«Пластмассовый мир победил. Макет оказался сильней Последний кораблик остыл. Последний фонарик устал»©
— Давай-ка еще раз! Ты позволила ему себя поцеловать? — Наташа дотрагивается до моего плеча, словно, проверяя, настоящая ли я, или перед ней мираж. — Да, ты не ослышалась — я не открываю лица от подушки, хотя говорить через неё затруднительно. — И ты всё равно уехала — она явно пытается выстроить у себя в голове какую-то логическую цепочку — что-то я не понимаю. — Я приехала отдохнуть и провести две очень важные встречи с очень капризными клиентами. Через два дня снова вернусь в этот ад — я поворачиваюсь на спину — Рихард в чем-то прав, мне надо жить настоящим. А реальность такова, что мне нужно выполнить все обязательства по контракту.***
Дом встретил меня темнотой и, какой-то звенящей тишиной. После того сумасшествия, что творится в туре, когда невозможно остаться одной ни на секунду, пустота и покой дома воспринимаются очень странно. Я скидываю туфли и прохожу мимо гостинной, сразу на второй этаж — в спальню. Надо бы разобрать продукты, приготовить ужин, поесть и принять душ, но на меня навалилась такая усталость что я, едва упав на кровать, засыпаю. Мелодичный звук телефона вырывает меня из сна и врезается в мозг с жутким грохотом. Я вздрагиваю и открываю глаза. В комнате кромешная темнота. Телефон продолжает надрываться. Едва дотянувшись до тумбочки, я хватаю трубку. «Пауль Ландерс» — высвечивается на дисплее. Плохо понимая происходящее, я нажимаю на зеленый квадратик. — Привет! — жизнерадостный голос на фоне шума и громкой музыки выводит меня из сна окончательно — как у тебя дела? — он явно навеселе. Иного объяснения, почему он звонит мне посреди ночи нет. — Очень хорошо. Спать вот, пытаюсь. — А мы тут отдыхаем. Слушай, а почему ты уехала? Тебя кто-то обидел? — шум в трубке затихает, видимо, он перешел в более тихое место. — Меня трудно обидеть, Пауль — я кидаю взгляд на часы, стоящие на тумбочке: полтретьего ночи — я уехала по делам и скоро вернусь. — Да? А Рихард сказал, что ты сбежала. Я ему не поверил — его голос становится серьезным. — Пошли его в задницу — я падаю обратно на восхитительно мягкую подушку — лично от меня так и передай. - Скажи честно — зачем ты его терпишь? — он с сожалением смотрит на пустую пачку сигарет и откладывает её в сторону. Его светло-карие глаза, в которых всегда светится озорная искринка, внимательно смотрят на неё. — Я любила его — она обхватывает заледеневшими ладонями кружку с остывшим чаем —, но теперь это уже неважно. — А он тебя? — он тянется за чашкой — Нет — она произносит это, словно тысячу раз отвечала на этот вопрос.Слово, которое разбило её мир на осколки. — Вот что — оставайся сегодня у меня, а завтра я отвезу тебя, куда скажешь. Она кивает и, отставив чашку, поднимается из кресла. — Ну вот, вроде бы и всё — я кидаю в чемодан последнее платье и с силой захлопываю крышку. — И что Паулю понадобилось от тебя посреди ночи? — Нат кидает мне яблоко. — Хотел узнать, когда я вернусь — я сажусь на чемодан. — А ему эта информация так уж важна? — Не знаю, но вдаваться в подробности я не хочу. — А может, это связано с тем, что произошло в прошлом? — подруга ехидно прищуривается. — Ничего такого, что заставило бы его как-то по-особенному относиться ко мне, не произошло.***
В зал я зашла под песню «Mutter» — репетиция была в самом разгаре. Я присела на ближайший ящик и открыла документ об итогах проверки зала. Макс отлично справился в моё отсутствие. Впрочем, у биороботов редко бывают сбои в работе. Подписав бумаги, я перевела взгляд на сцену. Мне нравится наблюдать за ними в такие моменты — такие разные в жизни, на сцене они становятся единым целым, создавая настоящий музыкальный мир. — Рих! По-хорошему прошу: вставь, наконец, руки в нужное место и не лажай соло! — громогласно заявляет в микрофон Тилль, когда музыка стихает. — Да пошел ты! — беззлобно отзывается Рихард, что-то рассматривая на своей гитаре. — Вот, Рих, наконец-то ты достал не только меня! А я ведь тебе после каждого концерта об этом говорю — Пауль опасно близко подходит к соло-гитаристу. — Еще слово — и в группе станет на одного человека меньше — Рихард поднимает взгляд от гитары и наши глаза встречаются. На его лице нет удивления, но сам взгляд мне не понравился: внимательный, оценивающий, словно, меня ему предлагают на ночь, а он приценивается — его формат или нет. Хотя, возможно, моё плохое настроение слишком влияет на моё восприятие действительности. — Брэк, ребята! — Оливер спускается со своего возвышения и примирительно кладет руки на плечи Рихарду и Тиллю — здравствуй, Николь — он кивает мне. Я улыбаюсь в ответ. Как бы я не хотела обратно домой, следует признать — я соскучилась по этой атмосфере.***
— Значит, ты все же последовала моему совету — раздается над ухом бархатный голос. Я вздрагиваю, ощущая, как тяжелая ладонь ложится на мою талию. Рихард невыносимо близко, я буквально кожей ощущаю его горячее дыхание. — Убери от меня руки — я собираю все силы, чтобы голос не дрожал от волнения. — И что произойдёт, если не уберу? Укусишь меня? — хоть он и стоит сзади, но я отчетливо слышу, что он усмехается. — Легко. А может, что и по-хлеще — надежда на то, что он поведется слабая, но у меня получилось — руку он всё ж убирает — что тебе нужно? У меня много работы. — Знаешь, я действительно трахал других женщин там, в Нью Йорке. И не потому, что мне было плевать на тебя, а для того, чтобы не вываливать на тебя всё это дерьмо, которое скопилось во мне. Да, я много пил, курил, не спал ночами, трахал других женщин. Но всё это потому, что я берег тебя. Ты была такая чистая, как ангел. Я не хотел потерять тебя. — Более нелепого оправдания я в жизни не слышала - мне, всё ж, не удалось сдержаться — на глазах появились слёзы, а голос предательски задрожал — ты хотел уберечь меня, а добился прямо противоположного эффекта. Я разворачиваюсь, чуть не задев плечом Рихарда и отталкиваю его от себя. Получается плохо — он втрое тяжелее меня. Он лишь делает, по инерции, шаг назад. И то, скорее, от неожиданности — ты никогда не собирался меняться, даже ради ангела, не так ли? И даже если бы я родила тебе десять детей — ты бы всё равно жил только для себя и в свое удовольствие. Семья, дети, верность — эти слова для тебя — пустой звук. Разве я много просила, Рихард? Так что тебе снова понадобилось от меня сейчас? Может, хватит со мной играть? — я почти бегом вылетаю в коридор, чуть не сбив с ног Пауля. — С тобой всё в порядке? — он переводит взгляд с меня на Рихарда, стоящего в дверном проеме. — Да, просто, там небольшая проблема, я срочно нужна — быстро пролепетав нелепое оправдание происходящему, я побежала по коридору в сторону прохода на сцену. - Не спится? — он отрывается от перебирания струн на гитаре и поднимает голову. Она стоит в дверном проеме, не решаясь войти. Смешная, худенькая, почти прозрачная, закутанная в огромный свитер, глаза чуть опухли от слёз. Просто-таки живое воплощение горя и отчаяния. — Да, и я услышала музыку, красивую, но было плохо слышно. Вот я и… — она запинается и прерывается. — - Садись — он хлопает ладонью на кровать, рядом с собой — тебе нравится эта мелодия? — его улыбка успокаивает, а сам он, словно излучает тепло. Она кивает и, подойдя ближе, садится. — Это Вы сами сочинили? — она внимательно разглядывает гитару. Он улыбается и кивает. — Это так, баловство. Помогает расслабиться, выкинуть ненужные мысли из головы. Хочешь посмотреть гитару? — он угадывает её желание мгновенно. Она молча кивает — держи! — гитара перемещается к ней на колени. Она тяжелая, величественная. Она осторожно касается, водя по ней пальцами, дотрагивается до струн. Это действительно успокаивает. — Хочешь чаю?