Если это Я рассказываю историю, значит, финал мне подвластен. Значит, будет финал этой истории, а за ним — взаправдашняя жизнь. И я продолжу там, где остановилась.
— Твою мать, — оглянувшись на дочь, шиплю сквозь зубы в трубку. А кто бы на моем месте не? Пять утра, сообщение об обрушении конструкции части сцены для первого концерта. Первый раз за много лет. Ага, как же. Техники работают над разбором завалов, но, заменить неисправные нечем. Самый маленький срок изготовления — полгода. Которых у нас нет. Наскоро вызвав Наташку и договорившись с ней до приезда Фрау, лечу на место. Пока мы, с главным инженером-техником разбирались что и почему для страховой, в зал начали стекаться люди, в том числе, и музыканты. — Ник, что случилось? — Крис, в компании Рихарда, подошел к нам и воззрился на сцену, которая сейчас напоминала кадр из фильма про пост Апокалипсис. — Ноу-хау. Теперь ваша сцена такая. Оправдывает название группы. — Воу, тише, я понял, с утра тебя всё бесит. — Да, настолько, что ко мне лучше не подходить. Я меня так всё не бесило даже во время… — и тут я вовремя прикусила язык, чтоб не сболтнуть слово на букву «б». Рихард поднимает глаза от телефона лишь на секунду и потом опускает их обратно. Слава Богу, пронесло. — Да ладно тебе, всё так плохо? — Пауль, по привычке, приобнимает меня одной рукой. — А что, не видно? Ладно, как хотите, проводите саунд, а я пока выясню, будет ли концерт.***
— В общем, облегчаем конструкцию, убираем процентов шестьдесят первоначально задуманного — и можете выступать. — Отличное будет новогоднее шоу, — Тилль тянется за папкой с заключением техников, — дерьмо, а не шоу. — У тебя или у кого-то ещё есть другие варианты? — поворачиваюсь к остальным, — Есть вариант вернуть билеты и не проводить вообще. Неделя до Нового года. Ничего нового не изготовить. — Да ладно, увеличим количество пиротехники и всё. Сцена ведь — не главное, — Пауль примирительно улыбается. — Я не уверена, что даже удастся сохранить всё то, что есть. Но пока вопрос исключительно по сцене. Из студии я «выпадаю» в полностью выжатом состоянии. Как дети, честное слово. Важно не содержание, а внешний вид. Надеюсь, к летнему туру они поправят недочёты и отстроят сцену, как надо.***
Утро выдалось не морозным, поэтому я, прихватив дочь, отправляюсь на прогулку в парк. Я редко вывожу её в Берлин, и предрождественская суета — отличный к тому повод. Ходит она, в свои полтора года не так долго и уверенно, и потому мы вооружившись коляской, в буквальном смысле, колесили по парку. Амелия давно дремала, уморившись свежим воздухом, а я ушла в свои мысли. С каждым новым взглядом, я нахожу в ней черты отца. Она хрупкая, тонкокостная — это моё, но такая красивая, с серыми глазами на половину пока ещё по-детски пухлого, лица. Забавно, я не поверила ни УЗИ, ни врачу, когда узнала. Ведь думала, что никогда не смогу стать матерью. Но, оказывается, части органа вполне хватило для этого. — О, Ника, привет! — выныриваю из мыслей и тут же натыкаюсь взглядом на продюсера. Интересно, что он забыл в столь людном месте? — Привет, — за несколько лет работы и туров можно уже и фамильярничать. Мы давно уже дружим. Не то, чтобы крепко, но всё же. — Решила отдохнуть от наших проблем? — и тут его взгляд останавливается на коляске, — Твоя прелесть? — Малышка? О, нет, дочь подруги, вот, ждём маму, гуляем, — мозг судорожно находит первый попавшийся вариант. — Понятно. Ну, как там с нашим вопросом? — Завтра пришлют варианты отстройки, с учётом короткого срока, но, — дочь захныкала, пришлось вытащить её и взять на руки, — я настаиваю на моём варианте. — Хорошо, давай будем отталкиваться от всех вариантов, и выберем оптимальный, — он кивает, — не буду задерживать, пока! Помахав ему рукой, выдыхаю. Черт, надеюсь, он не придаст значения ребёнку. Кто её отец — не знает даже Наташа. Она знает варианты, но правду — нет. И очень долго на меня за это обижалась. Возможно, со временем, она узнает правду. Мне бы хотелось исключить варианты, в которых она предъявит претензии по поводу: «бросил ребёнка, козёл!» Она слишком прамолинейна и эмоциональна. Почему же я с самого начала не сказала ему? Сработал какой-то инстинкт. Я чувствовала, что так будет лучше, в первую очередь, мне. Зачем ребёнку не испытывающий никаких особых чувств к своим детям, отец? И что это изменит в наших отношениях? Всё было настолько сложно, что я сосредоточилась на вынашивании ребёнка, отложив остальное в долгий ящик. Ну а сейчас.сейчас просто так привыкла.***
— Вот этот ничего так, — ребята передают друг другу многочисленные эскизы сцены. Я же просто жду, когда можно будет уже хоть что-то согласовать и дать отмашку на изготовление и скорейшей монтаж. — Мне кажется, они одинаковые, — Лоренц озвучивает мои мысли, — плюс минус какие-то дизайны деталей. — Что будет, если мы оставим, как есть? — Пауль поднимает на меня свои необычные глаза. — Мир не рухнет. Сцена тоже. Функционал будет сохранен. Но будет смотреться сама конструкция менее эффектно, чем могла бы. — То есть, вопрос только в дизайне? — Якоб откладывает бумаги. — В точку, — убираю рисунки в папку, — ответ им нужен сегодня. Иначе — не успеем ни починить, ни достроить. — Пусть будет по её, — Рихард так неожиданно подаёт голос, что я вздрагиваю, — раз разницы никакой. — Ну вот и решили. Четверо за, остальные воздержались, — я слышу продюсера в полуха, потому, что наши с Рихардом взгляды встретились. И эти мгновения показались слишком долгими.***
— Главное, почаще напоминай себе, что он тебя ненавидит, вообще-то, — произношу своему отражению в зеркале. Ибо он снова занял мои мысли сразу, как только отбыл, вместе с группой, к моему облегчению. И. чтобы выгнать ненужные размышления, насильно заставила себя разгрести рутину бумаг, связанных с туром. И только потом, с гудящей головой, поехала домой. Рихарда можно понять, при большом желании это сделать, конечно. Я не желала ничего выяснять, ушла с радаров, оставила его со злостью прошлых лет. Легче никому не стало. Мы просто затолкали это вглубь себя, старательно, тщательно. Но это помогло мне наладить свою жизнь. Прошлое должно оставаться в прошлом. Без вариантов. Во время подготовки ко сну мне позвонил Пауль. Странно, он не любитель такого формата общения. — Как ты? — он откладывает гитару в сторону. — Вообще или после сегодня? — И то, и то, — он улыбается, — мне кажется, ты снова себя слишком сильно загружаешь. — Слушай, если я не буду включена в процесс полностью, у вас на каждом концерте будет лажа. От мелкой до крупной или, не дай Бог, срыв. — Твой нервный? — Ай, отстань, — отмахиваюсь от его ехидной улыбки, — я давно работаю по принципу энергосбережения нервов. — Хотелось бы думать, но не получается. — Ты позвонил меня отчитывать или ты так беспокоишься? — Ну, почти. Интересно стало. Ерунда, но всё же. Якоб сегодня говорил, что видел тебя в парке — гуляла с ребёнком. Очевидно, конечно, но глупый вопрос задам. — Не надо, — собираю всю свою волю и актерский талант в кулак, — я вроде сказала ему, что это дочь подруги. А вы уже заволновались, не помешает ли туру? — Да нет, просто повод для шуток был, — он смутился. — Что ж, печально, что он теперь отпал, — унимаю дрожь в руках. — Ладно, извини, неловко вышло. — Спокойной ночи, — махаю ему рукой и, вдруг, дочь захныкала в кровати. Она сегодня уснула в моей комнате. Быстро отключаюсь, в надежде, что он ничего не успел услышать. Я скоро стану параноиком, честное слово.