Mad World

Ненавидеть тёмного куда проще, чем любить. ©Once Upone A Time Я сидела в салоне частного самолёта группы и, в ожидании остальных, бездумно смотрела в окно. Однако, какая интересная штука — жизнь. Еще недавно я вела спокойный образ жизни, сидела в своем огромном кабинете, любовалась закатом. И работала, исключительно, принимая управленческие решения. А теперь же…у меня стойкое ощущение, что я вернулась на шесть лет назад — почти ничего не изменилось: группа Rammstein, тур, гримёрки, бесконечная нервотрёпка и Рихард. Какая-то закольцованная история, честное слово. — Доброе утро! Как спалось? — радостный Пауль ввалился в самолёт первым. — Доброе утро. Всё в порядке, спасибо — я поджала под себя ноги и уставилась в окно. Жуткая гроза за окном разбудила её посреди ночи. Рихард мирно спал, положив на неё руку. Во сне он выглядел совсем спокойным и безобидным. Она боялась грозы. Молнии не безобидны. Это она знала точно. Поэтому встала, чтобы закрыть окно. На улице поднялась настоящая буря: ветер превратил ветки дерева под окнами в хлысты, которые били по стеклам, угрожая их выбить, лил дождь, сверкали молнии и, где-то над пригородом, периодически грохотал гром. Помедлив, она захлопнула окно. Сразу все звуки практически исчезли. Она без опаски смотрела на буйство природы. — Испугалась грозы? — она оборачивает — Рихард, успевший надеть джинсы, подходит к ней, закуривая на ходу. Встав рядом, он прислоняется плечом к стене. — Да, этот страх еще из детства — она немного запинается, вспомнив, как он образовался. — Боятся тебе надо не грозы, а, скорее, меня.Будь готова к тому, что все вокруг будут тебе это говорить. — Мне всё равно — уверенно произносит она, прижимаясь по-крепче —, а почему все считают тебя таким…плохим? — Потому, что так и есть — он усмехается — и этого уже не изменить. Самолет слегка тряхнуло и я открыла глаза. — По-прежнему боишься летать? — Рихард сел рядом. — В этом смысле тоже ничего не изменилось — я отвернулась и прижалась лбом к иллюминатору. — А я ненавижу перелёты потому, что в самолёте нельзя курить. — Сочувствую, но тут я тебе не помощник — я достала планшет и уставилась на заставку. — Не кусайся — он улыбнулся и успокаивающе положил свою руку на мою — мне показалось, что моя рука дернулась. И, что самое интересное, мне не было неприятно. — Ах да, я же забыла: у тебя иммунитет к моему яду — я старалась не смотреть ему в глаза. Да что со мной, в конце концов, происходит? — Дело не в этом. Просто они бессмысленны. — Ну, я надеюсь этим самым тебя вытолкнуть из моего личного пространства — он пожал плечами, давая понять, что и на это ему глубоко плевать. — Эй, Рих, отстань от нашей доброй феи, лучше расскажи, нашел себе развлечение на тур? — Шнайдер спас меня от продолжения тягостного разговора. — А так орать обязательно? — раздалось недовольное ворчание Тилля откуда-то спереди. — Не нашел и искать не собираюсь — я думала, Рихард меня покинет, но он не двигался с места. — Ну да, они сами тебя находят. Сплошь красивые и длинноногие — Пауль вклинился в разговор. Не то, чтобы мне стало неприятно, но, чему тут удивляться, это же Рихард. — Даже если найдут — ты об этом точно не узнаешь — Рихард отреагировал с плохо скрываемым раздражением. Я прекрасно помнила его образ жизни в туре. У каждого из них в туре свой способ сбросить психологическое напряжение. Кто-то любит тишину и уединение, кто-то шумные сборища, кому-то необходимо много гулять и осматривать достопримечательности, а Рихард…Рихарду необходим секс. И, чем чаще он и чем разнообразней — тем лучше. Именно поэтому, наверное, в туре у него появляется либо постоянная подружка, либо периодически девицы меняются. И его и вправду, не изменить. На часах — три ночи. Она не спит потому, что ей некомфортно одной в этом доме. Его нет весь день и, вот уже почти всю ночь. Он выпускает свой первый сольный альбом. И сегодня — день релиза. За окном тихо качается дерево. Ни намека на хлесткие удары, наоборот — словно убаюкивает, гладя её вытянутую руку своими ветвями. Хлопок двери жутким звуком отзывается у неё в голове и, вздрогнув, она бежит вниз. Он выглядит, словно его столкнули с обрыва его же лучшие друзья: растрепанные волосы, расстегнутая куртка, глаза потемнели, на лице — жутковатая ухмылка. Не делая попыток пройти дальше, он привалился к стене и роется в своих карманах. Заметив её, он кривит губы еще больше. — А, это ты! Отважный котенок — единственная, кто не разочаровался во мне. Так смотри, смотри на меня настоящего — ты еще здесь? Беги, беги быстрее! Она делает шаг вперед и, без слов, тянет его за собой. Получается плохо — он раза в два больше и тяжелее её. Она молча глотает слезы и, не выдержав, отпускает его. Он бредёт до дивана и тяжело опускается на него. Постояв пару минут и, поняв, что для него сейчас никого не существует, она бредёт обратно в спальню и падает на кровать, забывшись сном. — Понятно, Макс, спасибо тебе. Если необходимо будет моё присутствие — сообщи — поговорив с помощником и, убедившись, что дела у компании идут хорошо, я нажала кнопку отбоя и кинула телефон в ближайшее кресло. Перелёт был тяжелым не только физически. Как бы я не старалась абстрагироваться от ситуации — всё равно мне сложно переносить присутствие Рихарда. Это не радует — тур ведь только начался. Правда, у меня созрел выход из положения: на американской части тура меня не будет. Но, до неё еще год. И этот год надо как-то пережить.