как и эти несчастные мальчишки… - Так вы дадите мне его волосы? – спросила Лень. – Я уверена, что Изуми дала бы их, чтобы спасти ребят. - Эд и Ал были нам как родные, - кивнул Зиг. – Пока мальчики жили с нами, Изуми прям расцвела от счастья… И она так винила себя, когда поняла что не смогла сберечь их от той же ошибки, которую совершила сама. Конечно, она бы всё сделала, чтобы помочь им. *** Рой, Лень и Лиза сидели в гостиной и в очередной раз обсуждали свои дальнейшие планы. Лень только что вернулась из Даблиса с пакетом, в котором лежали тонкие, спутанные тёмные волоски, которые дал ей Зиг. - Завтра отправлюсь к Такеру и отдам их ему, - сказала Лень, отпивая кофе. - Надеюсь, у этого горе-учёного хватит ума не выдать тебя, - в который раз подметил Мустанг. – Всё-таки я ему не доверяю. В это время зазвонил телефон. Лиза подошла и взяла трубку. - Да это я… - ответила женщина. – Что? Х-хорошо… - Что опять не так? – Рой заметил, как жена изменилась в лице. - Из больницы звонили… - Что-то с Винри? – перебил её Мустанг. - Нет, - Лиза покачала головой. – Пинако Рокбелл. Ей стало плохо. Доктор говорит, что она хочет видеть тебя, прямо сейчас. - Чёртова старуха! – прорычал Рой. – Подождёт до утра! И то я вряд ли пойду! - Рой! – возмутилась Лиза. – Она ведь пожилая женщина! Врач сказала, что у неё случился сердечный приступ! Почему она не объяснила, сказала, что Пинако хотела поговорить с тобой… Рой недовольно встал с дивана и направился в прихожую. «Что ещё нужно этой карге? – думал мужчина всю дорогу до больницы. – Придумала новые оскорбления в мой адрес и решила высказаться? На этот раз будет обвинять меня в том, что я довёл её до инфаркта?» - Что она от меня хотела? – спросил Рой у врача. - Не знаю, но её состояние крайне тяжёлое, - взволнованно ответила женщина. – Мне сложно сказать сколько ей осталось, всё-таки возраст... Но будем оптимистами, вдруг обойдётся. - Что? – не поверил своим ушам Мустанг. Войдя в палату, он увидел старушку, лежавшую в постели. Мужчина с трудом узнавал Пинако. Прежде бодрая и активная, бабулька выглядела теперь беспомощной и слабой. Она, казалось, спала, но стоило Рою подойти, как тут же повернула к нему залитое слезами лицо. - Пришёл всё-таки… - голос старушки прозвучал как-то глухо. – Я боялась, что после нашей последней встречи ты проигнорируешь мою просьбу. - Лиза меня заставила, - честно признался мужчина. – Что с вами произошло? Врач сказала, что у вас случился приступ, но не сказала почему. - Винри беременна, – на одном дыхании выпалила старушка. - ЧТО?! – выкрикнул от неожиданности Рой. – Но как… - Видимо, это произошло в районе Нового Года, когда я была в Рашвиле, - грустно продолжала Пинако. – Ал вернулся только со мной. Значит, пока меня не было, Винри и Эд… - старушка больше не могла сдержать слёз и разрыдалась. – Она ведь не могла забеременеть от гомункула, верно? Гомункулы, я слышала, не могут иметь детей… Что же я наделала… Бедный мой мальчик… Он даже не успел мне что-либо объяснить, его сразу забрали… А он явно так хотел увидеть меня… Столько лет прошло… Может, если бы его не забрали так быстро, я поняла бы всё ещё тогда… Если бы поговорили… - Видимо, поэтому его и забрали так быстро, - вздохнул Рой. – Ал хотел, чтобы вы верили ему, а не Эду. - Но как, КАК Ал мог так поступить? С родным-то братом! - Это не Ал! – нахмурился Мустанг. – Он сказал вам всё в точности наоборот. Это ОН гомункул, а не Эд! Точнее, не совсем гомункул, скорее, просто клон… Чёрт, я так до конца и не понял, как его создали… Но Джульетта в этом как-то разбирается, сама ведь такая же… - Джульетта? – насторожилась Пинако. – Что за Джульетта? - Вы, вероятно, знаете её под именем Лень, - пояснил Мустанг. – Она - тот самый гомункул, которого когда-то создали Эд и Ал. Она копия их матери. Поначалу они были врагами, но сейчас она хочет помочь ребятам. - Подумать только… - усмехнулась сквозь слёзы Пинако. – Значит, отчасти их опыт удался… - Джульетта, как и все гомункулы, просто тело, наделённое воспоминаниями того человека, которого пытались воссоздать, - ответил Рой. – У неё есть разум и чувства, но нет души. На этом споткнулись не только Эд и Ал. Чтобы вернуть душу человека, нужно, вероятно, отдать взамен свою душу. Когда-то Эд и Ал поняли это. Судя по тому, что мне известно, гомункул по имени Зависть убил Эдварда на глазах у Альфонса. И Ал отдал за жизнь Эда не только философский камень в своих доспехах, но и свою душу. Когда же Эд очнулся, его рука и нога были на месте, но он не мог простить себя за смерть Ала и вернул брата ценой уже своей жизни. - Но как же тогда Эд оказался в другом мире? – переспросила Пинако. - Я не уверен, но, похоже, Врата отняли у него не физическую жизнь, которую Эд не ценил, а именно жизнь рядом с братом и дорогими его сердцу людьми. Это была его плата. Конечно, Эд нашёл способ вернуться, но судьба опять разлучила их… Теперь уже Ал остался в другом мире, а Эд потерял даже больше, чем прежде… Теперь он потерял ещё и свободу. - Это ужасно… - старушка взяла в руки платок и вытерла мокрые от слёз глаза. – Я так виновата перед ним… Эд, наверное, теперь ненавидит меня… А Винри… Если бы не я, всё было бы так хорошо. Эд вернулся, у них был бы ребёнок… И у Эда ведь есть ещё дочь. А я от неё отвернулась… Какая она? Как зовут? - Триша, - ответил Рой. – Эд назвал её в честь матери. Она и похожа на свою бабушку. Каштановые волосы, изумрудные глаза… и веснушки на носу. Не знаю, были ли у той Триши веснушки? - Были, в детстве, - усмехнулась Пинако. – Но исчезли, когда она выросла. - Она очень необычный ребёнок, - продолжал Рой. – Её мать была гадалкой, и она унаследовала её дар. Кроме того, она ещё и алхимик. - Жаль, что я её уже не встречу… - прошептала Пинако. – Когда увидишь Эда, извинись перед ним за меня. Скажи, что я люблю его… надеюсь, тебе удастся спасти бедного мальчика… Ты ведь уже не раз вытаскивал его из беды… И прости меня за то, что наговорила глупостей сгоряча. Я знаю, что ты жалеешь о том, что убил Юрия и Сару. И Винри тебя давно простила, ещё раньше меня… Она добрая девочка, позаботься о ней, прошу… Когда меня не станет… - Вы опять говорите глупости! – неуверенно ответил Мустанг. – Вы поправитесь, вот увидите! И сами поговорите и с Эдом, когда его отпустят, и с Винри, когда она очнётся! - Нет, - покачала головой старушка. – Я чувствую, что это конец… Жаль только, что я не увижу своих детей счастливыми. Видимо, это моя плата за то, что предала Эда… Предала его веру в меня… - Нет, вы не можете так уйти! – вскрикнул Мустанг. Вся его злость в отношение к Пинако выветрилась, и теперь ему было жаль старушку. – М-мой дед пережил три инсульта и два инфаркта! И до сих пор на своём огороде пашет, как конь! И вы поправитесь, вот увидите! - Я написала завещание на имя Винри и Эда… на свой дом в Ризенбурге… - продолжала Пинако, словно не слыша Роя. – Если с ними вдруг что-то случится, дом останется дочери Эда… Я не знала её имени, но, надеюсь, это не повлияет на подлинность бумаги… Пока она маленькая, вы сами можете жить там… это я тоже указала… - Когда вы успели? – удивился Рой. - Несколько часов назад, когда почувствовала, что это мой конец… - Не говорите так! – упрямо продолжал повторять Мустанг. – Всё будет хорошо! Посидев ещё со старушкой и посмотрев, как врач ставит ей капельницу, Рой решил вернуться домой. Зайдя в дом, он на ватных ногах направился к серванту в гостиной. Выбрав самый дорогой коньяк из своей коллекции, мужчина откупорил бутылку и глотнул янтарную жидкость прямо из горла. - Рой, мы же договорились, - нахмурилась вошедшая Лиза. – Только по выходным! - Пинако было очень плохо! Она уже мысленно прощается с жизнью… После такого не могу не выпить… – сипло прошептал Мустанг, беря бокал. – Она просила прощение… - Это хорошо, – попыталась улыбнуться женщина. – Я же говорила, что Пинако всё поймёт. Просто нужно было время. Она поправится? - Жить будет, но подробней станет известно позже… Эй, Джульетта, - позвал Рой женщину. – Хоть ты выпей со мной, а. Тебе же не повредит вроде… Лень взяла протянутый ей второй бокал и немного отпила. «Пинако при смерти, - подумала женщина. – Хоть я и не Триша Элрик, но почему из глаз льются слёзы, а из груди рвутся рыдания? Почему мне так больно, вот здесь… - Лень машинально дотронулась рукой до сердца. - Эту боль люди называют душевной… Но я же гомункул… у меня нет души… Но это не первый раз, мне и раньше бывало так больно… И Гнев так плакал, когда я испарилась… Раз у него тоже нет души, почему он так страдал? Что же это такое… Когда человек мало выражает свои эмоции или слишком жесток, его называют бездушным, а когда слишком эмоциональный и добрый, то душевным… так что же это значит? Не могу понять…» *** Эдвард в который раз пытался сосчитать, сколько дней прошло с его заточения. В камере, куда его посадили, не было окна, и всё, что оставалось парню, это считать дни по количеству времени, которое он проводит во сне. Но спустя пару недель он всё-таки сбился со счёта. «Когда же это всё кончится… - раз за разом думал Эд, грустно глядя в потолок». В коридоре послышались шаги, и парень насторожился. Если кто-то идёт, значит, его опять поведут на допрос или всунут между прутьями неаппетитное пойло, которым его кормили. Эдвард сопротивлялся, как мог, но сил с каждым днём становилось всё меньше, а тело после побоев болело лишь сильнее. И всё равно Эд решил для себя, что будет сопротивляться до последнего! Он уже приготовился дать отпор и сочинил в голове язвительные замечания, но дверь открылась, и на пороге оказался человек, которого в последнее время Эд не раз поминал матерными словами. С улыбкой от уха до уха, Альфонс важно прошествовал через камеру и вальяжно расселся на жёсткой койке, сверху вниз глядя на Эдварда, сидящего в данный момент в инвалидном кресле. - Зачем ты явился?! - прошипел Эд, гневно глядя на вошедшего. После долгого молчания, голос звучал глухо и хрипло. - Даже не поприветствуешь нового майора армии Аместриса? – парень запустил руку в карман и достал новенькие серебряные часы. – Смотри, что у меня есть. Я теперь государственный алхимик. - Пошёл вон отсюда! – Эд попытался встать с кресла, опираясь на единственную руку, но сделал это слишком резко. Кресло отъехало куда-то назад, и Эдвард, потеряв равновесие, упал на пол лицом вниз. – Убирайся! – парень приподнялся на руке и стал сверлить Альфонса взглядом. – Ты мне больше не брат, слышишь? - Без своей автоброни ты так жалок, Эдвард, - издевательски усмехнулся Ал. – Без своих протезов ты обычный инвалид. А вот я… - Что ты сказал? – взбесился Эд. Он кое-как дополз до своего кресла и с трудом уселся назад. Подкатив его к парню, Эдвард схватил его за ворот рубашки. – Меня ещё никто так не оскорблял! - Но это же правда, - снова усмехнулся Альфонс. – Посмотри на себя! - Тварь! – Эда начало колотить. – Я же ради тебя руку отдал! Ради тебя! Если бы я этого не сделал, мне бы поставили автоброню только вместо ноги! Если бы я знал, что ты окажешься такой мразью, не стал бы рисковать собой ради тебя! Я никогда не простил бы себя за то, что не спас своего брата, но всё бы закончилось уже тогда! Спустя пару лет моё горе притупилось бы, и я смог бы начать жизнь заново! Моя судьба могла сложиться иначе… Но ещё лучше надо было остановиться, когда ты с помощью философского камня и своей жизни вернул меня после того, как меня убил Зависть! Кстати, зачем ты это сделал, раз так ненавидишь меня? Ладно, не важно... Мои конечности были при мне, - парень бился в истерике и никак не мог успокоиться. – Я мог начать всё заново… здесь, дома, с Винри… И мы были бы счастливы… Но я предпочёл своей жизни твою… зря, всё было зря! - Ты так низко пал… - криво усмехнулся Альфонс. - Знаешь, я всю жизнь жил в твоей тени. Мама любила тебя больше, чем меня. Да, она тебя ругала, но мне обычно влетало сильнее. - Что за чушь ты несёшь? – опешил Эд. – Мама любила нас одинаково! О какой тени идёт речь? - Винри тоже всегда предпочитала мне тебя. На меня она всегда смотрела просто как на друга или брата, но нравился ей именно ты. Во время трансмутации мамы ты потерял меньше, чем я. А когда стал государственным алхимиком, все вокруг путали меня с тобой! Ещё бы, известный Стальной алхимик, гроза преступников! - Какой бред… - Эд не мог подобрать слов от удивления. Неужели это говорит его брат? – Тебя путали со мной потому, что ты был громадным доспехом, и все думали, что прозвище Стальной из-за этого… Особенно если сравнить те доспехи с моим ростом… И при чём тут Винри… разве она виновата в своих чувствах? - Как бы там ни было, ты теперь останешься здесь навсегда, - продолжал издеваться Альфонс. – Кстати, теперь, когда ты исчез из поля зрения, Винри согласилась стать моей женой! - Нет, ты врёшь! – снова сорвался на истерику Эд. Схватив лежащий рядом костыль, он кинул его в парня. - Не вру! – нагло усмехнулся, Альфонс. – Мы скоро поженимся, и она забудет тебя, как страшный сон. Бабушка Пинако рада за нас. Ах да, и ещё. Полковнику Мустангу вернули его звание, и он был настолько рад этому, что решил не ссориться с начальством из-за тебя. - Убирайся отсюда! – завизжал Эд. – Я ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь! - Как знаешь, - Альфонс встал с жёсткой койки и направился к двери. – Советую тебе смириться со своей участью! Закончив свою речь, он вышел из камеры. В замке повернулся ключ, и шаги стали удаляться. «Предатель… - Эд почувствовал, как глаза наполняются слезами. – Как он мог… самый дорогой, самый близкий мне человек… И как могла Винри… А что, если он врёт? – мелькнула здравая мысль. – Но тогда почему она не приходит… - упрямо говорила обида. – А как же Триша? Он ни слова не сказал о ней… Где она сейчас? Что с ней? Если она окажется у предателей Ала и Винри, то они внушат ей, что я её бросил! Она будет ненавидеть меня, как я ненавидел Гогенхейма! Отец, прости меня… - в отчаянии подумал Эдвард. – Прости ещё раз, что я не понимал тебя… Что же мне делать? Как я могу кому-то доверять после такого…»