***
Весь ужас начался с подъема на высоченную баррикаду, ведь теперь я знала правду и факт спящих титанов за каменными плитами ой как не радовал. Единственной мыслью, что не давала спасовать, оказалось предательство. Когда впервые прозвучало предположение о совместных планах Леонхарт, Фубара и Райнера, шестое чувство подсказало мне: это самая жестокая правда и ее стоит проглотить, как пилюлю против заразы, чтобы после не подцепить гадость похуже. Хотя скривиться все же хотелось, ведь если мне, капитану молодняка, довелось работать с ребятами меньше трех месяцев, то сами ребята жили бок о бок друг с другом почти три года. И мне было искренне жаль видеть на лице племянников болезненное смятение, с каким они выслушивали догадки и наметку плана действий. — Прошу, поверьте! Имир превратилась в титана, чтобы защитить нас! Ах, точно. Солдатка-гигант, которая не участвовала в проломах и вдруг бросилась спасать приятелей. Хотя, скорее, низенькую блондинку, что в итоге оказалась Хисторией Райс. А я-то надеялась, что потрясений на один день достаточно. — …Она скрывала свои способности, но тогда она просто думала лишь о себе. Сейчас все изменилось. Стоя на Второй стене — месте моей службы целых семь лет — и глядя на сливающуюся полосу неба и земли, я хотела возразить. Я готова была клясться, что на кирпичах под ногами вижу борозды подошв, а в трещинах ютятся знакомые мне муравьи. Когда другие с тяжким вздохом несли почетный караул наверху, мне становилось завидно: они дольше видят солнце, оно нежно обнимает их теплом на прощание и встречает мягкой прохладой. До птиц рукой подать. Кормить было строго запрещено, хлеб казенный, если кто увидел — застыдил бы, мол, сердечная больно, народ крошки бережет, а она разбрасывается, чтобы потом гадили здесь всякие не-только-люди. А людей водилось правда много, не одни солдаты. Приходили гражданские, навещали родных, среди них первое время отыскивала Карлу, но чаще одергивали соратники. «Твоя у ворот». — Кровотечение остановилось, и ее раны залечиваются сами собой. — Нам все равно нужно доставить Имир в Трост, где ей окажут квалифицированную помощь, — Ханджи крутанулась на каблуках, чтобы смотреть прямо в глаза. — Керри, будь рядом, — и, уже наклонившись, добавила: — Чем дальше от эпицентра, тем лучше обзор. Я бы перефразировала слова подруги в «будет лучше, если калека без привода постоит в стороне» и все же кивнула в ответ. Нам есть о чем поговорить с лжеКристой Ленц — я поняла это по глазам девушки, пока она убеждала Зое, что произошедшее можно принять и даже уладить. — Вы, наверно, осуждаете мой поступок, — начала девушка, пока поправляла сукно, которым накрыли Имир. — Я хотела вам признаться, капитан Вуд, еще до последней вылазки. Мне показалось, вы человек, с которым можно разделить что-то такое… личное и вы не донесете начальству. Однако попытка похищения… — Ты побоялась, что я выдам тебя, — Хистория поджала губы. Было заметно, как неприятно ей давались слова. — И столько лет работы над другой собой впустую. Понятно. — Вы бережете племянников, а у меня нет родных, есть только Имир и ребята из отряда. Над нами плыло сплошное серое полотно и терпко приставал к легким воздух. Казалось, свинцовые облака упадут на землю, тогда перестанет грызть совесть или, что похуже, жалость к девушке рядом, обделенной чем-то простым и понятным, вроде собственного имени. — Вот что, Хистория Райс, — я выждала несколько мгновений прежде, чем продолжить разговор. — Род Райс — богатый прихвостень короны и та еще скотина, раз его дочь вынуждена прятаться от мира, — блондинка уставилась с неозвученным вопросом во взгляде. — Не спрашивай, я прикинула, два плюс два сошлись. В тебе куда больше чести и смелости, чем в твоем бедовом папаше, Хистория, и мне незачем укорять тебя. Это твой выбор. Твоя жизнь. Но если ты захочешь, я готова выслушать и принять все, что ты посчитаешь нужным, и ни звука не издам после. В прошлом Криста, ныне наследница именитого рода, с долей сомнения перевела взгляд на Имир, и голову посетила догадка — она ждала совета. Пускай я говорила правду, ведь на своей собственной шкуре прочувствовала одиночество от невысказанных слов, хрупкий мир простодушной девочки держался и без меня, пока его не закопали под замком Утгард. — Спасибо вам, капитан Вуд. Я не забуду… Не забуду вашего обещания. Пожалуй, странно, когда тебе разрешают зайти в темную комнату и закрывают следом дверь, чувствовать расслабленность. Чужие переживания именно такие — вязкие и ослепляющие. Мама предостерегала: не лезь, ненароком споткнешься и упадешь, ведь в человеке можно утонуть. Но я так устала от обмана повсюду и от мрака внутри, что доверие Райс показалось желанным утешением. Прямо как соприкосновение ладоней, хотя оно в сто раз действеннее. Не успела я и хмыкнуть в ответ, как донесся лошадиный топот, а после Микаса крикнула в нашу сторону: «Это Ханнес!» Меж ребрами защемило сердце. Зная, что мой друг не упустит шанса перекинуться парой фраз, я наблюдала за ним издалека. По гомону, прошедшему через всю толпу, стало ясно: никакого пролома нет и титаны не топчут в сторону Сины. И все же под ложечкой образовывался давящий сгусток. — Как погляжу, у коротышки Вуд полномочий хватает и на ношение внештатной одежды. — А тебе даже титанические щели не дано увидеть, — друг, оценив шутку, оскалился еще шире. Теперь коготки бередили по свежим ранам пуще прежнего и мне пришлось шумно втянуть воздух, чтобы выдавить подобие улыбки. — Отойдем на пару слов? Я покосилась на Хисторию с подругой, на Нифу, затем на разведчиков вдалеке. Наконец согласилась. Ханнес пошел нога за ногу, чтобы не привлекать лишнего внимания, мне оставалось только последовать его примеру. — Инцидент в Каранесе был замят сразу после дачи показаний, — начал бывший товарищ. — С нашей последней встречи в пивной мне удалось через Рико узнать о существовании тайной группировки среди Королевской стражи. Ребята действуют строго под прикрытием, никто не знает их имен и кому они подчиняются. Ясно одно — им поручают черные дела внутри стен, которые могут навредить правительству. — Хочешь сказать, король счел жизнь ефрейтора Легиона недостаточно насыщенной? — Ты не просто солдат, Керри. И, пока я разбирался в дерьме Единорогов, мне пришла на ум идея, — блондин остановился, его взгляд устремился в сторону столицы. — Что, если там взаправду приказывает не голубая кровь? Я нехотя посмотрела туда же. Признаться, мысль о крысах среди солдат никому не давалась легко. Да, между войсками случались перепалки, бывали разногласия. Гарнизонские не понимали скаутов, разведчики шипели на стражей, Полиция так и вовсе плевала на всех и вся с высокой горы. Однако не выбирали жертв. И тут за жалкие два-три месяца сперва загоняют в клетку моего племянника, после стараются схватить меня и, наконец, решают зарубить Легион на корню. — Они нашли меня по бумагам пятилетней давности, — догадалась я. — Когда беженцев старались разыскать их родные, я тоже подала документы. Всего один раз, без каких-то особых ожиданий, но этого оказалось достаточно. — Мне жаль, Керри. Ханнес положил руку на плечо, и нараставшее в груди предчувствие буквально взвыло, со скрежетом полосуя легкие, будто мир за следующие секунды развалится на части. Обернулась посмотреть на товарищей и тогда же, вместе с диким воплем, зазвеневшим в ушах, я услышала команду «бежать». Ударной волной нас отбросило на несколько метров, так что я очутилась у самого края Розы, не свалившись разве что благодаря уступу. Сквозь пыль, столпы дыма и пара мне открылась картина произошедшего: среди обломков стены падали на землю Бронированный и Атакующий, пока Колосс сметал всех наверху. Заскрежетали рельсы под руками, загудели шпалы — в местах, где орудовал титан, они надламывались и сворачивались от жара. Надо мной пролетело несколько осколков, и я с опаской поглядела в бок, где предположительно мог быть Ханнес. К моему облегчению, мужчина успел оправиться. — Что за чертовщина происходит?! Он было схватился за клинки, однако не смог воспользоваться УПМ: я вцепилась в его куртку и на грани истерики приказала не двигаться. Крика хватило, чтобы капитан Гарнизона опешил на долю секунды и увидел собственными глазами, как Развед-отряд пропал в обжигающем мареве, а после солдаты выбирались оттуда едва живые. — Вуд… Этот ублюдок, он здесь! Он убил Карлу, понимаешь! — Попробуй только лезть на рожон, и я самолично затолкаю тебя в глотку Колоссального! Уж не знаю, страшны ли угрожающие недоросли, но Ханнесу, которому хватило одного взгляда на Колосса, дабы рвать и метать, дважды повторять не пришлось. — Лучше помоги разобраться с ранеными, — добавила я чуть спокойнее. Мы добрались до Кристы и Конни, все так же обдаваемые пылью и разгоряченным воздухом, так что дышать становилось невыносимее. Я то бросала взгляд на дерущегося племянника (довольно мастерски совершившего захват Бронированного, к слову), то оборачивалась посмотреть на друга. Комок в клетке ребер никуда не пропал — наоборот, заполнял до тошноты все полости. Плохо, так плохо мне не становилось со времен погрома в Шиганшине, но тогда сердце стихло молниеносно и пустота от мысли, что все важное погибло, дало много простора для спокойствия. Мне вернули отнятое, мне дали родных и близких, а вместе с ними — страх потерять, больший, чем лишиться собственной жизни. До ушей снова донесся скрежет, но на этот раз Колоссального накренило в бок. Доли секунды хватило на то, чтобы сообразить, к чему все идет, и я бросилась бежать к гиганту. Зачем. Почему. Без привода, клинков, бесполезная букашка под руками человека, я отчаянно захотела остановить развернувшийся кошмар, ведь верила — я смогу как раньше. С яблоками, с зардевшимся от выпитого Ханнесом, со смеющейся племянниками, с уверенностью в сослуживцах — мирно. Замок из морского песка рушился и ускользал через пальцы. После зарева и оглушительного звука от падения Колосса перед глазами уже ничего не плыло.Глава XVI. Порох.
22 марта 2019 г. в 18:04
Хотелось курить и пить. Чередовать эти две вещи до поросячьего визга, пока не затошнит.
Но я трезва как стеклышко той самой бутылки из-под пойла, зрение предательски остро, а память — лучше некуда. Хуже есть куда, всегда есть это великое «хуже», на нем разведчики и держатся. На ожидаемом «худшем» строится весь наш свет.
Лучшим дышал только Смит. Командор весь сиял, как позолоченный колокол молельни, и несло от него елеем, буквально воняло за версту. Святошенька ты наш, на носилках тащили сюда, точно с креста сняли, руку дорезали и зашивали, тряслись над «столпом» свободы. Не стоишь ты этих приблуд, Эрвин.
Корона — в самый раз.
Она бы плотным терновым кольцом сидела на просветленном лбу, шипы резцами проходились бы по коже, однако ты держал бы голову высоко, не дернув рукой и не поведя бровью. Даже стоя одной ногой в могиле ты тянешь за собой Разведку, вынуждаешь просиживать ночи напролет около твоей кровати и выстукивать по деревянным половицам похоронный марш.
Я спала сутки через двое. Мы чередовались с Сухарем и в остервенелом немом припадке были солидарны. Потеряем его — значит, потеряем надежду. «Смерть командора равносильна гибели Легиона», — изводящая мантра в моем мозгу. Ей в противовес шли только рассветные сумерки на Второй стене — они бельмом засели меж строками.