В крепких объятиях Страха

      Утреннее солнце выглядывало из-за края деревянной оконной рамы. Ветерок легко играл послушными занавесками, изредка притрагивался к белоснежным простыням кровати напротив. Кровать пустовала.       Придирчиво-педантичный Сухарь испарился засветло, стоило не выспавшемуся дежурному врачу заглянуть в палату и зевнуть, при этом беспорядочно тыкая указательным пальцем по истории болезни, мол, пора выметаться. В таком небольшом помещении любой звук был подобен грохоту, потому каждый шаг собирающегося коротышки, сдержанные вдохи-выдохи, даже завязывание нашейного платка я могла представить себе с закрытыми глазами. Не горела желанием портить его план побега, хоть и выдался момент, когда повернуться захотелось смерть как. Всего на мгновение, находясь, видимо, у двери, мой коллега замер, внимательно, смотря так, что мурашки пробежались по спине, и я невольно сжалась. Он о чем-то думал — долго, степенно — и делал выводы. Я давно заприметила привычку у Леви подводить черту под произошедшим, переступать через нее и забывать. Будет обидно, если чистоплюй поступит так же и в этот раз.       Спешно натянула на ноги сапоги, вымытые и высушенные, топнула ногой и тут же шикнула — рана все еще болела. Все же, встать особого труда не составило. Улыбка мало-помалу появилась на моем лице, куртка с эмблемой Легиона была надета, новые прочные ремни для УПМ на смену потрепанным после падения оприходованы. Время выйти из заточения, вдохнуть бодрящий воздух и взяться за тренировку вчерашних кадетов.       Прихватив букет колокольчиков, я шагала по залитому солнечным светом коридору штаба мимо столовой и неожиданно услышала свое имя. Вернулась, обнаружила устало улыбающегося командора за столом. Перед ним стыла жидкая каша и отдавал остатки тепла крепкий кофе. Я присела напротив, водрузила графин с цветами подле себя. Эрвин вопросительно приподнял брови, уголки губ раздвинулись чуточку шире. — Новички принесли, — ответила я и полушутливо-полусерьезно добавила: — Больше некому. — Понятно, — Смит сделал глоток и на металлической поверхности остались коричневые крупицы горького напитка. Он пил безвкусную кофейную бурду литрами, один только запах которой вызывал у меня непреодолимое желание вылить все без остатка в унитаз. Но в этот раз я радовалась дышать чем-то кроме лечебных трав, стерильных бинтов и разведенного спирта. — Как нога? — В порядке. Капрал Вуд полностью здорова и готова приступить к своим обязанностям прямо сейчас, командор, — отчеканила, тщательно следя за его действиями. Меня смущало присутствие главнокомандующего Разведкорпусом в бывшем штабе, когда он должен был находится в городе и раздавать приказы непосредственно оттуда. Любые непредвиденные ситуации оставшийся командный состав мог решить самостоятельно, отправляя ему лаконичные отчеты. — Раз так, то поедешь со мной в Каранес, — произнес блондин и тут же продолжил, опередив меня с возражениями по поводу подготовки новобранцев. — Прихватишь подчиненных на пару со спецотрядом, — он поднялся, беря нетронутый завтрак и пустую кружку. — Им надо повидать близких перед вылазкой. — Эрен может поехать с нами?       Я знала ответ на свой вопрос, но попытаться стоило. И, когда до меня донеслись очевидные объяснения, опустила плечи и глубоко вздохнула, чтобы после улыбнуться ради спокойствия мужчины. Племянник представляет собой единственную ценность и самую уязвимую цель одновременно, потому спровоцировать снующих то тут то там подосланных агентов недоброжелателей не составило бы труда, отправься он в оживленный восточный Ковчег. У Разведкорпуса нет и не будет второго шанса на освобождение Йегеря из лап Военной Полиции — прихвостней короны. Мерзкие крысы. Даже титаны импонируют мне больше, чем любители перебрасываться колкими насмешками за спиной. В день моего распределения, находясь в одном ряду с десяткой лучших кадетов на предпоследнем месте, я пренебрежительно разглядывала шагнувшую навстречу беспечной жизни шестерку, впоследствии облачившуюся в куртки с нашивками королевского герба. Мифическое животное, такое же нереальное, как и крохотные крупицы храбрости внутри охмелевших все дозволенностью стражей порядка. Хотя, не мне судить о чести: я не решилась изначально пойти в скауты под предводительством Шадиса. Он и ныне не слыл доброжелательным тренером, гладящим по головке, а тогда и вовсе отбивал любое желание. Вот и стала я солдатом — защитником стены Розы.

***

      Жизнь в Каранесе шла своим чередом. Горожане заполняли мощеные улочки, толклись меж торговых рядов, пытаясь заполучить свежий улов или дичь. Охотники пользовались самодельными ловушками, оттого иной раз кролик продавался с перебитыми лапами. Получить разрешение на огнестрельное оружие мог обладатель исключительно увесистого кошелька, нелегальная ловля же каралась огромным штрафом. Помимо этого существовала обыденная ситуация забрести на отдаленную часть чиновничьих угодий в погоне за жертвой, и в таком случае перед носом возникал стражник, сверкал осоловевшими глазками, если провинившейся не понимал — тащил за шкирку к владельцу земель. При любом раскладе событий была неизбежна потеря денег. На базаре торговцы тоже сталкивались лицом к лицу с уплатой за место сбыта товара, однако могли организовать некое подобие общины и разделить цену между каждым членом, экономя и деньги, и время, и здоровье. Пока на деревянных столах разделывали свиные туши и общипывали кур, щетинистые мясники любезничали с кокетливыми барышнями.       А ведь пять лет назад такой картины и в помине не предвиделось: люди чуть ли не с ума сходили от страха умереть голодной смертью. На солдат смотрели осуждающе, мол, объедают народ, а толку никакого.       Помнится, мне посчастливилось выпросить у стряпчего Гарнизона буханку хлеба для товарищей в лазарете. Запрятала ее кое-как за пазуху, дошла без приключений, но наткнулась на бездомного старика. Ничем не примечательный, ссохшийся, будто полый сучок скошенной пшеницы, дряхлый, закутанный в грязные лохмотья, глядящий исподлобья бесцветными глазами и протягивающий мозолистую ладонь. Что меня тогда остановило, понятия не имею, вот только я замерла и шагу сделать не могла. Возможно, это он работал на полях, своими жилистыми руками взмахивал заточенной косой, чтобы потом мы ели хлеб из его муки. А вдруг этот старик ковал железо дни напролет для оснастки армий лезвиями и его хилое тело принимало жар печей, спину ломило от постоянного стояния, а руки становились шершавыми? Может, он отец погибшего солдата. Тогда была бы понятна тоска в серых потускневших глазах. Я опустилась рядом с ним так, чтобы прочие прохожие не углядели еды, наспех отломила приличный кусок и молча протянула ему. Старец, видимо, не поверил: он несмелым движением подался вперед и принял хлеб из моих рук, но есть сразу не стал. Я попыталась отдать ему и второй ломоть, но пожилой работяга живо замахал руками и вяло заулыбался. Удивительно, как его молчаливая благодарность поселила в моем сердце гораздо больше тепла, чем миллионы пустых слов.       Мы разделились на перепутье неподалеку от базара. Команда спецотряда двинулась к воротам стены Роза, где проживали их близкие. С ними увязался Кирштайн, красный, как рак. Он спешил к матери. Командор и Майк поехали прямиком в штаб, а мне оставалось приглядывать за группой новичков, вызвавшихся прогуляться по городу. Беда была в том, что еще на базаре от строя отбились Спрингер и Браус. Не стоило проезжать мимо торговца выпечкой. — Капрал Вуд, мэм! — поблизости нарисовался Арлерт, прижимающий кулак к сердцу. — Разрешите отлучится в библиотеку! — Вольно, рядовой, — не глядя на него, я тщательными движениями закрепляла поводья. Кобыла по привычке положила голову на плечо. Она улавливала запах светловолосого чужака и наблюдала за ним, навострив уши. Хоуп была на редкость внимательной лошадью. — Если пообещаешь избежать приключений на пятую точку и принести мне книгу, Армин, то пожалуйста. Пускай Криста и Имир составят тебе компанию.       У места, где околачивались двое неугомонных новобранцев, я их и застала. Только вот торгаш грозно свел брови и покачивал толстым пальцем перед вздернутым носиком девушки. Браус в свою очередь уперла руки в худые бока, рядом скрипел зубами Конни. За пару метров от троицы до меня донесся грубый тон их разговора. — Плати, девка, иначе не посмотрю на твои нашивки! — Это как еще понимать-то? — Саша живо затрясла сжатой в ладони булкой. — Мы вам отдали названную сумму! — Что у вас тут происходит? — Капрал Вуд, мэм, этот негодяй говорит, что мы его обманули! — в один голос отозвалась парочка. — Нахальные солдаты, проку от вас ноль, так вы еще и шарлатаны! Титанов на вас нет! — торговец приготовился занести над головой Браус кулак, но не смог. Я завела другую его руку за спину и едва сдерживалась, чтобы не вывихнуть ему запястье. — Да что ты знаешь о нашей работе, чтобы так уверенно желать нам смерти, — голос звенел холодом. — Ты хоть раз бывал за стенами? Приходилось бежать сломя голову, как жителям Шиганшины и прочих округов Марии пять лет назад? — он отрицательно покачал головой, разинув рот и, похоже, млея от страха. — Тогда молчи и радуйся, что на твоем пути не было страданий, что не сдох от голода или титаньих зубов. И подавись ты ненаглядным золотом, если тебе так хочется, — быстро выгребла из кармана монеты, сунула в его раскрасневшуюся ладонь, после отпустила и побрела прочь от остолбеневшего продавца и толпы зевак. — Мэм, вы мой герой, — заявил Спрингер, спешно перебиравший ногами, чтобы нагнать меня. — Здорово вы его! — Браус обхватила корзину, полную теплой сдобы, и жадно втягивала носом аромат. — Не люблю таких, вот и все, — я остановилась у знакомой вывески. На двери табличка говорила, что магазин открыт. Тогда я повернулась к парочке: — Вы чего вдруг столько купить решили? До отвала что ли объесться? — Вовсе нет! — горячо возразила Саша. — Мы из расчета на весь отряд брали.       После ее слов мне полегчало. Нагрубила, так хоть по делу. — Ладно, идите к фонтану и ждите остальных ребят. Я скоро присоединюсь к вам.       Под звон медного колокольчика над дверьми зашла в хорошо мне известную лавку. Полки обыденно пылились под грудой ватманов. За стеклянными дверцами стеллажей виднелись тонкие, толстые, украшенные резьбой, простые и покрытые лакированной эмалью пронумерованные кисти, позади них наклонились овальные палитры. На полках витрин подсыхала тюбиковая густая гуашь и масло, лежали небольшие альбомы в кожаных переплетах, блокноты из потертой бумаги, простые карандаши, миниатюрные черные ластики (они дороже обычных, однако не оставляют серых пятен). Как раз по их души я и наведалась.       В дверном проеме показался мужчина. Он наспех приводил кудрявую копну волос в порядок. — Добрый день, что вы хот… — увидев меня, он удивленно распахнул выразительные зеленые глаза. — … Керри? — Здравствуй, Винсент, — не сумела сдержать улыбки, невольно заигравшей на губах.       Винс ни капельки не изменился: тот же лиственный взгляд, сильные натруженные руки, усмешка, четкие линии скул и ямочки на щеках. Он был хорош собой, сколько я его помню. И черт его знает, почему Винсент Конор крутил недолгий роман именно со мной, хотя за ним увивался весь женский корпус. Может, дело было в нашем общем увлечении, ведь рисование он и правда любил. Службу он так в итоге и не окончил: спустя два года вылетел из курсантских рядов за неумение пользоваться УПМ. — Как поживаешь? — Неплохо, как видишь, — он многозначительно обвел рукой магазин, намекая, что ведет дела сам. — Правда, мать полгода назад скончалась. — Мне жаль.       Миссис Конор — приземистая женщина средних лет — болела подагрой, носила просторные башмачки на удобной колодке, хрустела суставами и принимала пахучие ванночки. Стул, на котором она подолгу засиживалась около товарных полок и полоскала больные ноги, остался на прежнем месте в уголке, запыленный и расшатанный. Казалось, будто она вот-вот отодвинет шторку, ведущую в тамбур, дойдет до табурета, усядется и начнет растирать колени, попутно приговаривая, как тяжко ей живется. — Выходит, слухи о твоем переводе не очередные сплетни? — задал риторичный вопрос Винс. Я кивнула, параллельно ткнув пальцем в нужные мне резинки. Мужчина достал одну, что-то начиркал в блокноте и продолжил: — Я-то думал, что ты вместо убийства титанов замуж за какого-нибудь майора выйдешь, а тебя в беспроглядную задницу занесло. — В этом же вся я. — Нет, не вся. Ты больше, чем кровь и клинки, Керри. Я знаю.       Я заулыбалась в ответ. Конечно, меня посещали мысли о белом платье, однако реальность неизменно опускала с небес на землю. Я рисковала жизнью и не собиралась бросать это дело, а кандидатов на пост вдовца надо еще поискать. Семейная жизнь солдатам Регулярных войск заказана. — До сих пор комплексуешь по поводу роста и размеров? — Винсент решил идти до последнего. Он слащаво усмехнулся и посмотрел на вырез моей рубашки, затем его глаза скользнули по линии талии вниз к бедрам. — Тот же вопрос. — Да брось, Кей. Тебе разве не одиноко среди титаньих кишок и лошадиного навоза? Красивая молодая женщина прячется от общества, которое бы ее оценило по достоинству. — Под «обществом» ты имеешь в виду себя? — Я скучаю, Керри.       Мой бывший оказался близко к моему лицу, готовый увлечь в долгий поцелуй, а мне внезапно стало смешно из-за такой нелепой ситуации. Я диаметрально противоположна его льстивым словам и общество сочло бы меня за дикарку. Изволите кофе испить из фарфорового сервиза? Пожалуйста, качественные чашка и блюдце продаются за стенами Сина, отвратный напиток сыщите там же. Переночевать негде? Вот вам жесткая койка, в придачу могу предложить постельное белье позавчерашней стирки. Не пристало женщине постоянно в штанах ходить? Ах, простите, но и вы передо мной позабыли раскланяться и поцеловать ручку. И уж не Винсенту ли это знать.       Пока я колебалась, отрешенно перебирая хаотичные мысли в голове, расстояние между губами сократилось до пары-тройки сантиметров. Винсент пах малиновым вареньем, сладко, что зубы бы свело, поцелуй я его. Не то, что горько-сладкий чай на губах Сухаря. Но…       Я сосредоточенно поглядела на тянущегося навстречу мужчину. Винсент так и не научился целоваться без глупо вытянутых в трубочку губ, как рыба. Чуть отодвинувшись, при этом захватив покупку, я заставила его открыть глаза. Кажется, он не привык к моим отказам. — Винс, я… — не успела договорить. — Любимый, помоги мне, — в проеме за шторой появился женский силуэт. Через секунду мы встретились взглядами с молодой особой, которая старалась завязать мудреный корсет. — Ой, я помешала. Вы что-то хотите купить?       Винс сперва побледнел, после его щеки приобрели пунцовый оттенок, а на лбу проступили капельки пота. В тот момент я осознала, насколько правильный выбор приняла пару секунд назад и что, возможно, поцеловать Леви тоже было неплохим решением. — Нет-нет, — от комичности ситуации меня даже пробрало на смешок. Девушка непонимающе хлопала ресницами, пока Винсент снова бледнел. — Я уже ухожу. Хороших продаж, мистер Конор.