Довольна? Всадила ему кинжал в сердце, а теперь решила пару раз провернуть? Может быть, потом вдолбишь внутрь с рукоятью?
Все всегда уезжают навсегда. Вернуться невозможно — вместо нас всегда возвращается кто-то другой.
Если б Вы мне сказали одно слово, одно только слово — я бы осталась. Вы его не сказали.
— Кажется, всё, — отдаю Максу последний чек и завинчиваю ручку. — Будут ли ещё указания? — он аккуратно складывает бумагу в папку и тщательно закрывает её. — Нет, спасибо, ты можешь идти, — кивнув, мой помощник скрывается за дверью. — Пять лет, — доносится справа от меня голос Наташи, которая, всё это время терпеливо ждала, пока я закончу решать дела с Максом. — Что, прости? — Пять лет ты, совершая несусветную глупость, отправляешь деньги своему отчиму, — я отвлекаюсь от созерцания плавно закрывающейся дверь и поворачиваюсь в кресле к подруге. Она развалилась в одном из кресел сбоку, едва ли не закинув ноги на стол, и, лениво постукивает длинными, покрашенными в ярко-красный цвет, ногтями по его полированной поверхности. — Так будет правильно, и мне спокойней, ты же знаешь. — Исполняешь свой долг, да-да-да. Мы идём или нет? — она красноречиво постукивает по своим золотым часикам — подарок влиятельного любовника-политика. — Да, на сегодня я закончила, — встаю и с наслаждением потягиваюсь. Три часа сидения, даже в самом дорогом и удобном кожаном кресле кого угодно доконают. Вот и мои суставы с удовольствием хрустнули. — О, не может быть! Ты закончила! И всего-то одиннадцать вечера! — она быстро вскакивает и хватает сумочку. — Ну уж прости, — надеваю своё кожаное пальто и, едва беру в руки телефон, чтобы убрать его в сумку, как он зазвонил в моей руке. Номер мне не знаком, с таких я предпочитаю не брать, поэтому, нажимаю на «отбой». Но, выйти из своего кабинета вслед за Наташей не успеваю, потому, что звонит телефон на моем столе. Причём, телефон, звонки на который переводит Макс, предварительно переговорив со звонившим.***
— Я не поняла…эй, тебе плохо? — я настолько погружаюсь в свои мысли, что лицо подруги, трясущей меня за плечи, замечаю не сразу, — Так, я вызываю «Скорую». — Не надо, я в порядке, — воздух перестаёт быть вязким, а тугой обруч, сковывающий голову, наконец, исчезает. — Я тебя ждала внизу минут двадцать, уже успела поцапаться немного со своим «павлином». Решила тебя убить, захожу, а ты бледная, как смерть, едва не сползла на пол. — - Помнишь, почему я решила закончить этот проклятый тур в две тысячи двенадцатом? — судорожно ищу на столе ручку, чтобы расслабить сведенные судорогой пальцы. — Да, у тебя сдало сердце, и мы тебя едва вытащили. Остальными вопросами занимался Макс и его команда, — она непонимающе смотрит на меня. — Идём, — наконец, встаю и, на негнущихся ногах, плетусь в сторону выхода, — сейчас всё объясню.***
Мягкий свет фешенебельного ресторана убаюкивал, а, ненавязчивая музыка позволяла расслабиться и спокойно поговорить. — Якоб тогда согласился только на одном условии: моём согласии на сопровождение любого тура. Личное сопровождение. Только тогда он не подаст претензию на контракт, и репутация компании не пострадает, — бездумно проворачиваю браслет на запястье. — А что, другого способа освободиться и не нанести ущерб компании не нашлось? — она терзает безупречно приготовленную рыбу вилкой и ножом так, словно она виновник всех её проблем. — На тот момент я ещё не до конца оправилась после проблем со здоровьем, и голова не работала совсем. Так что…никакого другого выхода из положения я найти не смогла. — И теперь он решил взыскать должок, так сказать? — Вроде того. Есть два неких концертных мероприятия, которые пройдут в Мексике в Новый год и через два дня после. То ли концерт, то ли тусовка с фанатами, я не поняла. А организаторы в Мексике что-то темнят и никому не нравится, что происходит, а потому, он попросил о заключении контракта с нами, чтобы мы надавили своим именем, мощью и заставили их работать, и сделали всё так, как задумано. — Очень интересно. И, я так понимаю, контракт с твоим личным участием? — она откладывает приборы. — Да, — от слишком резкого движения рукой, браслет с оглушительным звоном падает на сверкающий чистотой пол.***
— Всё готово? — отнимаю руку ото лба и наблюдаю, как одна из моих помощников аккуратно раскладывает по длинному столу переговорной контракты. — Да, мэм, — забавно, ведь мы находимся в Берлине, но, Мэри — чистая англичанка, хоть и живёт в Германии лет десять. — Тогда, жди в приёмной, они сейчас приедут, — мыслей в голове нет, и я бездумно смотрю на стол перед собой: высокие прозрачные стаканы, золотые перьевые ручки, стеклянные бутыли с водой и контракт: всё это разложено на каждом из мест. «Я ничего не знал о его инициативе»: так мне сказал вчера Пауль, когда, впервые за шесть лет услышал мой голос в телефонной трубке. Я ему верю, и здесь никто из них не виноват, что мне придётся выполнить обещанное, без права на отказ.***
— Не подумайте, что мы не хотим выполнять свои дела…как это…делать своё дело, просто, их видение этого…мероприятия…весьма…туманно. И мы не можем добиться конкретики уже несколько месяцев, — подтянутый мексиканец по ту сторону экрана вздыхает и, навешивает на лицо приветливую улыбку. — Понятно. Это первое, чем мы займёмся. Что по готовности мест проведения? — быстро помечаю в планшете список дел. — О, это великолепные клубы, на берегу моря, выходы на чудесные пляжи, там будут оборудованы площадки, белый песок, обслуживание будет безупречным, — он «застрекотал» так быстро, что я едва успевала понимать его, далеко не безупречный, английский. — Ну, тогда у меня не возникнет претензий, когда я приеду проверять ход подготовки? Не возникнет же? — Сержио, так звали моего собеседника, заметно встревожился. — Да-да, мы укладываемся в график подготовки, практически идеально. — Тогда сделайте так, чтобы и я решила так же. Пока всё. До свидания, — не дав ему возможности оправдаться, поворачиваюсь к компьютеру и нажимаю на красный значок трубки. Мда, как выясняется, Якоб тревожился не зря. Похоже, мексиканские организаторы ставят, по своему обыкновению, на атмосферность самого мероприятия, а не на качество его организации. Но, менталитет мексиканцев прямо противоположен менталитету немцев. Поэтому, если пустить всё на самотёк, санитарных потерь не избежать.Слишком хорошо я знаю участников группы, чтобы обманываться на этот счёт. Ладно. Пора озадачиться решением главной проблемы.***
— - Добрый вечер! — девушка за стойкой ресепшн музыкальной студии приветливо улыбается. — Добрый, — достаю электронный пропуск, которым меня снабдили ещё во время тура две тысячи двенадцатого года, и, под пристальным взглядом Ханны, кажется, это им написано у неё на металлическом бейдже, захожу в лифт. Якоб по телефону пообещал собрать всех к моему приезду. Алла и Крис — мои помощники, уже должны быть на месте. Двери лифта бесшумно разъезжаются, пропуская меня в просторный коридор с одной единственной дверью: комнатой отдыха, которая является ещё и комнатой для вечеринок, и прочих дел, не имеющих отношения к записи музыки. Толкаю дверь и вхожу в просторный зал со стеклянными стенами. Здесь одновременно и красиво и странно. Много-много лет назад, будучи девочкой на побегушках, я часто здесь бывала, помню, какие порой тут закатывались вечеринки. — Странно, а я думала, что основная черта немцев, это пунктуальность. Видимо, ошибалась, — сажусь одно из двух кресел. открывая себе обзор и на длинный кожаный диван, и на вход. — Они все здесь. сейчас придут, не переживай, — Пауль, сидевший в кресле напротив, подмигивает, как ни в чём не бывало. Как будто, и не было того тура, и той ночи… — Ладно, — стараясь не смотреть ему в глаза, достаю копию контракта, который мы подписывали с юристами группы и свой планшет. А он почти не изменился, ну, может, пара морщинок добавилось в уголках глаз, от постоянно хитрого прищура и широких улыбок, а так… — Ну вот, мы пропускаем самое интересное. — ник селу ни к городу комментирует Шнайдер, входящий в комнату. За ним заходят и остальные. — Добрый вечер. Нет, Вы ошибаетесь, самое интересное начнётся сейчас, — ради приличия на мгновение поднимаю глаза и киваю остальным. Не задерживая взгляд ни на ком. — Интрига, — коротко произносит Оливер, и присаживается на диван первым. — Итак, начнём, — увидев своих помощников, я киваю и хватаюсь за планшет, как за последнюю соломинку.***
Выйдя из зала, приваливаюсь к стене прямо возле лифта. Эти мужчины, как и присоединившийся к ним позже Якоб, довели меня до состояния полуобморока. Но, предварительную картину будущих двух шоу мы, всё же, составили, спустя каких-то четыре часа. Сущая ерунда, никаких проблем. — Вот мне интересно, какие ты можешь вызывать у мужиков чувства. кроме желания тебя хорошенько покормить, — о Господи, только не он. Поворачиваю голову и вижу Рихарда, в кожаной куртке, подходящего к лифту. Сердце заколотилось так, что руки непроизвольно начинают рыться в сумке, в поиске таблеток. Только ещё одного приступа на нервной почве мне не хватало. — А Вы всем так хамите, или только тем, с кем работаете? — отворачиваюсь от него и нажимаю кнопку лифта, параллельно отправляя в рот таблетку. — Это было что-то вроде комплимента. Ты как была. так и осталась в моём вкусе, — он протягивает руку через моё плечо и нажимает плоскую кнопку с чуть большей силой, — прошу, — двери лифта разъезжаются в стороны. Тешить его самолюбие, демонстративно отказавшись ехать с ним вниз, я не хочу. — А нам с Вашим раздутым Эго не будет тесно? — не упускаю возможности чуть опустить его с небес на землю. Но ответа не последовало. Он достаёт телефон и начинает что-то печатать в нём. Ну, наконец-то, можно немного выдохнуть. — У меня новый альбом вышел, в уик-энд вечеринка. Хочешь — приходи, — бросает он, на ходу, покидая лифт и не отрываясь от телефона.