***
— Здравствуйте, я Керри Вуд, капрал Разведкорпуса… — впервые мне противно называться. Особенно перед сгорбленной сухонькой старушкой. Особенно с плащом Гюнтера на руках.***
Семейство Бозард — большое, многодетное, шумливое — заприметило меня еще у начала улицы. Тут же воцарилась тишина. Легионерские крылья трепетали за спиной от сильного порыва ветра.***
Приходилось то и дело поправлять капюшон, пока, прислонившись к кирпичной стене местной наливайки, я ждала товарища. Я сама захотела обойти родных элитного отряда, но не думала, что это будет так сложно. Леви не знал: врачи в приказном тоне назначили ему полдня отдыха и он отлеживался в лазарете. После него я была тем человеком, кто водился с ребятами достаточно близко, чтобы рассказать их любимым все лично. Тела они смогут забрать завтра, но тела уже ничего не скажут. Прикосновение заставило вздрогнуть и незаметно для сидящих вокруг замахнуться ножом. Острие моего оружия замерло у живота неизвестного, в районе почки. По коже табуном пробежали мурашки, прежде чем я подняла глаза. На лбу Ханнеса проступила испарина. — Ты всех своих коллег клинком приветствуешь? Я молча спрятала нож обратно и махнула бармену. — Пиво. За мой счет. Без пяти минут отошедший от испуга мужчина макал щетину в пенку и улыбался. Довольный такой, аж завидно. — После нападения приходится смотреть в оба, — оправдывалась я, хотя понимала, насколько же гадко чувствовать по отношению к себе недоверие. — А то. Брженская обмолвилась, что на тебя устроили охоту, — смешок. — Представляешь, Брженская, которая к слухам равнодушна была всю жизнь! — Действительно, вот уж из кого клещами ничего не вытянешь. — я отхлебнула ерундовую бражку, которую в этом пабе величают темным пивом. Вдруг меня осенило. — Слушай, а у них с Яном не…? — блондин отрицательно покачал головой. — Печально… — Да. Я тоже надеялся, что эти молчаливые обалдуи наконец сообразят. Но… — мужчина опустил голову на сложенные руки. — Черт бы их побрал, — пробормотал он в рукав куртки. — Ханнес, признайся, ты любил Карлу? — бывший коллега дернулся, но я опередила попытку возразить и свести к шутке мое предположение. — Ты ведь не из галантности за мной увязывался, когда она приходила с тяжелыми корзинами. Смотрел на нее, заглядывался, следил за каждым жестом. Нет, подожди, еще рано для ответа. Я не в праве тебя осуждать, да и неправильно будет стыдить за то, что держит нас здесь. Сестра была примером для подражания, и, ясен пень, что об именно такой жене грезит каждый солдат, что там — любой вменяемый мужчина гордился бы ею. Но, если бы Карла не вышла замуж за Гришу, если бы она приняла твои ухаживания, ты бы… Мой давний друг темнел на глазах. Поначалу он раскрыл рот, точно карп, выброшенный на каменистый берег, после повернулся ко мне боком и потупил взгляд. Его рука без остановки двигала пивную кружку. — Если бы… — повторил он, сделав глоток. — Нет, я бы не признался ей и тогда. Пять лет назад струсил бы. Брось, Керри, тебе же как никому другому мои слабости известны, — нервный, почти истерический смешок и снова хлебок. — Я к краю Марии наотрез подбираться отказывался первое время. Думал, что сцапают твари. — А сейчас? Ханнес, сейчас, в эту самую минуту, ты бы сказал ей? Мужчина глядел в мучнистое отображение в его кружке. Позади шумели забулдыги, трескавшие деревянным домино по столу и разразившиеся буйным хохотом. Кто-то свалился со стула. — Да, — наконец сказал он. — Попытался, чтобы потом не жалеть, — товарищ повернулся ко мне лицом. В тусклом свете свечей румянец на щеках выглядел мягче, чем он был на самом деле — ярко-красный, даже пунцовый. — Чего привязалась вошью со своей любовью, Вуд? — Так… — Человек случился? — поинтересовался Ханнес и прищурился по-кошачьи подозрительно. Я усмехнулась, хлопнула его по плечу. — Может быть… — намеренно подняла глаза, якобы вырисовывая портрет возлюбленного, на самом деле не видя ничего, кроме паутины и закопченных деревянных балок. Мужчина демонстративно откинулся на спинку стула. — Нет, ну поразительно! Шашни вздумала крутить, экая авантюристка. — Бросай спектакль. Давай лучше выпьем, — и мы под радостные восклицания выигравшего пьянчуги осушили кружки.***
Возвращаясь в штаб под покровом сумерек и накидки я волей-неволей озиралась по сторонам. Мимо гордо прошествовала тройка урвавших всякой снеди рабочих. Видать, горе-помощнички повара. Из их битком набитого мешка торчал окорок. Живот громко заурчал, недовольный тем, что внутри плескалось одна лишь брага. Усмехнулась, вспоминая наставления дежурного врача. «Заштопали мы добротно, но советую не пользоваться приводом ближайшие три дня. Малокровие такими темпами разовьется. Кушайте лучше, дважды в неделю мясо, бульоны…», — а сам губы облизывает. И не мудрено: о такой роскоши никто не заговаривает. С моим капитанским окладом мясо можно позволить раз в полмесяца, да и то если зубы на полку и знать в лицо толкового сбытчика. И потом, разве будет честно по отношению к другим за пазухой таскать куски и набивать брюхо? Если Майк только унюхает, то Браус еще начнет клянчить. Нет уж, на солдатском пайке больше десяти лет прожила, травмы получала, выкарабкивалась. Еще с десяток протяну. Надеюсь. Я живенько замотала головой, чтобы разогнать поганые мысли. Нужно вовремя явиться на собрание. Перед отъездом в город я попросила Микасу показать вражескую стилистику боя и поняла, что среди поступивших курсантов ничего подобного не наблюдала. Командующий на мое замечание тяжело вздохнул и разрешил отлучиться до вечера, а там уже решим, что дальше делать. Меня тревожило вот что: Женская Особь не явила свету свое прекрасное личико пять лет назад, значит, она старалась создать себе идеальное алиби — такое, чтобы никто не заподозрил обычную девушку-солдата. К тому же Армин и Микаса выглядели после вылазки так, словно уже знают врага. Не к добру все. У меня водилась привычка считать людей самыми опасными существами, но… — Опять в какой-то жопе застрял, говнюк чертов, — эти слова я услышала прежде, чем толкнула дверь в полутемную столовую. К фразе добавился нервозный смешок племянника и замечание по поводу разговорчивости командира. — Простите… если бы тогда… я поступил правильно… — извинения столь же действенны, как если бы усопших сбрызгивали псевдоживительной водичкой перед притрушиванием земелькой. Авось чертыхнется. — Я же тебе уже говорил. Никто не в силах предвидеть, чем обернется его выбор. Чистоплюй обыденно красноречив. Наши решения, наши действия, наши проблемы — они дают непредсказуемый результат. Подумать только: не переведись я в Легион, вряд ли дотянула бы до этих минут. Мой приход оказался незамеченным благодаря появлению членов совещания. Мы расселись за столом, и, пока Эрвин на пару с Арлертом оповещали присутствующих о плане действий, я краем уха слушала их и рассматривала подсунутые чертежи. Нужно отдать должное Моблиту: такие точные зарисовки под руководством Ханджи нужно уметь сделать. Она сидела рядом, часто косилась на меня и довольно хмыкала, мол, у помощника руки от куда надо растут. — Энни… Женская Особь титана? — голос Эрена дрогнул. Нехорошо. Я даже оторвалась от бумаг и всмотрелась в его порядком изумленное лицо. Так озвучивают свои догадки неготовые принять правду. Далее посыпались ответные предположения смышленого блондина, но неуверенные. — Лицо Энни напоминает лицо Женской Особи, — добавила Микаса. — Чего? Что за чушь вы несете, ребята? — не могла не согласиться с племянником. Что же, опасного девианта не трогать, если он чудаковатым заламыванием рук мне бабулю на склоне лет напомнил? Ан нет, пусть полакомится горяченьким. Вообще, происходящее выглядел плачевно, ровным счетом как наше положение. На кону судьба Разведотряда, жизнь Смита, а мы опираемся на доводы без доказательств и идем на риск с лозунгом «даст Бог, правы». — Неужели не заметил, что некоторые ее движения похожи на своеобразный стиль Энни? — я обменялась с командором взглядами. Проверка дала свои плоды, и возня в плане прошаривания кадетов пригодилась. — Хорошо, — наконец вклинилась я, — а мы рассматривали вариант, когда Эрен не сможет превратиться в гиганта? Среди исписанных бумаг ни слова, а случай был. Вспомните эксперимент Зое. Все разом стушевались. Я не думала, что в этот раз не найдется ответа. Что называется, подвела под монастырь. — Тогда ответственность ляжет на плечи разведчиков, — отозвался Эрвин. — Мы не берем в расчет небоеспособных, — ох, этот серьезный взгляд и мое понимание, к чему он клонит. Мир ждет то еще зрелище. Платье я не надевала со времен Йегерской свадьбы.***
После собрания пришлось плестись к Зое, которая заверяла, что томить меня не будет и ей всего-навсего нужны готовые схемы. Как же я ошибалась, доверяя ученой: стоило переступить порог ее комнаты, как на меня посыпались слова, бумаги, бумаги, снова слова. Галдеж беспокойной Ханджи действовал усыпляюще, но я услышала просьбу доработать чертеж нового орудия, который начал Моблит. Готовая боготворить Бернера за одно только его титаническое терпение, я принялась за дело и спустя час вернула схемы. — Управилась? — она взяла листы в руки. — Ты приноровилась к расчетам Моблита? Редкий случай. Обычно он сам все… — Зое взмахнула рукой, подразумевая под «все» очень многое. — Спасибо, Керри. Чаю хочешь? — я кивнула. — Правда, жаль, что титаны не обитают в одном регионе? — спросила она, уже постукивая ложкой о бока полной чашки. — Их было бы легче ловить. И меньше жертв с нашей стороны. — Для этого нужно собрать людей в кучу. Как ты миллион расселишь на узкой полоске земли? — Черт его знает! — усмехнулась подруга. Я заулыбалась. Хоть иногда, но голову Зое перестают посещать чудачества и она смотрится обыкновенной женщиной, чуточку уставшей от беготни за правдой. — Уже полночь, — протянула она, всматриваясь в циферблат настенных часов. — Нужно еще коротышке занести документы. Рука дрогнула. Я сглотнула, боясь разбить чашку. «Останется у него?» — возник сам по себе вопрос. — Ханджи… а… — тяжело говорить. На ее губах приветливая улыбка, такая привычная, располагающая к откровениям. — Леви… он… всегда одинок? — Нет, — Зое отвернулась и принялась смотреть в окно. — С ним было еще двое товарищей. Но они погибли при первой вылазке. Очень давно. — Ясно, — на что я надеялась? Что Зое признается? И, даже если так, какая мне польза? — Ты же это имела в виду? — меня бросило в холодный пот. Карие глаза подруги за стеклами очков напоминали кошачий взгляд, когда хвостатая заподозрила малейший шорох со стороны боязливой мыши. — Или… — зверь приготовился к рывку. Ее лапы сильны, когти заострились и выпущены из мягких подушечек ради цепкой хватки. — Нет, нет! Что ты! — пищу я. — Сдался мне чистоплюй… — с расстановкой шепчу ей, наблюдая, как шерстистая скалится перед забившейся в уголок жертвой. Она смакует свою маленькую победу, а мышка тем временем машет белым флажком. — Давно? — Не знаю… — я перехожу на нытье, наверно, впервые перед подругой. — Это так сложно, Ханджи! Наши отношения — как их назвать? — запутанные, непонятные, из колких замечаний, тупых и не очень ситуаций, всего понемногу. И оно вот тут, между ребрами, давит, когда не надо, а потом замирает, стоит ему появиться. Дура, правда? — Нет, совсем нет, — ученая улыбается. — Но ведь солдату нужна опора, ему, как воздух, необходима обычная женщина, которая готовит, убирает, растит детей. А как мне быть, Ханджи? Я не представляю себе жизни за стенами, это отвратно! Меня мутит от вида разжиревших чиновников и немытых оборвышей, встречающихся на одной улице. Мне не под силу трындеть с мамашами, мне легче дать в морду наглому торговцу, чем поднимать вой «Посмотрите, люди! Он обокрал меня на три золотых!». Ханджи посмеивается, а я продолжала, хотя чувствую, что меня вот-вот занесет: — Готовку я не жалую — в нашей семье Карла была на короткой ноге с кухонной утварью. У меня все всегда горело или переворачивалось или еще что. Еще я понятия не имею, как обращаться с ребятней, да и… если бы могла их иметь… Лицо Зое вытянулось, рот раскрылся в немом отклике на услышанное, а я уже не могла остановиться. Меня не покидало впечатление, будто я давлюсь словами и слезами. Мучительно, хоть головой об стену. С разгону. — Узнала о своей «непригодности» после первого раза. Мудак Винс, видите ли, не подумал и я обратилась по направлению. А там дали понять, что, если захочу ребенка, рассчитывать можно разве что на чудо. На чудо, Зое, на херово ниспослание небес! — Родители? — Не узнали. Даже сестре ни гу-гу. Я жила отговорками, шутками, проходимцами… Пока Эрен не появился, смотрела на молодых мам свысока. Я то всю жизнь буду в форме, а они будут не шагать — плыть и переваливаться! Потом… Потом стало больно. Моя счастливая Карла, довольный папка Егер, маленький сын. Такое простое счастье, — женщина поглаживала меня по плечу в попытке утешить. — И из всего этого получается, что, если мы каким-то невероятным образом сотрем титанов в порошок, то смысла мне дальше бороться нет. Я не родительница, не жена, я — никто, солдат в отставке, беспомощная кляча под тридцать. Есть что выпить? — Ханджи развела руками и глубоко вздохнула. — Сейчас вернусь, — я поднялась со стула и побрела к себе в комнату за флягой. Подруга молча смотрела в спину. Дверь скрипнула за мной, гулявшая по коридорам замка прохлада протрезвила. Оттерла наспех мокрые ресницы, выпрямилась, опустила плечи. Нужно будет поблагодарить Зое после наших посиделок. Вытерпила, как-никак. Усмешка искривила губы, я резво развернулась на каблуках и тут же застыла. — Я шел напомнить ей о документах. Ты громко говорила. Леви стоял напротив, прильнув спиной к стене и смотря на меня. — Все… слышал? Он кивнул. Дрожь пробрала каждый нерв до тончайшего сосуда. Не так я представляла себе сцену признания. — И… что теперь? — Леви шагнул навстречу, я на такое же расстояние отступила назад. Он приближался, я пасовала. Наконец соприкоснувшись затылком со стеной, уставилась на человека, которому по плечу разрешить мои проблемы. Потому как он и есть их первоочередная причина.